Фон Финк выпрямился, стал важен: — Нет, — твердо ответил он. — Волею сеньора мне запрещено ввязываться в свары с соседями. Велено мне хранить мир, тем более с кантонами. — Так и будет, мира вы не нарушите, — тут же произнес кавалер, зная, что капитан так скажет, — вы же будете воевать не под знаменами Фринланда, а под моими знаменами, я вам дам денег. То есть это будет не война Фринланда и кантонов, а просто вы и люди ваши будут у меня на контракте. Фринланд будет не причем. Нет-нет. Фон Финку все равно это не нравилось, не хотел он влезать в эту войну. Скорее всего, он попросту боялся, что горцы побьют много его солдат, а за горцами такое водилось, уж воевать они умели. — К сожалению, все, что я могу сделать для вас, — он снова протянул Волкову кошелек, — это вот… — Нет, друг мой, нет, — кавалер и не думал соглашаться, он не собирался принимать отказ, по сути, он только начинал разговор, — это не вы мне дадите денег, это я вам предложу четыреста монет, если вы придете мне на помощь. — Это невозможно, — помотал головой фон Финк. — Возможно, мой друг, возможно, — улыбался ему кавалер, он знал, что капитан будет отказываться, кому охота лезть в свару с горцами, поэтому заранее приготовил слова, что скажет капитану в случае отказа. — Иначе мне придется опять писать архиепископу. Буду писать, что вы в деле моем мне не помогаете, а противитесь всячески и волю курфюрста не выполняете. Я же помню, что писал он вам в самом первом письме, что я вам привез, а писано было там, что бы вы помогали мне по мере сил. Кавалер сказал это и замолчал: «Ну, а теперь что ты скажешь?» Лицо капитана сразу стало таким же, как в тот день, когда они ссорились. Он поджал губы и скривился. — Не думаю, что это вам поможет, — с неприязнью произнес фон Финк. Он глядел на Волкова неодобрительно. Весьма неодобрительно. Но кавалера это не остановило, нужно было и дальше давить на этого упрямца: — А еще завтра же, слышите, завтра же, я начну грабить ваших купцов, что плавают мимо моих берегов, — с улыбкой продолжал Волков. — И каждому из них я буду говорить, что причина их бед — вы! Что граблю я их для восстановления справедливости и чести. Обещаю вам, что буду забирать у них десятину с каждой баржи и с каждой лодки, что проплывет мимо меня, и каждый раз вспоминать при этом ваше имя. Лицо капитана сразу стало серым. Он встал со стула и положил кошелек с талерами на стол возле руки кавалера. — Так ли поступают достойные люди? — произнес он. Волков тоже встал и продолжил гнуть свое, не обращая внимания на упрек: — Выбирайте, капитан, друга в моем лице, пятьдесят этих талеров и еще двадцать гульденов золотом, или врага, раздражение архиепископа и озлобленных торговых людей, многие их которых ваши знакомые. Теперь, кажется, фон Финк стал сомневаться. Конечно, сейчас он стоял и ненавидел кавалера, но тот знал, что золото потом сведет на нет всю эту ненависть… Если, конечно, ему удастся победить горцев. — Ну, капитан, решайтесь, — сказал Волков. — Сначала вы сказали, что дадите четыреста талеров, а теперь говорите, что дадите всего двадцать гульденов. — произнес фон Финк. — Хорошо, двадцать два гульдена, даже двадцать три, — сказал кавалер. — За двадцать три гульдена вы согласны помочь? — Солдаты не пойдут за мной, если я скажу что мы идем воевать с горцами, и офицеры не пойдут, — наконец ответил фон Финк, он все еще сомневался. — Пойдут-пойдут, — заверил его кавалер, он достал из-под рубахи маленький кошелек, из него высыпал на стол злотые монеты, там было меньше двадцати трех, но даже эти монеты произвели на капитана впечатление, — скажите, что я уже бил горцев и в следующий раз побью. И покажите им это. И они пойдут за вами, капитан. А деньги я заплачу вам вперед. Забирайте золото, капитан. Сейчас я принесу вам остальные. По лицу капитана Волков понимал, что он его ненавидит. Губы капитана скривились еще больше, уж не плюнуть ли он собирался в ответ. Нет, не плюнул. Кто ж сможет плюнуть на золото, гнев архиепископа и на злобу купцов. Капитан, наконец, разлепил свои губы и сказал: — И когда же будет дело, к какому дню мне готовить людей? — До рождества они должны начать, так что начинайте готовить уже сейчас. Соберите как можно быстрее их со всех зимних квартир поближе к берегу. Держите наготове. Фон Финк сгреб золото в ладонь и забрал серебро со стола и, покачивая головой, произнес, вздыхая: — Дал же Бог такого соседа. — Какого такого? — интересовался кавалер. — Такого… — капитан не сразу подобрал слово, видно, на уме у него слова были все бранные. — Такого… Неспокойного. — Ну, капитан, потому я и не спокоен, что беден, будь я богат, так вы бы обо мне и не услышали. Вот как разбогатею… Волков улыбался ему как лучшему другу, хотя жар у него, кажется, снова начинался, и фон Финку он не очень-то доверял. Ведь было видно, что фон Финк не был доволен тем, что против его воли его вовлекают в такое неприятное и опасное дело, но перед тем, как уйти, он все же сказал: — Людей начну собирать сегодня же, но фураж и продовольствие, что пойдет им сверх обычного, вы оплатите. — Оплачу мой друг, все оплачу, — заверил его кавалер. * * * Он был так учтив, что вышел провожать капитана, хоть физиономия у того была весьма не приветлива. И не уходил, пока фон Финк со своим сопровождающим не уехал со двора. А на дворе у конюшни как раз оказался Роха, он болтал с Максимилианом и фон Клаузевицем о коне, что достался ему после дуэли Волкова с Шоубергом. Те осматривали подарок кавалера и восхищались конем, советовали Рохе, как такого коня кормить и как поить, как седлать, когда в долгую дорогу едешь. Кавалер постоял, немного подумал, сейчас он вывалил фон Финку целую кучу золота за не самых лучших солдат. Волков прикинул, что переплатил как минимум вдове. Да, переплатил, да вот деваться ему было некуда. Он аккуратно потрогал рану на голове и ухе. И крикнул: — Роха! — Да, кавалер! — откликнулся тот и повернулся к нему. — Нравится конь? — Лучший, что у меня был, — отвечал ротмистр. — Ну, так садись на него и скачи в город. — В город? — спросил Роха. — Да, найди ламбрийца, скажи, что я нашел шесть золотых. Пусть идет ко мне вместе со всеми людьми. И Клаузевиц, и Максимилиан замерли, стояли и смотрели на него, а Роха спросил: — Что, кавалер, дело скоро будет? Волков ничего ему не ответил. Если лопоухий Малек не соврал и не ошибся, и кантон Брегген выделил деньги и уже начал собирать райслауферов-наемников, значит, дело будет скоро. — Господин, мой, — выскочила на крыльцо Бригитт, была она зла, — что же вы встали на улице, в одной рубахе на ледяном ветру стоите, неужто жар у вас спал совсем? Она подбежала к нему и, взяв его под руку, поволокла в дом как будто ребенка. — Роха, — кричал Волков, — скачи немедля. — Да, господин Эшбахт, уже еду, — кричал Роха ему вслед. Глава 44 Можно было все это и пораньше начать, да, пораньше. Ему же сказал лопоухий Ганс Круле, по прозвищу Еж, что земельный совет кантона выделил деньги на наемников, и наемников уже стали брать на контракт. Можно было сразу начать приготовления, да не получалось. Фон Финк не спешил с извинениями и ламбрийские арбалетчики еще тогда не появились. В общем, все началось неожиданно и завертелось быстро. Когда госпожа Ланге укладывала его в постель, а брат Ипполит повторял ей, как и когда ему давать снадобья, что стояли на комоде рядом с кроватью, в дверь покоев постучали. — Уходите все, — крикнула госпожа Ланге. — Болен господин. — Кто там? — отозвался Волков. Пришел Максимилиан и, явно стесняясь того, что беспокоит больного, произнес: — Кавалер, вас там какой-то холоп видеть желает. — Господин Максимилиан, — строго сказал Бригитт, — у господина третий день жар стоит, ему в постели лежать и снадобья пить, а гости все едут и едут. Так-то всякие важные гости, а тут вы уже и о холопах докладываете? Максимилиан сам все понимал, он поклонился и хотел уйти, но кавалер остановил его: