Конечно, он не мог разглядеть ни почерка, ни слов, что были на конверте, но он и так знал, кем и для кого написано это письмо. Да, это было письмо его жены, которое она написала своему любовнику. И ничего другого тут и быть не могло. Он едва заметно кивнул Бригитт, и та пошла на двор, пряча бумагу в одежды. Увалень шел за ней. Глава 30 Торговое дело, дело купеческое, быстро затягивает тех, кому оно пришлось по душе. Деньги есть деньги, мало кому удается избегнуть их чар. Еще недавно, месяц назад, хрупкий, худой мальчишка-недокормыш стоял перед ним и едва не рыдал, когда кавалер сказал, что военное дело ему не надобно, что дело мальчику он хочет дать торговое. А теперь… Нет, мальчик почти не потолстел, хотя заметно подрос, колет короток в рукавах был. Но теперь это был другой юноша. Все было в нем иное, и говорил не так, как прежде, уверенно говорил: — Дядя, я опять к вам телег просить, телеги с лошадьми сейчас не заняты, хлеба с полей давно свезли, они без дела стоят, дозвольте взять пять телег, те, что покрепче, те, что из вашего военного обоза, меринов тоже. Ловкий, по лицу видно, пройдоха Михель Цеберинг в разговор дяди и племянника не лез, стоял сзади, берет в руках держал. Волков молчит, решение принимать не торопился, конечно, он даст телеги, но он хочет знать, что затевают эти двое. А Бруно Дейснер, его племянник, продолжал говорить: — Дело вышло удачное, господин де Йонг сразу у нас весь брус и всю доску купил, что мы привезли. Прямо здесь, нам даже не пришлось везти товар в Мален. — А кто такой этот господин де Йонг? — поинтересовался Волков, ему было интересно, кто это у него в его земле стал торговать по крупному строительными материалами. — Да как же, дядя, это же ваш архитектор, что сейчас церковь у вас строит, — удивлялся племянник. — Ах, вот кто это, — кавалер, признаться, никак его имя запомнить не мог, хотя отвечал на поклоны архитектора. — Да, и господин де Йонг сказал, что нужно ему будет леса втрое больше того, что мы ему продали, и готов у нас все купить, так как цену мы ему дали лучшую, — сообщал Бруно Дейснер по-мальчишески радостно. Тут у кавалера мелькнула одна мыслишка, опасение одно, он решил дальше спрашивать: — Лес вы продали, а зачем же вам телеги с меринами? — А мы кроме леса еще взяли шестьдесят корзин угля. Стоят они сейчас в Амбарах, прямо на пирсах, — с радостью и не без гордости рассказывал племянник, — а от дождя древесный уголь портится, мы, конечно, его накрыли рогожами, но нужно быстрее его в Мален везти, там отличную цену за него дают, будем иметь по двенадцать крейцеров дохода с корзины! Волков помнил эти корзины, такие стояли в Милликоне во множестве, когда он грабил ярмарку. Те корзины были велики, едва ли не в рост человека. — Шестьдесят корзин? — переспросил он. — А как же вы привезли ко мне в Амбары шестьдесят корзин угля да еще и леса, никак баржу нанимали? — Нанимали, дядя, конечно, нанимали, — кивал племянник. — А денег где столько взяли, чтобы целую баржу товаров купить? Я вам, племянник, столько денег не давал. Племянник тут и осекся, он повернулся и посмотрел на своего компаньона, мол, а что сейчас говорить? И тут заговорил Михель Цеберинг: — Господин, денег нам дали купцы из Эвельрата и Лейденица. Тут пришлось Волкову удивиться: — Прямо вот так вот просто купцы из Фринланда дали вам денег? — не верил кавалер. — Пришли вы, кланялись им, попросили у них денег, а они от щедрот своих легко выдали вам серебра на целую баржу товаров? — Ну, — замялся Михель Цеберинг. Он не закончил, посмотрел на Бруно Дейснера, и тот за него договорил: — Они знали, что вы мой дядя. Мы им сказали… Вот тут все и прояснилось. Волков помрачнел сразу: — То есть вы от великого ума своего заняли под мое имя денег, взяли их и поехали за товаром… Куда вы поехали? Купцы молчали. — Где вы купили товар, болваны, где вы взяли лес и уголь, который привезли сюда? — уже повышал голос Волков. — Ну, дядя… Мы поехали туда, где лес дешев… — Начал объяснять племянник. — Куда? — В Рюммикон, дядя. Так он и знал, так он и знал. Волков помолчал и начал. — А знаете ли вы, господа купцы, что недавно я грабил ярмарку в Милликоне? — Да, дядя, — отвечал Бруно. — А после этого бил горцев на своем берегу? Племянник невесело кивал головой, про это он слышал, конечно. — То есть известно вам, что я воюю с кантоном, а Рюммикон один из городов кантона, и вы, мой племянник, тем не менее, берете деньги под мое имя и плывете к моим врагам за товаром? И юноша, и молодой купец молчали, не было у них ответа на такой вопрос. А кавалер все так же злобно продолжал: — А знаете, что будет с вами, узнай горцы, что вы мой племянник? Бруно потряс головой: — Нет, не знаю. — Узнай они об этом, так вы бы тот час были бы в колодках на базаре в Милликоне у позорной стены. И с меня за вас требовали бы огромный выкуп и мир на позорных условиях. А с тобой, — Волков указал пальцем на Михеля Цеберинга, — с тобой и церемониться не стали бы, переломали все кости железным прутом да бросили бы в канаву на радость бродячим псам. И племянник, и Гренер смотрели на него с грустью и даже со страхом, с раскаянием. Продолжать отчитывать их было бессмысленно, кажется, до обоих дошло понятие глупости своего поступка. — Подводы и меринов берите, — продолжал Волков, чуть успокоившись, — уголь везите в Мален. С купцами, что вам дали деньги, рассчитайтесь сполна. И ищите себе прибыток тут, не залезая в земли моих врагов. — Очень жаль, дядя, — сказал Бруно грустно и вздохнул, — уж очень хороши были прибыли с леса и угля. Прибыли. Кавалер понимал, отчего юноша так вздыхает. Прибыли. Да, прибыли были ему тоже нужны, очень нужны, он чуть подумал и сказал: — Так вы помните тех купцов у кого в Рюммиконе покупали лес и уголь? — Помним, — купцы приглянулись, — да, дядя конечно помним. Волков опять немного подумал и начал: — Так пишите им письма. Пишите, что я, Иероним Фолькоф, рыцарь божий и господин фон Эшбахт гарантирую им неприкосновенность на моем берегу, пусть их лодки и баржи швартуются в Амбарах, что обещаю не брать пошлину с их товаров, если товары они будут продавать моему племяннику Бруно Дейснеру. — Ах, дядя, что за прекрасная мысль! — воскликнул юноша. — Они согласятся, у них непроданных товаров, горы стоят на берегу. Говорят, что до весны так стоять будут. А лесу и углю долго стоять нельзя, отсыреет. — Да-да, господин, — поддержал компаньона Михель Цеберинг, — думаю, что поплывут они сюда, только вот не будет ли граф или герцог против, что товары мы к ним везем без пошлины в Мален. — Так поговорите с купцами в Малене, как лучше к ним возить товары, чтобы не платить герцогу пошлины, — произнес кавалер, — тамошние купцы тоже не большие любители лишний раз платить, они подскажут, а у меня на границе таможен нет, путь до Малена свободен. — Мы сейчас же напишем купцам из Рюммикона письма, дядя, — сказал Бруно и тут же призадумался, — но кто их отвезет туда? — Об этом не волнуйтесь, идите, пишите, — ответил Волков. — Кстати, племянник, в этом доме покоев лишних нет, будете жить в старом доме, там живут господа кавалеристы, не ссорьтесь с ними. — Да, дядя. Когда купцы ушли, Волков крикнул: — Максимилиан! — Да, кавалер, — пришел в обеденную залу оруженосец. — Найди-ка мне Сыча, давненько он мне на глаза не попадался. — Он в новом кабаке прохлаждается целыми днями. В кости там играет да с бабами гулящими валяется на конюшне. — Он еще и в кости стал играть? — Брат Семион говорил, что Сыч все время там играет. — Интересно, — сказал кавалер, удивляясь, — а брат Семион что там все время делает? Неужто Сыча от грехов отговаривает?