— Буду ждать. Они уехали в тот же день. Кроме писем, Даммар вез образец миксера, набор детского мыла и пенных бомбочек и две наиболее популярных игры. В королевской канцелярии служат люди, а людям всегда приятно внимание. — А не сходить ли нам к мастеру лекарю? — Ева отошла от окна, через которое следила за отбытием Сунь и обняла Яську. — Они скоро вернутся, не грусти, малыш. Она легонечко похлопала девчушку по курносому носику, Яська шмыгнула и улыбнулась. Она не умела долго печалиться, как не умела таить обиду, но Ева чувствовала, что у ребенка неспокойно на душе. — А вы никуда не уедете? — спросила девочка, старательно глядя в пол. Еве так жалко ее стало в этот момент, что она не удержалась, присела на корточки крепко обняла, прижимая к себе, и горячо зашептала: — Если уеду, ты поедешь со мной. Я никогда тебя не оставлю, малышка. Никогда. Ты мне стала очень близка. Ну что за грустинка в глазах? — она отстранилась, заглядывая в глазки полные слез и сама чуть не разревелась. Яську бросали, и она боялась поверить. Ева видела, как девочка тянется к ней, как радуется ласке и вниманию, но в тоже время держится всегда с легкой настороженностью, будто боится поверить до конца. Боится, что ее опять оставят, не хочет пускать в сердце, чтобы не разочаровываться в очередной раз. — Я люблю тебя, Яся. И никогда не оставлю. Никогда! — повторила еще раз и все же заплакала тихонько и беззвучно когда детские руки обвили ее за шею, а горячий нос уткнулся в щеку. — Ты мне как дочь. Ей хотелось сказать, что она удочерит девочку, хотелось, чтобы Яська назвала ее мамой, но Ева понимала, не все зависит от нее, ее титул слишком высок, чтобы так просто усыновить безродного ребенка. А еще был муж… Без согласия которого она шаг лишний ступить не могла. Даже в нашем мире усыновление это квест похуже игры в «Черный лес», так что говорить об этом мире. Хотя… спросить все же стоило. Через полчаса, отправив повеселевшую Яську к лекарю, Ева входила в крепостную трипту. Ничего не изменилось за это время, только триптон был другой. Бальтазар в широком сером балахоне зажигал свечи у лика Хозяина. Ева специально надела мягкие сапожки без каблуков, но он все равно услышал и обернулся одном слитным движением. Красивый мужик, отстраненно подумала Ева. Красивый и опасный. И она его совершенно не понимала. Она оглянулась, ища хоть какие-то изменения, но все стояло на своих местах, только вазы с цветами появились. Все те же черные розы. — Вы что-то ищите? — спросил дознаватель. — Да смотрю, не лежит ли где-нибудь труп нашего триптона. Он исчез слишком неожиданно. Бальтазар улыбнулся, оценив намек. — Его отозвали в верховную трипту. Для консультаций. Вы ведь знаете, что Двенадцатый триптон специалист по мертвым языкам. При последней переписи в библиотеке обнаружили древние тексты. — У жрецов нет имен? Только порядковые номера? — Ева подошла к большой статуе Сестры и опустила на постамент пирожное, упакованное в бумагу. — Ты, наверное, соскучилась по сладостям, — проговорила тихо. — Внутри очень вкусный заварной крем. — Шата Ева, богиня вас… — начал снисходительно Бальтазар и замолчал, ошарашено глядя как исчезает подношение, — … не слышит, — закончил шепотом. — Что вы поднесли богине? — Пирожное, — широко улыбнулась Ева. В отличие от графа она прекрасно видела как пирожное исчезло в желтом пламени. Бывшая магичка, а ныне богиня явно управляла стихией огня. — Что вас удивляет, граф? Сестра ведь женщина, а женщины любят сладости. — И вы? — И я. Быстрый внимательный взгляд и вот перед Евой опять стоит светский ловелас. — И давно боги вам отвечают, шата Ева? — Всегда. Ева не лгала, ей боги отвечали всегда. Два раза. Именно столько раз она подносила им подарки. — Я пришла поговорить, — Ева оглянулась, но стульев в трипте не было. — Я давно жду вас для приватной беседы, — склонил голову дознаватель. — Откройте сердце богам. Ева фыркнула, представив на мгновение, как могла бы пройти исповедь, а вслух произнесла то, что говорила уже местному триптону. — Для общения с богами мне не нужны посредники, граф. Мы сами разберемся с Тремя. С вами я хочу поговорить о другом. — Тогда прошу в кабинет, — Бальтазар Старов махнул рукой на выход, пропуская Еву вперед. — Интересно откуда появился этот обычай пропускать даму вперед? Я читала что в древнее времена, когда мир был населен монстрами и люди жили в пещерах, мужчины таким образом пытались избежать смертельной опасности. Они запускали в пещеру первой женщину, как более слабое существо. Если там был зверь, он жрал даму, а остальные успевали сбежать. — Какие интересные сказки вы читали, шата Ева, — нейтрально ответил граф, но задумался и пока шли по коридору молчал, поглядывая на Еву с явным интересом. А ей очень хотелось забраться к нему в голову и прочесть мысли. Но таля разума под рукой не было, приходилось строить предположения. Кабинет триптона находился в том же крыле и удивил Еву своей аскетичностью. Книжные шкафы, стол и жесткий стул. Вся мебель. Ни занавесок на окнах, ни ковра под ногами, ни мягкого кресла для посетителей. Ева без приглашения уселась на единственный стул и, дождавшись, когда граф встанет напротив, произнесла: — Мне нужна консультация светского характера, граф. Признание бастарда и введение в семью. Небесно- голубые глаза графа слегка расширились, но больше ничего не выдало его удивления. А Ева про себя опять подумала, что граф чертовски красивый мужчина. Хотя и блондин. — Речь идет о вашей семье? — Да, вы все верно поняли, — светски улыбнулась Ева. — Если отец признает ребенка, то достаточно утверждения отцовства королем и триптой, — сухо ответил граф. — Насколько мне известно, его светлость очень отрицательно относится к незаконнорожденным детям. — Из-за маркиза Йерка? Ева вспомнила, что маркиз был как раз незаконнорожденным. Но там во все тяжкие пустилась мамаша, а не отец. Бальтазар кивнул. — Что же… бывает, — пожала плечами Ева. — Расскажите мне о процедуре признания. Граф обошел стол и остановился у шкафа с книгами, достал том в черной обложке с золотым тиснением. — Свод законов. Здесь есть образец для всех бумаг. Но главное — согласие отца. Остальное формальности. — А если отец не согласится? — Тогда король может своим указом признать бастарда одним из наследников. В истории были прецеденты, когда в роду не оставалось ни одного мужчины, кроме незаконнорожденных. — А если это девочка? — Тогда ей нужно было родиться принцессой. Ева намек поняла, но лишь улыбнулась в ответ снисходительно, если граф хотел ее оскорбить, то он просчитался. — А если я захочу усыновить чужого ребенка? — Шата Ева, — снисходительность в интонации дала понять Еве, что граф догадался о ком речь. — В вашем случае лучше всего будет взять опеку над девочкой. Как опекун вы можете решать ее судьбу и никто не посмеет слова сказать поперек. — Мне нравится этот вариант. Какие документы мне следует оформить? — Герцогине Ридверт не нужно согласовывать это незначительное событие, — тонко улыбнулся граф. — Достаточно заверить бумаги об опекунстве в местной канцелярии. Секретарь вашего супруга знает, что нужно делать. Но… — Но? — приподняла брови Ева. — У девочки ведь есть родители? — Она сирота. — Это как-то подтверждено документально? Возможно, у нее осталась доля в наследстве? Еве было все равно есть у Яськи доля от родителей или нет, ей хватит денег, чтобы дать этому ребенку лучшее. Но она пришла из мира, где одна вовремя взятая бумажка могла решить исход судебного дела. Поэтому Ева прислушалась к словам Бальтазара. — Шата Ева, я мог бы помочь вам в этом вопросе, — Бальтазар обошел стол и встал рядом. — Мне, как дознавателю трипты это не сложно сделать. — И что вы потребуете взамен? — не купилась Ева на его доброту. — Вы меня совершенно не знаете, — покачал головой граф. — И не хотите узнать лучше, — добавил с сожалением. — А ведь я могу быть как союзником, так и врагом. Ева встала и, глядя в голубые глаза, четко произнесла: — Вам следовало бы определиться граф, на чьей вы стороне. На стороне трипты или на собственной. Потому что если второе, то возможно мы сможем договориться. — А если на стороне трипты? — Пока вы не угрожаете мне, я живу с вами в мире. — Серьезное заявление, шата Ева, — граф смотрел на девушку с интересом. — Не пожалеете? — Я никогда не делаю опрометчивых заявлений, Бальтазар. И никогда не угрожаю не имея на то основания. — Знаете, я читал досье на вас. Изучал. Ведь признание брака недействительным серьезный политический шаг. Я опрашивал свидетелей, собирал данные…