– Он просыпается! – крикнул Шестой. Пятак шевельнулся, застонал. Проныра коснулся миниатюрной ладошкой его лба. – Лихорадка отступает, – торжественно возвестил он. – Повязку пока оставим, но уверен, скоро ваш друг поправится. – Мокси с довольным видом опустился на корточки. Дюжина, Шестой и Пес столпились вокруг раненого и, затаив дыхание, следили, как тот медленно открывает глаза. Пятак обвел троицу мутным взглядом, но через мгновение его взор прояснился. – Чего пялитесь? – недоумевающе прохрипел он. – У меня что, чирей на носу? С радостным воплем Шестой порывисто сгреб друга в охапку. У Дюжины точно камень с души свалился. Хотелось смеяться и плакать от облегчения. Хрум вертелся волчком и возбужденно махал хвостиком. Наконец Шестой разжал объятия, и Дюжина легонько ткнула Пятака в плечо: – Приятно видеть тебя в добром здравии. Действительно приятно. – Ее голос предательски дрогнул. – Ну и напугал ты нас. К Пятаку постепенно возвращался прежний облик: исчезла чернота белков, пепельно-серая кожа приобрела обычный цвет. Пятак вытаращил глаза, недоумение сменилось тревогой. – О чем ты толкуешь? – Он затравленно огляделся. Открывшаяся картина повергла его в панику. – Мы вообще где? – Ты что-нибудь помнишь? – вкрадчиво поинтересовался Пес. Закусив губу, Пятак попробовал сесть, но, заметив Проныру, чуть не свалился в обморок. Мокси тем временем извлек из очередного кармана заварочный чайник и принялся набивать его снегом и ароматными травами. – Во имя Эмбера, это еще кто? – шепнул Пятак. Шестой расплылся в улыбке: – Проныра. Мокси, которого мы спасли от паука-живоглота. Собственно, он тебя и вылечил. – Кто-кто? Спасли от кого? – Пятак осекся и тряхнул головой. – Ты, случайно, не бредишь? Улыбка Шестого погасла. – Ты помнишь, что случилось после нападения скалопендр? – аккуратно прощупывала почву Дюжина. – Скалопендры… – пробормотал Пятак и, поразмыслив, кивнул. – Да, помню. Они убили Громилу, – упавшим голосом добавил он. Дюжина и Шестой украдкой обменялись встревоженными взглядами. – А еще? – выпытывал Пес. – Дальше все как в тумане. – Пятак сосредоточенно почесал бровь. – Помню, как Дюжина советовала мне успокоиться: мол, это просто царапина, – упрекнул он, зыркнув в ее сторону. – Ты соврала! Девочка покаянно вздохнула: – Не хотела тебя пугать. – Как мило! – окрысился Пятак. – А теперь кто-нибудь объяснит, где мы находимся? Шестой завел рассказ. Брови Пятака поползли вверх. Он никак не мог поверить, что они в Ледяном лесу, что без его участия разбили живоглота с Игрексом в пух и прах. Шестой не упомянул ни о покушении на него Пятака, ни о том, чей образ принял Игрекс, за что Дюжина была ему бесконечно признательна. Пятак слушал с нарастающей тревогой, но речи Шестого прервал Проныра, принесший чай. – Имбирь с медом, – возвестил он, окинув раненого одобрительным взглядом. – Я добавил щепотку убаюкивающего корня, он освежит тебе память. – Спасибо. – Пятак робко взял протянутую чашку. – И спасибо, что вылечил меня. Проныра потупился: – Я лишь отплатил вашим товарищам за доброту. Они спасли мне жизнь. Пятак принялся за чай. С каждым глотком к нему возвращались силы, на щеках заиграл румянец. Вскоре отряд засобирался в дорогу. Правда, взгромоздить Пятака на Вьюгу удалось с трудом, но главное, они снова тронулись в путь, едва поспевая за мокси. – Что это за Дуб-Патриарх? – спросил Пятак, с опаской косясь по сторонам. – Не что, а кто, – поспешно исправил Проныра. Он замедлил шаг, задумчиво потер подбородок и лишь тогда повернулся к спутникам. – Исконные древа насчитывают множество веков, а Дуб-Патриарх немного… хм… сварливый, – шепнул он, затравленно озираясь. – Он необычайно могуществен, но нетерпелив. Заклинаю, ради вашего же блага, не вздумайте его оскорбить. – Оскорбить дерево? – фыркнул Пятак. – Больно надо! Проныра вздрогнул: – Такие речи до добра не доведут. Мы ведь почти у цели. Вопросы задавайте вежливо. Если Патриарх откажет, не настаивайте, уходите. – Он поочередно всматривался в спутников. – Поняли? Одолеваемая любопытством пополам со страхом, Дюжина кивнула. Остальные поспешили последовать ее примеру. Окружающий лес постепенно менялся. Стволы становились все толще, кроны – все выше, и с каждой минутой клаустрофобия девочки усиливалась. Чем дальше, тем гуще и зловещей делалась чаща. Хрум поначалу обвился вокруг ее шеи, но, поразмыслив, юркнул за шиворот. Наконец Дюжина сообразила вынуть лунный камень. Его серебристый свет немного успокоил ее, зато Пятак при виде уродливых физиономий завопил как резаный. – Тсс! – шикнул Шестой. – Их ты тоже не помнишь? Пятак испуганно замотал головой. Проныра как зачарованный уставился на лунный камень, в его мерцании золотистые глаза мокси отливали изумрудом. – Давненько здешние края не видывали столь дивного образчика. – Он не мой. Одолжила на время, – срывающимся голосом пояснила Дюжина. Атмосфера накалялась, возникло тягостное ощущение, будто за ними следят. Хотелось сжаться в комок и раствориться в воздухе. Пес постепенно замедлил бег. – Чувствуешь? – шепнула девочка. – Само собой, – глухо отозвался он. – Нехорошее место, хуже прежних. – Исконная роща совсем близко, – шепотом предупредил Проныра. – Но чужаку в нее не попасть. Идите строго за мной, никуда не сворачивайте и не останавливайтесь. Рекруты обреченно переглянулись. Но выбора нет, иначе им не отыскать Семерку. Пес не отставал от Проныры ни на шаг, тщательно ступая по его следам. Хрум сжался в комочек на груди Дюжины и трясся от страха. Будто заранее предчувствуя беду. Глава 31 Обернувшись, Дюжина без удивления отметила, что отряд не оставляет следов. Холод стоял зверский, благо хоть ветра не было. Словно тугой обруч снова стянул ей грудь, волосы на затылке зашевелились. Шестой что-то прошептал ей, но девочка не слышала ни его слов, ни биения собственного сердца, ни испуганного писка Хрума. Паника нарастала. Собрав волю в кулак, Дюжина сосредоточилась на Проныре. Тот двигался медленно, чуть отклонившись назад, точно боролся с невидимым ветром. Внезапно все прекратилось. Проныра выпрямился и одарил спутников лучезарной улыбкой. Звуки вернулись, гнетущее давление растворилось без следа. Облегчение было неописуемым. Они очутились на поляне, обрамленной девятью деревьями-великанами. Мощные стволы стояли почти вплотную, практически соприкасаясь друг с другом, густые кроны, сомкнувшись, образовали непроницаемый навес. От рощи веяло чем-то потусторонним, неподвластным времени. Ощущение, что за ними наблюдают, усилилось. Кружок серебристого мерцания скользнул по ровным стволам, высветив поистине царственные лики: пять женских и четыре мужских. Поджав губы, исполины взирали на отряд из-под насупленных бровей. Проныра поманил всех к дереву с мужским ликом. Дюжина подняла лунный камень повыше. Все молча уставились на величественный дуб. – Тот самый Патриарх? – догадался Шестой. Проныра кивнул. – Рискованно, – проворчал Пес, оглядываясь. Шерсть на его загривке стояла дыбом, мышцы застыли в напряжении. – Мне… мне уже доводилось беседовать с ним, – шепнул Проныра. – Думаешь, нам от этого легче? – фыркнул Пятак. – Он наш единственный шанс отыскать Семерку, – возразил Шестой. – Мы проделали такой огромный путь, нельзя отступать, не попытавшись. Дюжина одобрительно кивнула. Они обязаны попытаться, ради Семерки. Кора дуба складывалась в длинные неопрятные лохмы и огромные кустистые усы. Ветвистые брови были пышными, но лицо было худым и изможденным, как у древнего старика. Скулы и нос – острые как бритва, а глубоко посаженные глаза едва различались под выступающим лбом. Казалось, Патриарх давно и безнадежно болен. – Он всегда так отвратительно выглядит? – шепотом осведомилась Дюжина. Проныра вздрогнул, побледнел и, опасливо покосившись на дуб, сердито зыркнул на девочку. Запоздало вспомнилось предостережение мокси: никаких оскорблений. Сглотнув, она жестами заверила проводника, что впредь такого не повторится.