– А Семерку увезли не слишком далеко. – Проверив, на месте ли топоры, Дюжина оседлала каменного исполина. – Каковы шансы, что мы догоним гоблинов прежде, чем очередной монстр настигнет нас? – осведомился Пятак. – Никаких, – отрезал Пес. – У похитителей слишком большая фора. А мы скоро доберемся до Ледяного леса. Дюжина чудом не свалилась с седла и не выронила Хрума. – Что? – Ледяной лес? – Шестой пришпорил Вьюгу, чтобы догнать спутников. – Тем, кто не прошел боевое крещение, невдомек, что все северные тропы ведут к лесу, – пояснил Пес. – Его ни объехать, ни обойти. Лишь ведьмы способны преодолеть его по воздуху. – Прекрасно. Просто прекрасно, – буркнул Пятак. Шестой побледнел, но во взгляде застыла решимость. – Покидая заимку, мы знали, чем рискуем. Какой прок сейчас посыпать голову пеплом? – Золотые слова. – Пятак поморщился. – Только вот не припомню, чтобы я рвался куда-то идти. Это ты пошел. А я как дурак увязался следом. Шестой вздрогнул и открыл было рот, намереваясь возразить. – Нет, ничего не говори, – перебил Пятак. – Извини, ляпнул по дурости. Просто мне дико больно и холодно. И есть подозрение, что все мы погибнем. Но это все равно не повод обижать друга. Шестой стиснул его плечо. Дюжина заметила этот жест и отвернулась, ощущая смутное подобие одиночества. – Все, довольно, – угрюмо бросила она. – Пора спасать Семерку. Всадники вновь пустились по следу. Окружающая местность раскрывалась перед ними, точно цветок лилии. Острые углы и выступы сгладились, исполинские курганы снега блестели на солнце. Воздух прогрелся в ярких лучах, и путники уже не лязгали зубами от холода. Преследователь не объявлялся, и Дюжина тешила себя надеждой, что он не выбрался из ущелья. К счастью, скалопендры – на редкость неприхотливые создания и не брезгуют никакой пакостью. День уже клонился к вечеру, когда следы вывели отряд к отвесному склону. Сгрудившись на краю обрыва, путники всматривались в отпечатки полозьев, которые, петляя, устремлялись к подножию. Внизу до самого горизонта простиралась обледенелая чаща, скованные морозом кроны сверкали в предзакатных лучах. Никто не проронил ни слова. Дюжина упивалась видом со смесью благоговения и страха. Ледяной лес – обитель монстров и легенд, где Охотникам суждено снискать себе славу или погибель. И где-то там скрывалась Семерка. Глава 21 Долгий спуск по крутому обледенелому склону основательно измотал путников. Впрочем, у подножия оказалось ничуть не лучше: Ледяной лес встретил их недобрым оскалом, деревья тонули в сумерках. Хрум исступленно грыз волосы хозяйки, но язык не поворачивался ругать бельчонка: местность и впрямь выглядела устрашающе. Напрасно Дюжина старалась заглушить тревогу, напрасно твердила себе, что это лишь скопление деревьев. От леса веяло чем-то поистине зловещим. Деревья казались выше обычного, их тени – темнее, заиндевелые ветви – голыми и острыми, как когти. Отряд невольно попятился обратно к склону, по которому они спустились с таким огромным трудом. – Вот он, Ледяной лес, во всей своей сомнительной славе, – прохрипел Пятак. Выглядел он ужасно: кожа сделалась землисто-серой, глаза ввалились. – Неважно себя чувствую, – сознался он, перехватив взгляд Дюжины. – Тебе просто надо отдохнуть, – торопливо уверила она. Потом покосилась на лес, снова на Пятака и закусила губу. Соваться с ним на самый опасный участок Эмбера – чистой воды безумие. К своему величайшему удивлению, Дюжина осознала, что искренне тревожится за Пятака. Шестой будто прочел ее мысли. – Если устроим привал, Семерке предстоит еще одна ночь в компании гоблинов, – шепнул он. – Вот только… – Он посмотрел на товарища, который в изнеможении опирался на Вьюгу, и его лицо исказилось страданием. Смеркалось. Солнце медленно опускалось за горизонт, тени деревьев стелились по земле, подбираясь все ближе к путникам. Здравый смысл восставал против того, чтобы идти через лес в потемках, а уж тем более – тащить туда Пятака. Но ведь Семерке тоже приходится туго. Каждую секунду она подвергается смертельной опасности. Очевидно, Пса терзали те же сомнения. Внезапно раздался глухой стук – у Пятака подкосились ноги, и он с гримасой легкого недоумения рухнул навзничь. – По-моему, вы навешали мне лапши на уши по поводу укуса скалопендр, – укорил он их, с трудом сев. Шестой рванул было к товарищу, но Пятак лишь отмахнулся. Дюжина обменялась взглядами с Псом, в то время как Шестой увлеченно пинал сапогом сугроб. Пятак нетерпеливо фыркнул: – Дюжина, ты у нас ярая правдорубка. Скажи честно: дело дрянь? Правда – хорошая штука, но иногда она идет во вред. – Рана глубокая, но чистая, – солгала девочка и, порывшись в мешке, протянула Пятаку полоску вяленого мяса. – Ты потерял много крови, на вот, подкрепись. – Хотя бы в этом она не кривила душой. По лицу Пятака скользнула тень страха. – Твоя любезность пугает почище, чем лес, – упавшим голосом проговорил он и, схватив мясо, жадно запихнул его в рот. Однако каждый укус вызывал у него дрожь боли. Дюжина с тревогой наблюдала за ним. – Пожалуй, заночуем здесь, – скрепя сердце, объявила она в надежде, что спутники не согласятся. Но после недолгих колебаний Пес и Шестой кивнули. Вьюга и Пес принялись рыть нору в утрамбованном снегу под склоном, подальше от линии деревьев. – Понукают… унизительно… сколько веков живу на свете, никогда такого… – ворчал Хранитель, перебирая лапами. – Ты в курсе, что мы тебя слышим? – с легкой обидой спросила Дюжина. Пес смущенно закашлялся: – Правда? Ворчание стихло. Когда работа была закончена, Вьюгу с торбой для корма устроили у дальней стены норы. Пятак, Шестой и Дюжина положили перед ней свои непромокаемые куртки и прислонились спинами к ее разгоряченному боку, пытаясь согреться. Пес караулил снаружи, поминутно косясь то на склон, то на глухую чащу. Костер не разводили: по слухам, страшные беды обрушивались на тех, кто осмеливался пустить лес на растопку, и путникам не хотелось испытывать судьбу. Пятак уснул практически мгновенно, Дюжина невольно позавидовала ему. Ее извечный страх перед кошмарами обострился – нигде ей не было покоя, даже во сне. Машинально работая челюстями, Шестой смотрел, как на небе загораются первые звезды. – Трудно без сонного молока? – спросил он, не глядя на Дюжину. Напускное безразличие в его голосе непременно задело бы ее за живое, но она слишком устала, чтобы спорить, поэтому лишь неопределенно повела плечами. – Как считаешь, с Семеркой ничего не случится за ночь? – выпалила девочка, кивнув в сторону леса. Шестой перестал жевать. – Не думал, что вы настолько близки. – Кто бы говорил, – парировала Дюжина. Шестой медленно кивнул: – Справедливо. Скажи честно, Пятак совсем плох? Дюжина сглотнула. – Слюна скалопендры очень ядовита, – прошептала она. – Будет еще хуже, прежде чем он поправится. – Если вообще поправится, – дрогнувшим голосом озвучил Шестой то, что они боялись произнести вслух. – Ему необходимо усиленно питаться, – затараторила Дюжина, физически ощущая ту боль, которая волнами исходила от собеседника. – И набираться сил. – Мне много не надо, – шепнул Шестой. – Пусть забирает мои припасы. – И мои, – поспешно добавила Дюжина. – Спасибо. – Шестой крепко сжал ее руку. – Я рад, что ты с нами. От захлестнувших эмоций у девочки сперло дыхание, на глаза навернулись слезы. Последний раз ей доводилось слышать такое два года назад. – Я тоже очень рада, – помедлив, шепнула она. В темноте оба не видели, что улыбаются друг другу.