Но сначала нужно было сделать весы. Снова сходив в сарай, он подобрал пару кусков толстой проволоки, латунную плиту для основы и пару медных пластин под чаши. Провозившись вечер, Мишка соорудил простые, но крепкие весы со стрелкой и нулевой отметкой. Теперь настала очередь определить груз от одного грамма до килограмма. Задумчиво катая по столешнице гильзу от охотничьего патрона, парень вдруг вспомнил, что, переснаряжая патроны, пользовался обычной меркой, которая ничем не отличалась от той, что была у него в прошлой жизни. Метнувшись к себе в спальню, он откинул крышку сундука и, достав мерку, радостно усмехнулся: – Есть! Два грамма дымного пороха они и есть два грамма в любом измерении. Отвесив нужное количество пороха, он вернулся в мастерскую и принялся осторожно делить его пополам на клочке бумаги. Уравняв вес, он ссыпал порох с одной чаши и достал из ящика кусачки и обрезки меди. Выбрав самый маленький обрезок, он положил его на пустую чашу и, посмотрев, как весы плавно качнулись, потянулся за напильником. Сточив с обрезка немного металла, он снова проверил вес. Так, раз за разом стачивая обрезок буквально по волосу, он уравнял вес и, победно рассмеявшись, в голос протянул, устало потянувшись: – Лиха беда начало. Сбегав снова в сарай, он подобрал кедровый брусок подходящего размера и принялся мастерить пенал. Грузы нужно было где-то хранить. Причём делать это так, чтобы не потерять ни одну пластину. Сточив стамеской середину бруска примерно на сантиметр, он прорезал пазы и взялся строгать крышку. Закрываться пенал, по его задумке, должен был выдвижной крышкой. Так надёжнее. Посверлив в пенале десять слепых отверстий разного диаметра, Мишка вернулся в дом и только теперь понял, что на улице уже темно. Утром он проснулся не от очередного вопля соседского петуха, а от громких команд и стука копыт на улице. Казаки в полном вооружении и верхами выезжали из дворов и неслись к постоялому двору. Выйдя из калитки, Мишка увидел атамана и, поздоровавшись, спросил: – Что случилось, Сергий Поликарпович? – Секреты тревогу подняли. Большая банда на нашу сторону перешла. Да ты не беспокойся. Не в первый раз. Эх, мне бы самому с ними, – судорожно вздохнул казак. – А что не так? – не понял Мишка. – Не заметил, значит, – кивнул атаман с грустной улыбкой. – Нога у меня раненая. Долго в седле ездить не могу. На коня влезу, а через десяток минут меня на руках снимать станут. Потому и приходится, словно барину, на бричке кататься. Пока хожу – ничего, а как в седле, так от боли хоть вой, – удручённо вздохнул казак. – Прощения прошу, Сергий Поликарпович. По походке вашей ничего такого и не скажешь, – качнул Мишка головой. – И слава богу. Кому надо, те и так знают, а остальным и знать незачем. – И часто у вас так? – осторожно сменил тему Мишка. – В этот год часто. Да и раньше бывало, – задумчиво отозвался атаман. – Но не так. Ты вот что, оружие своё под рукой держи. Бережёного бог бережёт. – А небрежного конвой стережёт, – брякнул Мишка раньше, чем понял, чего сказал. – Ловко, – рассмеялся казак. – И вот ещё что. Ежели хунхузы рискнут на станицу напасть, я девок своих к тебе отошлю, а после и сам приду. В два ствола мы там долго продержимся. – В три. Тётка моя тоже стрелять умеет, – кивнув, ответил парень. – И винтовку я ей подарил. «Арисаку» японскую. – Видел я твой арсенал, – одобрительно усмехнулся казак. – Неужто на всё патроны есть? – Кроме винтовочных. Да и то те, что с медными поясками, тоже лью. – Мастер, – протянул атаман с непонятной интонацией. – Странно это, – вернулся он к своим размышлениям. – Хунхузы в этот год словно взбесились. На соседнем перегоне опять на состав пассажирский напали. Деревню обстреляли. Третий раз уже. – Странно, не слыхал ничего, – удивился Мишка. – Так ты не реестровый, потому и сообщать не стали. – Просьба у меня, Сергий Поликарпович, – чуть помрачнев, тихо сказал Мишка. – О таких делах вы и мне сообщайте. Сами знаете, я этих зверей лютой ненавистью ненавижу. Так что ежели вдруг задумаете где хвост им прижать, так и я пригожусь. – Знаю, Миша, – помолчав, с досадой вздохнул казак. – Ты прости нас. Не привыкли мы, чтобы у нас мастера в походы ходили. Казаки мастеров своих завсегда берегли. – С чего бы? Я вроде не ущербный, – возмутился парень. – А с того, парень, что стрелять да шашкой махать много ума не надо. А вот мастерство какое – оно головы требует. Потому и бережём их. А то потом придётся за каждым гвоздём в посёлок ездить кланяться. Но просьбу твою я услышал. Да и сам знаю, что ты и охотиться, и воевать мастер. Но лучше будет, ежели ты со мной и остальными мастерами останешься станицу беречь. Уж поверь, для любого казака это важнее, чем добыча, будет. – Так я в поход не навязываюсь, – поспешил пояснить Мишка. – Я просто знать хочу, где чего случилось. – И зачем тебе знать? – не понял атаман. – Карту составим и посмотрим, откуда чаще всего хунхузы приходят и куда идут. А там видно будет, – задумчиво ответил парень. – Думаешь, так у нас перехватить их получится? – сообразил атаман. – Угу. Когда они на поезда нападали, я полковнику предлагал в каждый вагон по несколько толковых стрелков посадить. А потом несколько вагонов изнутри железом обшить и слух пустить, что в том поезде казна богатая. А как соберутся в кучу, так всех и накрыть, потому что в тех вагонах солдаты будут. – Хитро, – подумав, одобрительно кивнул казак. – А полковник чего? – А-а, – отмахнулся Мишка. – Это ж военные. Им на каждый чих отдельный приказ нужен. Пока чесались, хунхузы тактику сменили. – Это верно, – рассмеялся атаман. – Добро, Миша. Как будут новости, сам за тобой пришлю. – Вот ещё, Сергий Поликарпович. Мне тётка сказала, что Настя после той истории в тайгу ходить боится. Верно? – Угу. Уж не знаю, что и делать, – вздохнул атаман. – Дозвольте, я ей револьвер подарю. Стрелять-то она, думаю, умеет. Казачка ведь. Да и я кое-какие приёмы покажу. Авось страх и уйдёт, – решившись, предложил Мишка, которому девушка нравилась. Он не был влюблён, но Настя вызывала у него странное желание укрыть и позаботиться. Тоненькая, гибкая, внешне беззащитная и в то же время очень сильная, что называется, со стержнем внутри. Да и регулярное давление тётки на мозг возымело своё действие, хоть и не так сильно, как она мечтала. Удивлённо оглядев его, атаман только руками развёл. – Ежели найдёшь револьвер ей по руке, так я только рад буду. А стрелять она умеет. Не очень, но умеет. Она из винтовки больше. – То не страшно. Научу. И сразу скажу, Сергий Поликарпович. Чтоб вы чего дурного не думали. Баловства с ней не допущу. – Знаю, – помолчав, очень серьёзно отозвался казак. Вот такого ответа Мишка точно не ожидал. Он раздумывал, как попроще расколоть этот орешек, и уже открыл рот, но атаман, помолчав, несколькими словами развеял его недоумение. – Будь ты дурным человеком, не стал бы сироту полюбовницы дочкой звать. Я про тебя многое знаю, Миша. Так просто в станицу никого не зовут. Сначала смотрят, что за человек. Чего стоит. А уж потом зовут. А скорее не зовут. – А то, что вы постоянно твердите, что я не реестровый, это как понимать? – не удержался парень. – Второго сорта человек, что ли? – Не дури, – отмахнулся атаман. – Как человек, ты ещё моих родовых поучить можешь. А что не реестровый, так то правда. Для внесения в реестр казак должен сначала экзаменацию сдать. А раз не сдавал, значит, не реестровый. Вот и вся разница. Да ты не переживай. Никто из казаков супротив тебя и слова не скажет. Вон, Елисей уже всем молодым пообещал головы поотрывать, ежели над тобой шутки шутить вздумают. А он что обещал, сделает. Интерес у него до тебя серьёзный. – Знаю. Вчера за то говорили, – кивнул Мишка. – Мастерскую механическую поставить хочет. – И как, получится? – моментально сделал стойку атаман. – Ну, если сумеет в депо двигатель и железо нужное достать, сделаем, – кивнул парень, уже успевший как следует обдумать компоновку и порядок подключения станков. – Ежели чего, сам с ним съезжу, – сообразив, о чём речь, пообещал казак. – А вздумают ерепениться, так мы там быстро порядок наведём. Давно пора им там всем укорот дать. «Похоже, я многого про местные казачьи вольницы не знаю», – подумал парень, удивлённо поглядывая на казака. * * * Остро заточенное тонкое шило с едва слышным скрипом прочертило по подсохшей глине очередной штрих, и Мишка, тяжело вздохнув, устало потянулся. Готово. Теперь готовую матрицу нужно было как следует высушить, чтобы при заливке не треснула. Встав, парень с высоты собственного роста оглядел полученный результат и усмехнулся. – Хоть и не художник, но могём, – проворчал он и тут же оглянулся, услышав шуршание открывающейся двери. В комнату заглянула любопытная мордашка Танюшки, а за ней едва заметной тенью маячила фигура Насти. Понимая, что девчонки помирают от любопытства, Мишка усмехнулся и, отодвинув инструменты, позвал: – Заходите, кумушки. Вижу же, что не уймётесь, пока не узнаете, что делаю. Танюшка озорно блеснула глазёнками, а Настя заметно порозовела, но осторожно шагнула в мастерскую. Подхватив дочку на руки, Мишка сел на место и, указывая на получившуюся матрицу, принялся объяснять: – Вот сейчас я эту штуку положу в печку и буду долго сушить. Потом, когда она станет твёрдой, как камень, буду отливать форму. – Тятя Миша, это ты рисовал? – удивлённо уточнила Танюшка. – А разве в доме кроме нас ещё кто есть? – делано удивился Мишка. – А мне картинку нарисуешь? – тут же последовал вопрос. – А сама что же? – А я не умею. – Так и я не умею, – рассмеялся парень. – Чтобы уметь, учиться надо. – А как же тогда вы это нарисовали? – не сдержала любопытства Настя. – Представил просто. В голове. А потом на глину переложил, – пожал Мишка плечами. – Оскаленный. Злой, – тихо вздохнула Настя, рассматривая картинку. – А правду говорят, что вы сам, один, шатуна взяли?