– Хочешь сказать, что я с тебя не всё снял? – усмехнулся Мишка. – Да. Это было только платить хунхузам. Есть ещё. Много. – Если ты их у себя в заднице прячешь, то не надо, – рассмеялся парень. – Нет. В пещера. Идти по реке дальше станция, там идти в лес. Я показать. Ты забрать деньги и оставлять мне нож, потом уходить. – Так просто? – рассмеялся Мишка. – Нет просто. Там сложный дорога. Один идти опасно. Нужно идти двое. Я показать, как идти, и ты забрать деньги. А потом сделать, как я уже сказал. – Пещера на нашей стороне или за границей? – подумав, уточнил Мишка. – Не знать, – качнул пленник головой. – Там нет примета, где граница. – А если это место по карте смотреть, тогда как? – поддел его парень. – На тот сторона, – нехотя признался пленный. – Нет. Не пойдёт. Не хочу через границу лезть. А денег мне и так дадут. За тебя. За то, что я тебя живым привёз. Да ещё и то, что сам с тебя взял, себе оставлю. Псевдосвященник скривился и что-то еле слышно прошипел себе под нос. И явно не очень лестное. «Нашёл дебила, – фыркнул про себя парень. – Наверняка даже если та пещерка Аладдина и существует, то рядом с ней пара десятков бандюков сидит. С каким-нибудь твоим напарничком. Нет уж. Лучше синица в руке, чем геморрой в заднице. К таким походам готовятся тщательно. А у меня полные лодки припасов на зиму. Хотя, конечно, интересно, про какие именно пещеры он говорит. Ориентир – на той стороне». – Эй, – окликнул он пленного. – А от реки твоя пещера далеко? Ну, если с берега идти, как долго? – Один день, – оживился тот. – Там будет большой камень, местный называть его два палец. Мишка только кивнул и снова погрузился в раздумья. Скала со странным названием Два Пальца была ему знакома. Только вот пещер там никаких нет и никогда не было. Вот теперь всё встало на свои места. Ещё в начале своей охотничьей карьеры Мишка случайно попал в те места. Случайно, потому что уходил от преследования росомахи. Есть у этого зверя такая неприятная привычка. Идти по следу возможной жертвы до тех пор, пока она не упадёт без сил. В открытую драку она вступает редко, если возникает спор за добычу или территорию, а вот охотиться предпочитает именно так. Не спеша, осторожно и без лишнего риска. Наскочить, укусить и, если жертва крупная, отойти. Выбрать момент и повторить бросок. А потом гнать её, пока не обессилит. Благо сама росомаха зверь очень сильный и выносливый. Так было и в тот раз. Обошлось только без первого укуса. Да и сам Мишка умудрился зацепить её пулей. Дело было зимой, и очень скоро по следам парочки пошли ещё и волки. Так что выход был один. Найти подходящее укрытие и не спеша перестрелять всех преследователей. Не спеша, размеренно, словно метроном стучит. Тогда и свою шкуру спасёшь, и чужими разживёшься. Так и получилось. Взобравшись на несколько метров выше уровня земли, выше было просто не подняться, Мишка отдышался и, двумя выстрелами покончив с росомахой, принялся за волков. Из стаи в семь голов живыми ушли только два. Ободрав шкуры, он вернулся обратно. Но самое главное, что ему пришлось ночевать на той скале, и он, ища укрытие, осмотрел её тщательно. Пара крошечных гротов, продуваемых всеми ветрами, и голый камень. Так что ночевать пришлось на том же карнизе, предварительно нарубив лапника. Снова покосившись на мрачно нахохлившегося пленника, Мишка чуть усмехнулся, подумав: «Понятно, чего ты хотел добиться. Пытался сыграть на моей жадности. Как известно, денег много не бывает. А раз у него нашлась такая серьёзная сумма с собой, то, значит, где-то есть ещё больше. А там, уже за границей империи, всякое случиться может». Так, в полном молчании, они шли до самой темноты. Вздувшаяся от дождей река несла их к посёлку, значительно увеличивая скорость движения. Уже в сумерках Мишка высмотрел знакомую косу, к которой каждый раз приставал на ночёвку, и, подогнав к ней вельбот, заглушил двигатель. Проверив верёвки на конечностях пленного, парень быстро развёл небольшой костёр и, вскипятив воду для чая, вытащил пленного из лодки. Оттащив его в сторону, Мишка развязал ему руки, позволив облегчиться, после чего связал снова. Сухари и вяленая оленина составили их ужин, а горячий чай помог как следует согреться. Что ни говори, а стояла поздняя осень. Со дня на день должен был лечь снег. Ещё месяц, и река встанет, скованная толстым льдом. И вот тогда начнётся самое интересное. Охота на пушного зверя. Вскоре после ужина, согретый чаем, пленник задремал, устроившись на брошенной у костра шкуре. Сам же Мишка позволял себе только дремать вполглаза, то и дело подкидывая в огонь хворост. Вздувшаяся река вполне могла утянуть вельбот, так что следить за своим транспортом ему придётся тщательно. Он так и просидел всю ночь. Но несмотря на все трудности, чувствовал себя отдохнувшим. Ко всему прочему, ещё и моросить перестало. Быстро попив чаю, он снова дал пленнику возможность привести себя в порядок и, усадив его в вельбот, столкнул посудину в воду. Мотор звонко затарахтел, и связка бодро побежала дальше. К посёлку они подошли в полной темноте. Уже привычно пришвартовав вельбот к причалу, Мишка достал из мешка несколько выделанных шкур и, накрыв пленника, сообщил: – Спи. Утром всё закончится. – Почему не сейчас? – Поздно. Все уже спят. Да ты не торопись. Успеешь ещё тюремным воздухом надышаться. Лови момент, пока есть возможность. – Ты упускать хороший возможность стать очень богатый, – сделал очередную попытку псевдосвященник, постукивая от холода зубами. – Я постараюсь это пережить, – ответил Мишка в их стиле. Проверив верёвки и убедившись, что так просто пленнику не развязаться, парень быстро устроил себе лежанку из шкур и, накрывшись сверху дождевиком, спокойно уснул. Но каждый час он открывал глаза и, подняв голову, осматривался. Негромкое похрапывание пленника говорило само за себя. Убедившись, что всё в порядке, Мишка засыпал снова. Едва рассвело, он поднял своего подопечного и, развязав ему ноги, повёл в посёлок. Полковник Белецкий, увидев у ворот эту странную процессию, не поленился лично подойти и узнать, кого на этот раз приволок неугомонный охотник. – Вот, Александр Ефимович, Владимиру Алексеевичу клиента привёл. Передайте, сделайте милость, – улыбнулся Мишка, подталкивая к нему связанного человека. – И ещё. Недалеко от моей заимки наши с вами друзья банду хунхузов положили. Семь рыл. Поверите на слово или в следующий раз вам их головы привезти? Или просто ушами обойдёмся? Я могу, вы только скажите. – Да господь с вами, Миша! – замахал руками полковник так, словно от пчёл отмахивался. – Передайте вашему другу мою благодарность и заверение, что все договорённости с ним в силе. Весной пусть гостинец ждёт, – закончил он, жестом приказывая подбежавшим караульным забрать пленника. – Ну и слава богу, – улыбнулся парень. – Пойду я. Дел ещё выше головы. Улыбнувшись в ответ, полковник кивнул, и Мишка, круто развернувшись, широким шагом направился в сторону деревни. Он успел добраться до места и застать соседа дома, чтобы одолжить телегу. Дальше всё пошло по накатанной. Запрячь в оглобли Монгола, подогнать телегу к причалу, загрузить в неё бочонки с лодки, и обратно в деревню. Начинал Мишка обычно с запасов для семьи вдовы Марфы. Так было проще. Отдал всё, что собирался, и больше к этому вопросу не возвращаешься. А вот то, что приготовил для себя, он перевозил в определённом порядке. Привозил, разгружал, и снова отправлялся грузить. Разносить и расставлять он будет потом. Но сначала, разгрузив лодки, нужно было договориться с лодочным мастером. Поставить их на зимовку. Так что пахал парень в поте лица, таская тяжеленные бочонки, мешки и рулоны шкур. Полусонная Глафира, услышав во дворе стуки и мат парня, выскочила во двор с одной нижней рубашке, накинув только шаль на плечи. Увидев её, Мишка уже привычно посоветовал ей не голосить и, обняв, отправил одеваться, попросив затопить баню. Закончил он разгрузку только к обеду и, перегнав лодки к причалу лодочной мастерской, отправился отдыхать. Точнее, раздавать гостинцы. Маленькая Танюшка, забравшись ему на руки, с любопытством совала свой носик во все мешки и узлы. Не выдержав, Мишка первым делом вручил ей небольшой туесок с осенним мёдом в сотах и, научив, как его правильно есть, усадил за стол. А сам принялся перетаскивать бочонки в ледник, попутно поясняя, в каком что лежит. Глафира, слушая его, только ахала и хваталась за голову, а узнав, что столько же припасов было уже отдано её подруге, ухватила парня за уши и крепко расцеловала. Рассмеявшись, Мишка быстро закончил с переноской и, втащив в дом всё, что планировал использовать для улучшения быта, устало присел на лавку. Глафира, присев рядом, растерянно оглядела кучу всяких укладок и, повернувшись к нему, испуганно спросила: – Это что ж такое, сынок? – Это всё для нас, мама Глаша. Вон в тех мешках пух на перины. Гусиный, утиный да глухариный. В этой вязке шкуры на стены да на пол. Изба старая, из щелей поддувать начало. В общем, собрал всё, чтобы нам теплее было. А у вас тут как дела? – Живы, и слава богу, сынок, – улыбнулась Глафира, странно потупившись. – Так, – насторожился Мишка. – Мама Глаша, ты врать не умеешь, так что лучше и не начинай. Рассказывай, что случилось, – потребовал парень. – Да и не знаю, как сказать, – тихо вздохнула женщина. – Я тут давеча на торг ходила, так купцы, как меня завидят, так сразу цену в сам-три вздувают. А сами глаза прячут. – Что, все? – не понял Мишка. – Так я ж местная, сынок. Да и они все, почитай, тоже, – грустно кивнула тётка. – Вот даже как, – мрачно выдохнул парень. – Кажется, я знаю, чья это работа. Всё не уймётся никак. Ладно. Подумаю, как им сала за воротники залить. – Да ты что, сынок?! – вскинулась Глафира. – Ты ж так всю торговую гильдию против нас настроишь. – Значит, не будет в посёлке гильдии, – мрачно прошипел парень. – Достали, твари. – Перетерпи, Мишенька. Зима пройдёт, а как станут они пушнину скупать, так про все сговоры и забудут. Своя-то мошна важнее, – попыталась мудро втолковать ему женщина. – А муку, чай, специи всякие где брать станем? – повернулся к ней парень. – Хотя по снегу можно будет и на соседнюю станцию съездить. – Вот видишь. Решаемо всё и без драки, Мишенька, – закивала Глафира. – Ладно. Подумаем, – взяв себя в руки, кивнул Мишка. – Во! Вспомнил. Я ж вам с Танюшкой обновы привёз. Вскочив, Мишка выхватил из кучи баулов кожаный мешок и, развязав горловину, вынул из него роскошную волчью доху. А к ней – причудливо вышитые пимы. – Примерь, мама Глаша. – Господи, сынок! Неужто мне? – растерянно ахнула Глафира. – Это ж всё больших денег стоит! – Ты издеваешься? – возмутился Мишка. – Какие деньги? Мне ханты это всё как отдарок за гостинцы сшили. Их выделки шкуры и сшито ими. Я только женщину на тебя фигурой похожую показал. И с Танюшкой так же. Пальцем показал, остальное, они сами сделали. С этими словами он достал из другого мешка обновки для девочки. Маленькие пимы, беличья шубка с малицей, отороченной росомахой, и юбочка из тончайшей выделки заячьих шкурок. Всё чуть больше, чем по росту. Что называется, на будущее. Танюшка тут же отодвинула туесок с сотами и, соскочив с табурета, кинулась к обновам. Глафира успела перехватить её, что называется, в прыжке и отправила мыть липкие от мёда руки. В общем, визгу и счастливого смеха было столько, что Мишка и про баню чуть не забыл. В конечном итоге, закончив с гостинцами, он прихватил чистое исподнее и, махнув на все проблемы рукой, отправился в баню. * * * За три дня, что прошли после возвращения, Мишка понял, что тётка сказала ему правду. Во всех лавках мелкие купцы, то и дело пряча глаза, называли ему такие цены на товары, что парень дар речи терял. На все вопросы они только разводили руками и отговаривались какими-то левыми проблемами. Убедившись, что ловить тут нечего, Мишка только отмалчивался, глядя на них так, что те невольно начинали потеть и заикаться. На четвёртый день к нему в дом вошёл контрразведчик. Вежливо поздоровавшись, офицер присел к столу и, с благодарным кивком приняв от Глафиры чашку с чаем, начал разговор. – Пришёл поблагодарить тебя, Миша. Признаться, не ожидал, что ты всё-таки услышишь мою просьбу. Гуся ты притащил интересного. Плохо только, что при нём никаких бумаг нет. – Есть, – усмехнулся парень и достал из оружейного сундука пакет, перевязанный бечёвкой. – Оставлять не стал. Решил, что так надёжнее. – Да ты просто находка для нашей службы, – обрадованно воскликнул офицер, хватая бумаги. – Нет уж. В службу я больше ни в какую не пойду, – неожиданно отрезал парень. – Да и вообще, это был первый и, пожалуй, последний раз. – Прости? – оторвавшись от бумаг, вопросительно выгнул бровь контрразведчик. – Как прикажешь тебя понимать?