– Ты был вором? – И танцором, и акробатом, и алхимиком. Главным тогда было выжить, да и сейчас тоже. Я и Арента нанял, чтобы убийцы, которых я ищу, не пополнили мной список своих жертв. Арент знает свое дело и не потерпит угроз в мой адрес. – Сэмми изогнул бровь. – Понимаете ведь, в чем загвоздка? – Да, – задумчиво ответил Дрехт. – Я обещаю, что никто тебя не тронет. А если кто посмеет, будет держать ответ передо мной. Всем на борту это сообщим. – Он протянул руку Аренту. – Слово чести, лейтенант Хейс. Идет? – Да, – ответил Арент и пожал ему руку. – Давно пора сопроводить Пипса в камеру. Они покинули светлую палубу и спустились в мрачное помещение в носу корабля. Широкий ствол грот-мачты вырастал из пола и уходил через потолок наверх. Качающийся фонарь выхватил из темноты лица матросов, сидящих на опилках. Матросы играли в кости и сетовали на жизнь. – Тут команда коротает время в плохую погоду, – пояснил Дрехт. – По мне, так это самая опасная часть корабля. – Опасная? – переспросил Арент. Сэмми поворошил ногой опилки. Под ними оказались пятна крови. – Когда выйдем в море, передняя половина корабля окажется в полном распоряжении команды, а задняя предназначена для пассажиров и офицеров, – пояснил Дрехт. – На чужую половину можно будет заходить, только если там работаешь, а это означает, что на половине команды будет действовать свой закон. – Он открыл люк, в котором виднелся трап. – Сюда. Они спустились в маленькую каморку, где на крюках висели огромные рулоны парусов. К полу был приколочен верстак, за которым парусный мастер сшивал обрывки каната иглой с Арентову руку. Он равнодушно покосился на вошедших и продолжил свое занятие. Сэмми оглядел комнатушку: – Я ожидал гораздо худшего. Позади них открылась дверь, и в проем протиснулся некто с широченными плечами и толстым брюхом. Человек был лысым, с рваными ушами. Щербатое лицо напоминало песчаный берег, испещренный следами какой-то мелкой твари. Правый глаз закрывала кожаная повязка, от которой в стороны шла паутина шрамов. Он с ухмылкой покосился на кандалы Пипса: – Ты, что ли, узник? – Великан облизал потрескавшиеся губы. – Слыхал, что ты будешь на борту. Ждал, когда мне составят компанию. Парусный мастер захихикал. – Он под моей защитой, Вик, – предупредил Дрехт, касаясь шпаги. – У двери поставлю мушкетера. Если с кем-то из них что-нибудь случится, тебя выпорют. Даже если дюжина матросов поклянется, что ты ни при чем. Вик шагнул вперед, лицо его помрачнело. – Солдатня, – он скорее выплюнул, чем произнес это слово, – не смеет мне указывать. Ты власти над командой не имеешь. – Зато могу нашептать что-нибудь генерал-губернатору, а уж он – кому пожелает. Вик осклабился и поковылял к трапу. – Пусть ведет себя тихо. Не потерплю, если станет воем будить меня по ночам. – С неожиданным для его комплекции проворством он взобрался по трапу и исчез в люке. – Что это было? – спросил Сэмми. – Боцман, – мрачно пояснил Дрехт. – Держит в узде команду. – Сэмми не будет жить с ним, – предупреждающе произнес Арент. – Нет, это каюта Вика, – ответил Дрехт, указывая на дверь, откуда тот пришел. – Камера под нами. Он поднял крышку еще одного люка. Вниз вел такой узкий лаз, что плечи Арента застряли, и он с трудом протиснулся вниз. Внутри оказался парусный склад, сброшенные сверху обрезки ткани грудой валялись на полу. Эта часть трюма находилась на уровне ватерлинии, и то, что наверху было нежным плеском волн, здесь превращалось в удары стенобитного орудия. Сюда проникал лишь узкий луч мутного света, так что почти все тонуло во тьме. Арент не сразу понял, что Дрехт открывает засов на маленькой дверце позади. – Вон там камера, – объявил он. Арент отстранил Сэмми от дверцы и сунул голову в непроглядную темень. Окон здесь не было, изнутри нещадно воняло, основание носовой мачты делило каморку пополам. Высоты едва хватало, чтобы Сэмми мог выпрямиться сидя. – Что это за конура? – Арент с трудом сдерживал гнев. Пленные офицеры содержались в условиях, подобающих рангу, то есть в приличном помещении. Он ожидал того же для Сэмми. – Прости, Хейс, это приказ генерал-губернатора. Лицо Сэмми вытянулось, на нем впервые отразилась паника. Он попятился от двери, мотая головой: – Капитан, прошу вас, я не… – Я действую согласно приказу. Сэмми посмотрел на Арента безумным взглядом: – Здесь слишком тесно, я… – Он покосился на лесенку, явно подумывая о побеге. Дрехт напрягся и сжал эфес шпаги. – Угомони его, лейтенант Хейс, – предупредил он. Арент взял друга за плечи и посмотрел ему в глаза. – Я поговорю с генерал-губернатором, – ободряющим тоном сказал он. – Позабочусь о том, чтобы тебя переселили, но я могу это сделать только для тебя живого. – Прошу тебя… – взмолился Сэмми, в отчаянии сжимая руки друга. – Не оставляй меня здесь. – Не оставлю, – пообещал Арент, удивленный тем, что Сэмми так боится тесного пространства. – Сейчас же пойду к генерал-губернатору. Дрожащий Сэмми кивнул, но потом помотал головой. – Нет, – просипел он и добавил чуть тверже: – Нет. Сначала ты должен спасти корабль. Поговори с капитаном, потом с констеблем. Узнай, почему нам грозит смерть. – Это твоя работа, – возразил Арент. – Я спасаю тебя, а ты – всех. Так было всегда. Генерал-губернатор прислушается к разумным доводам, я уверен. – У нас нет времени, – проговорил Сэмми, когда Дрехт взял его за плечо и подтолкнул к дверце. – Я не могу делать то, что делаешь ты, – возразил Арент, тоже начиная паниковать. – Тогда найди того, кто сможет, – ответил Сэмми. – Потому что я больше не могу тебе помогать. – Вперед! – скомандовал Дрехт. – Хотя бы кандалы сними, – взмолился Арент. – Они же не дадут ему покоя. Дрехт задумчиво поглядел на ржавые цепи. – Генерал-губернатор не отдал конкретных распоряжений насчет кандалов, – признал он. – Пришлю кого-нибудь, как только смогу. – Теперь все зависит только от тебя, – обратился Сэмми к Аренту, потом встал на четвереньки и пролез в дверцу. Дрехт закрыл засов, оставив узника в кромешной темноте. 9 Сара мерила шагами каюту, время от времени задерживаясь у окошка. К ее облегчению, Батавия оставалась на месте. «Саардам» не поднял якорь, значит у нее еще есть время, чтобы раскрыть заговор, угрожающий кораблю. Если она найдет неопровержимые доказательства до отплытия, тогда, возможно, удастся убедить ее твердолобого мужа в том, что им грозит опасность. Плотник все не приходил, и нетерпение Сары возрастало. – Будете так топать, корабль ко дну пойдет, – пожурила ее Доротея. Она стояла на коленях перед комодом и раскладывала наряды Сары по ящикам. Горничной прощалась дерзость, поскольку она служила в семье так давно, что Сара уже и не помнила жизни без нее. Доротея работала в доме губернатора еще до того, как он женился, и только ее забота и добродушное ворчание приносили Саре успокоение в первые горькие годы брака. Косы Доротеи посеребрила седина, но во всем остальном она осталась прежней. Она редко улыбалась, никогда не повышала голос и не распространялась о своем прошлом. Несмотря на это, Сара с ней сблизилась за эти годы, поскольку Доротея была острой на язычок, время от времени изрекала мудрости и ненавидела генерал-губернатора. В дверь трижды постучали. Доротея с трудом поднялась – ее все время мучила боль в коленях – и недовольно открыла дверь. – Ты кто? – спросила она в щель. – Генри, плотник, – ответили ей угрюмо. – Ваша хозяйка желает, чтоб я полки сделал. – Полки? – переспросила Доротея, оглядываясь на Сару.