– Не шатуна, – качнул Мишка головой. – Он ещё не шатун был. Просто вовремя в берлогу не залёг. Видать, жира не нагулял. Так бывает, ежели охота у него плохая была. Вот мы с ним и встретились. – И сколько ж вам тогда годков было? – Тринадцать. – Сильно страшно было? – продолжала допытываться девушка. – Пока дрались, нет. Очень быстро всё вышло. А вот потом чуть конфуз не случился, когда понял, чем всё кончиться могло, – со смущенной усмешкой признался Мишка. После того как он подарил девушке полученный от урядника револьвер и начал обучать её правильной стрельбе из него, Настю словно подменили. Девушка перестала смущаться и опускать глаза при встрече. В стрельбе у неё вдруг проявился настоящий талант. Особенно после того, как Мишка подсказал, что вместо мишени она должна видеть своего врага. В итоге старый мешок, набитый песком, очень скоро превратился в решето. Стрелять просто в белый свет Мишка посчитал расточительным, так что после каждой тренировки он старательно потрошил мешок, вытаскивая из песка пули, которые потом пускал в переплавку. Так что случившийся допрос был закономерным продолжением их общения. Впрочем, Мишка и не возражал особо. Несмотря на юные годы, Настя и вправду была отличной хозяйкой, а самое главное, сумела найти подход к Танюшке, став ей настоящей старшей подругой. Почти сестрой. – Тятя Миша, а зачем тебе такая картинка? – дёрнула его за рукав девочка. – Клеймо моё будет. Помнишь, как медведя в сказке называют? – Мишка. – Верно. Вот и я Мишка, – усмехнулся парень, легонько щёлкнув её по носу. – Ты добрый, а он тут злой, – помолчав, возразила Танюшка. – Он не злой. Его рассердили, – с улыбкой пояснил парень. – Всё, кумушки, мне дальше работать надо, – добавил он, снимая дочку с колен. – Тятя Миша, а можно мы посмотрим? – неожиданно заканючила дочка. – Ну, тогда пошли, – кивнул парень и, подхватив получившуюся матрицу, направился на кухню. Тщательно вычистив поддувало и зольник в печи, он положил матрицу на медную пластину и аккуратно задвинул её в самый угол. Теперь оставалось только ждать и регулярно поворачивать пластину так, чтобы она сохла равномерно. Танюшка сунулась к поддувалу, но Мишка напомнил ей, что она горячая, и, тяжело вздохнув, девочка отошла в сторонку, расстроенно спросив: – И всё? – А ты чего ждала? Что всё в один день случится? – рассмеялся Мишка. – Нет, дочка. Быстро в таких делах ничего не бывает. Запомни. Хочешь правильно дело сделать, не торопись. Проверь всё как следует, только потом дальше работай. Тогда ничего переделывать не придётся. Возившаяся тут же Глафира только одобрительно кивала, слушая его слова, а потом неожиданно сменила тему. – Сынок, ты когда на заимку собираешься? – Вот как лёд нормально встанет, так и поеду. Сейчас ещё рано. Лёд слабый, – ответил парень. – А что? Нужно чего, мама Глаша? – насторожился он. – Ты с хантами увидишься? – подумав, уточнила тётка. – Если не уйдут, то увижусь. – Тогда купи у них ещё шкур их выделки. Волчьих и росомашьих. А ещё выкройки на пимы. – Зачем тебе? – не понял Мишка. – Да не мне, – досадливо отмахнулась Глафира и выразительно посмотрела ему за спину, где Настя, отведя Танюшку в сторонку, что-то тихо ей объясняла. – Опять женить меня затеяла? – с укоризной вздохнул Мишка, сильно понижая голос. – От дурень-то, прости господи! – в сердцах фыркнула тётка. – Ты глаза-то разуй, горе моё луковое, – и, ухватив парня за рукав, потащила за собой к окну. Сообразив, что она хочет ему что-то сказать, Мишка покорно последовал за ней, попутно пытаясь вспомнить, где опять провинился. – Я всё думала, что ты у меня, сынок, не такой бестолковый, как все мужики, да, видать, все вы одним миром мазаны, – зашипела на него тётка. – Ты глаза-то разуй. Девка уже извелась вся. Неужто не видишь, что любит она тебя? – Кто, Настя? – тупо спросил Мишка, слегка зависший от такой новости. – Мама Глаша, ты уверена? – И вправду дурень, – удручённо всплеснула руками Глафира. – Да у неё лицо светиться начинает, и глаза горят, когда ты с ней говорить начинаешь. Натерпелась девка. Доброго слова не слышала. А тут ты, весь из себя такой сильный да добрый. Вот и влюбилась. А ты на неё словно на пустое место смотришь. – Неправда, – запротестовал Мишка. – Я ей револьвер подарил и стрелять учу. – Револьвер, – укоризненно вздохнула тётка. – Нет, вещь, конечно, нужная. А ей так особо. Так ведь она от тебя другого ждёт. – Ох, не знаю, мама Глаша. Сложно это всё, – подумав, осторожно высказался Мишка, почёсывая в затылке. – А ну как испугается, когда время придёт. И что тогда делать? – А ты лаской, – наставительно ответила тётка. – Лаской. Она тебя любит и на ласку сразу отзовётся. А девка хорошая. Добрая. И Танюшка её любит. – Это верно, – вздохнул Мишка, задумавшись. Он отлично понимал, что тётка от него не отстанет, пока не женит. Эта идея уже начала постепенно обретать у неё уровень мании. Так что просто так вся эта история не закончится. С другой стороны, такой шаг позволял ему обрести статус серьёзного, можно сказать, солидного человека. Да и тот момент, что Настя является родственницей казачьего атамана, тоже много значил. Что ни говори, а уложение о казачьих вольностях в этом мире явно не пустой звук. Достаточно вспомнить, как атаман осаживал городского голову, между прочим дворянина. Найти само уложение Мишка так и не сумел. Во всяком случае, в станице его не было, а ехать в посёлок он не хотел. Но в том, что это не шутка, у парня сомнений уже не было. «Может, и вправду жениться? – подумал он, возвращаясь в мастерскую. – Как ни крути, а хуже точно не будет. Кто знает, может, тётушка и права и всё не так страшно, как мне кажется? Другие времена, другие нравы. Да и Настя действительно гораздо крепче любой бабы из моего прошлого. Впрочем, они тут все такие. Что физически, что морально». С этой мыслью он и отправился спать. А утром, достав из зольника матрицу, направился к кузнецу. Внимательно выслушав его просьбу, Елисей коротко кивнул и раздув горн, закинул в тигель несколько обрезков меди. Мишка встал к мехам, и дело пошло. Спустя сорок минут кузнец осторожно извлёк из горна чашу с расплавленным металлом и одним точным движением слил его в трубку с матрицей. Дождавшись, когда медь остынет, Мишка осторожно сбил трубку с получившейся формы и, надев кожаные рукавицы, попытался сдёрнуть с формы матрицу. К его удивлению, глина не треснула и отделилась легко. Тихо хмыкнув, парень отложил форму в сторону, остывать, а сам принялся рассматривать матрицу. Он ожидал, что она просто развалится в руках, но тем не менее глина с честью выдержала испытание раскалённым металлом. Кузнец, заметив его удивление, с усмешкой проворчал: – Правильно, что не стал сразу железо лить. У меди температура меньше, вот она и выдержала. Я так понял, ты хочешь себе клеймо стальное сделать? – Его, – кивнул Мишка, откладывая матрицу в сторону. – Тогда проверяй форму, а я ещё меди расплавлю. На ней штамп лить станем. С этими словами он подхватил получившуюся форму щипцами и опустил в корыто с водой. Выждав пару минут, Мишка достал её и, отойдя к окну, принялся всматриваться в рисунок. – Твою ж в дивизию! Получилось! – ликовал он, пытаясь сохранить невозмутимый вид. Кузнец и вправду оказался настоящим мастером, залив форму так, что на ней не было ни одного изъяна. Ни воздушных пустот, ни каверн, а рисунок отпечатался так, словно Мишка сам его гравировал. Тем временем Елисей, сунув чашу в горн, отобрал у него форму и принялся покрывать её воском. Ещё тёплая форма топила его, облегчая работу. Закончив, кузнец снова затолкал форму в трубку и поставил на наковальню. Дальше операция повторилась. Дождавшись, когда металл слегка остынет, Елисей опустил трубку в корыто с водой и, дав ей остынуть, принялся разбирать. – Проверяй, – скомандовал он, сунув в руки парню уже медную матрицу. Внимательно осмотрев рисунок, Мишка только головой покачал. Кузнец действительно был мастером литья. Довольно усмехнувшись, Елисей протянул ему кусок воска и принялся загружать в плавильную чашу куски железа. На этот раз ждать пришлось гораздо дольше, но дело того стоило. Потом последовал ещё один этап правильного литья, и спустя четыре часа Мишка с довольной физиономией держал в руках настоящее стальное клеймо. – Калить станешь? – с довольным видом оглаживая бороду, спросил кузнец. – Да. Не до стали, конечно, но подкалить надо, – решительно кивнул парень. – Это правильно, – одобрил кузнец, отбирая у него штамп. Спустя ещё полтора часа он выложил на наковальню кусок обычного железа и, протянув Мишке молоток, скомандовал: – Проверяй. Кивнув, парень прижал клеймо к железу и, примерившись, от души шарахнул по нему молотком. Отложив молоток, он с замиранием сердца поднял штамп и едва не испустил привычный по старой жизни вопль. На железе, во всей своей свирепости, красовалась оскаленная медвежья морда в профиль. Осмотрев, ощупав и едва не обнюхав штамп, Мишка не удержался и, повернувшись к кузнецу, вздохнул: – Ну, Елисей Кузьмич, ты и вправду мастер. Вот уж не ожидал, что всё так легко получится. – А чего ему не получиться? – пожал кузнец широченными плечами. – Это ж не клинок ковать. Да и на стали ты его ставить не будешь. – С чего ты так решил? – заинтересовался Мишка. – Клеймо большое. На ружейный ствол такое не поставишь. А если бы хотел на винтовки его бить, тогда не из железа бы лил, а стал бы булат искать, или инструментальную сталь. – Ты, случаем, в сыске не служил? – поддел его Мишка. – Не, всё, что к железу касательства не имеет, мне не интересно, – рассмеялся кузнец. – Я в этой кузне только что не ночую. – Ты в депо ездил? – вспомнил Мишка про их договорённость. – Нет ещё. Атаман велел подождать. Обещал потом сам со мной съездить. – А чего так? – Да я торговаться не особо мастер. Да и спорить долго не люблю. Злюсь сразу. А как рассержусь, так и зашибить случаем могу, – смущённо признался Елисей, демонстрируя парню кулак размером с пивную кружку, старого, ещё советского образца. * * *