– Представь себе, не то и не другое. Мне требовались сведения. А ты как об этом узнал? Сид рассказывал Джону про свой приход в контору Тедди Ко, однако причин визита не назвал. – Когда ты впервые появился у Тедди, вскоре туда приехали мы с Мэдденом. Я слышал все, о чем говорили Билли и Тедди. Я понял, что ты собираешь сведения об этой Селвин Джонс. Твой приход сильно разозлил Билли. И как, собрал тебе китаец сведения? – Нет, – коротко ответил Сид. Джон и Мэгги беспокойно переглянулись. – В чем дело? – насторожился Сид. – Джон, ты что-то знаешь? Можешь рассказать? – Знаю, и достаточно. Этого хватит, чтобы поставить Билли Мэддена к стенке, чего бы мне очень хотелось. А заодно и меня, чего мне вовсе не хочется. – Расскажи, Джон, – попросил Сид, вновь садясь. – Что бы ни случилось, обещаю, я вытащу тебя из дерьма. Джон тяжело вздохнул: – Еще до войны и до того, как эта женщина покончила с собой, один человек купил у Тедди Ко морфий и шприц. Звали его Питером Стайлсом. В тот день я был у Ко в конторе, забирал еженедельную дань для Билли. Видел, как Стайлс вошел, заплатил и получил коричневый бумажный пакетик. Когда он ушел, я спросил у Тедди, что́ было внутри, и китаец мне сказал. – При чем тут какой-то Стайлс? – удивился Сид. – Эта фамилия мне ничего не говорит. В полицейских отчетах о смерти Мод он не упоминается. И потом, куча народа покупает наркотики у Тедди. – Ты дослушай до конца. Этого Стайлса я знал. В том же году он как-то заявился в «Баркентину». Искал встречи с Мэдденом. Я говорю про четырнадцатый год. В общем, снюхались они с Мэдденом… – Джон замолчал; судя по напряженному лицу, ему было нелегко говорить о Питере Стайлсе. – Джон, я тебя внимательно слушаю. – В общем, сговорились они, что я буду брать на борт дружка Стайлса. Некоего Хатчинса. Раз в две недели. Мэдден велел мне отвозить его в Северное море, в условленное место. Там мы встречали корабль. Стайлс переправлял что-то на континент. Говорил, что контрабандные драгоценности. Это мне он так сказал… Только сдавалось мне, никакие там не драгоценности. Так вот, в условленном месте нас всегда встречал небольшой корабль. Хатчинс отдавал пакет капитану. – Что можешь сказать про Хатчинса? – спросил Сид. – Ничего особенного. Обыкновенный англичанин. А вот капитан того корабля и матросы говорили по-немецки. – Ну и в переплет же ты попал, Джон. Сколько это длилось и когда закончилось? – То-то и оно, что не закончилось, – мрачно ответил Джон. – Хатчинс помер. Вроде прибили его по пьяному делу. Его сменил другой парень. Еще в четырнадцатом. А я по-прежнему выхожу в море и встречаю корабль. С этим новеньким. Флинн его фамилия. Сид, я не хочу этим заниматься. И никогда не хотел. Получается, я помогаю переправлять немцам какие-то военные секреты. Представляешь? Наши ребята погибают в окопах, а я помогаю джерри их убивать. Я хочу бросить все это, но не могу. Мэдден со мной разделается. И что будет с детьми? Голос Джона дрогнул. Он отвернулся, но Сид успел увидеть его глаза, полные душевной муки. Этот взгляд было хорошо знаком Сиду по собственному прошлому. – Мэдден – законченный мерзавец, – сказал Сид. – Но мы сумеем его обхитрить. Мы что-нибудь придумаем. Не беспокойся, Джон. Я тебе помогу. Но сначала доскажи до конца. Я до сих пор не понимаю, каким образом все это связано со смертью Мод Селвин Джонс. Джон вытер глаза: – Про ее смерть писали все газеты. Даже заголовок один помню: «АРИСТОКРАТКА СВОДИТ СЧЕТЫ С ЖИЗНЬЮ». И снимки печатались. Я их видел. И узнал ее. Я видел эту женщину. И Стайлса тоже. В смысле, видел их вместе. Но тогда он звался не Стайлсом. – Джон, давай по порядку. Не торопись, а то я что-то тебя не понимаю. – Присмотрели мы в Вест-Энде домик. Я и несколько парней Мэддена. Принадлежал какой-то шишке. Внутри полным-полно серебра, картин и прочего богатого добра. Решили его обнести на выходных, когда хозяин уедет. Предварительно мы с одним парнем притащились туда под видом инспекторов газовой компании. Нужно было глянуть, что́ там наверху, и посмотреть расположение подвальных окон и дверей. Пока мы торчали в передней – делали вид, что проверяем состояние газовой лампы, – они вошли: Мод Селвин Джонс и Питер Стайлс. Только называла она его Максом и представила хозяйке дома как Макса фон Брандта. После смерти Мод я проверил, что он за птица, этот Макс фон Брандт. Узнал, что он из Германии. Билли он назвался Стайлсом и строил из себя англичанина. Думаю, так ему было проще выторговать у Билли лодку. Стайлса я больше не видел. И Билли про то, кто он есть на самом деле, тоже ничего не говорил. А вот с Флинном я по-прежнему встречаюсь раз в две недели. И немцам он передает… не сережки с бриллиантами. Ошарашенный, Сид привалился к спинке стула. Рой вопросов теснился у него в голове, и он не знал, с какого начать. – Джон, я верю твоим словам, – немного собравшись с мыслями, сказал он. – Верю, что Стайлс, или фон Брандт, передает немцам важные документы, но это еще не делает его убийцей Мод. У Макса фон Брандта крепкое алиби. С него сняты все подозрения в причастности к смерти Мод. Это написано в полицейских отчетах. Там говорилось, что Мод покончила с собой, вколов себе избыточную дозу морфия. – Читал я в газетах про их отчеты, – вздохнул Джон. – Но с каких это пор последнее слово оставалось за полицией? Что говорят тамошние умники? Фон Брандт ее не убивал? Ну и пусть говорят. А я говорю, что убивал. – Каким образом? Джон покачал головой: – В этом-то вся и закавыка. Этого я не знаю. Может, подсуетился и вколол ей морфий, когда привез ее домой. Может, приплатил кучеру, чтобы тот сказал, как нужно: дескать, мой пассажир пробыл в доме не больше пары минут, когда на самом деле, он провел там больше времени. Возможно, у него был ключ, и потом он снова пришел к ней домой. А может, ключ и не понадобился. Вернулся якобы мириться, наговорил всего, она его и впустила. Уж если кто и мог устроить хитроумную пакость, так это он. В уме этому Максу не откажешь. – Но зачем? С какой стати ему было убивать Мод? Ведь он порвал с ней, а не наоборот. Джон задумался: – Быть может, это совсем не касалось их любовных отношений. Вдруг Мод что-то узнала? Или увидела такое, чего не должна была видеть? – Возможно, ты прав, – сказал Сид, медленно произнося каждое слово. – Возникает другой вопрос: где сейчас фон Брандт, Стайлс или как еще он себя называет? – Не знаю. Я его не видел с самого начала войны. – Но ты по-прежнему возишь Флинна и документы в указанное место в Северном море? – (Джон кивнул.) – Значит, Мэдден по-прежнему получает деньги. Иначе твои рейсы туда прекратились бы. Наш Билли ничего не станет делать просто так, по доброте душевной. Кто-то по-прежнему пересылает ему деньги… Другой вопрос: откуда Флинн получает документы? – Не знаю. Он не из разговорчивых. Раз в две недели появляется в лодочной мастерской. Минута в минуту, хоть часы проверяй. Я возил его в прошлые выходные. На следующей неделе, в пятницу, повезу опять. Сид набрал побольше воздуха и шумно выдохнул: – Должен тебе сказать, Джон… тут столько всего намешано. Можно бы пойти в полицию, рассказать им все, что тебе известно про фон Брандта, Флинна и Мэддена. И что дальше? Мэдден отопрется. Доказательств его вины нет, а без них твои утверждения голословны. Полиция ничего не сделает, поскольку у нее не те силы и возможности. Мэдден сразу поймет, кто на него донес, и расправится с тобой. Результат блестящим не назовешь. – Вот-вот, – согласилась Мэгги. – Можно обратиться к правительству, – продолжал Сид. – Рассказать им про фон Брандта и Флинна. Сказать, чтобы тебя не впутывали. Флинна схватят, едва он появится в мастерской с документами. Так он окажется по уши в дерьме. Ты заявишь, что видишь его впервые и не знаешь, зачем этот человек пришел в мастерскую. Ты будешь чист. Так мы прекратим утечку секретов в Германию. Но ты по-прежнему остаешься привязанным к Билли. А это плохо. – Сид упер локти в стол, обхватил голову, пытаясь найти решение; через несколько минут он вскинул голову. – Джон, Мэгги, послушайте меня… Как вы насчет поездки в Шотландию, а оттуда – в дальние края? В Америку? – Что? – не понял Джон. – О том, что я вам сейчас скажу, больше не должен знать никто. – (Джон и Мэгги молча кивнули.) – У меня есть место. В Америке. Громадное ранчо в Калифорнии. Прямо на берегу. У меня есть семья. Перед самой войной они приехали в Англию и застряли здесь. Я поехал следом, поскольку не хотел оставлять их здесь одних. Когда эта поганая война закончится… если она вообще закончится… мы все вернемся обратно. Ранчо я оставил на своего управляющего. Человек он толковый и заботливый. Во всяком случае, я надеюсь. Но помощь надежных людей никогда не бывает лишней. Что, если вы отправитесь в Шотландию, некоторое время поживете в какой-нибудь тихой деревушке, а потом, когда эта бойня закончится, отправитесь в Калифорнию? Джон смотрел на него раскрыв рот: – Но как ты это мыслишь, Сид? У нас нет денег. – У меня есть. Я заплачу за все. – Мы не можем это принять, – покачала головой Мэгги. – И просить тебя об этом не смеем. – Смеете. Если бы не вы, сегодня бы моя жена овдовела, а дети остались бы без отца. За это я перед вами в долгу до конца жизни. И позвольте мне начать выплачивать этот долг. Джон и Мэгги переглядывались. Сид чувствовал, что почти убедил их. – Представьте… вы живете вдали от Лондона, вдали от Мэддена. В безопасности. Ваши дети растут в самом красивом месте, какое только можно вообразить. Зеленая трава, синее небо и безбрежный Тихий океан, видимый из окон. Ваши сыновья будут заниматься достойной работой, а не разбивать чужие головы и воровать. Ваша дочь будет дышать чистым воздухом. А сколько там солнца! Мэгги… Джон… что скажете? Мэгги кивнула мужу. – Ты всерьез можешь это сделать? – спросил Джон. – Переправить всех нас в Калифорнию? – Могу. – Хорошо, мы согласны. Готовы ехать. Но как и когда? И как нам развязаться с Флинном и Мэдденом? – Пока не знаю. Но обязательно что-нибудь придумаю. Перво-наперво нужно сделать так, чтобы Флинна схватили еще до плавания в Северное море. Затем нужно увезти вас и детей от Мэддена и сделать так, чтобы никто ни о чем не догадался. А если потом что и вскроется… ваш след давно простыл. – Тяжеленькая задачка получается, – сказал Джон. – Согласен, не из простых. Но если кто и знает, как вывезти вас из Лондона, так это я. У меня опыт бесследного исчезновения. Я уже трижды тонул в Темзе. Куда сложнее сцапать Флинна. Но об этом мы подумаем чуть позже. – Сид встал и сгреб со стола деньги, оставленные Джоном. – Сейчас моя главнейшая забота не немцы, не шпионы и даже не Билли Мэдден. Мне нужно хоть из кожи вывернуться, но добраться из Маргита до Оксфорда за два фунта и шесть шиллингов. Глава 82 Уилла наклонилась вбок, свесившись с верблюда. Ее вытошнило на песок. Дорожа каждой минутой, она не стала останавливаться. Нещадное солнце прожаривало песок, заставляя его сверкать и усугубляя состояние Уиллы. Она обманывала себя, не желая признавать происходящего с ней – всех этих позывов на рвоту, спазмов в желудке и судорог в ноге. Все они были симптомами холеры. Стоит их признать, как они тут же завладеют ее мыслями и вызовут беспокойство. А позволить себе такую роскошь, как беспокойство, Уилла не могла. Вчера она останавливалась возле заброшенного колодца. Старого, которым давно не пользовались. Колодцы просто так не бросают. Значит, на то была веская причина. Вода в нем, темная на вид, отвратительно пахла плесенью. Разум подсказывал Уилле: пить из этого колодца нельзя, но жажда диктовала свое. Она выпила всю воду из бурдюка, полученного от прежнего хозяина верблюда. Аттайе становился все упрямее и несговорчивее. Верный признак того, что и ему требовалась вода. Они оба напились этой странной воды, немного отдохнули и двинулись дальше. За сутки колодезная вода никак не подействовала на Аттайе. А на нее подействовала. Пару часов назад Уилла сверялась с картой Макса. Согласно карте, на ее пути вскоре должна попасться деревушка. Уилла надеялась, что украденных денег и пистолетов хватит, чтобы получить взамен воду и лекарство. Конечно, если здешние жители настроены дружелюбно, если деревня не является логовом бедуинских разбойников и там не стоят турецкие солдаты. Тогда она передохнет там полдня, подштопает себя и вдоволь напоит Аттайе. При благоприятном раскладе через день она достигнет лагеря Лоуренса. Это если полагаться на карту Макса. Или через два дня, если верить словам торговца, продавшего ей верблюда. Но в ее замыслы вплеталось слишком много «если», и она это знала. Очередной позыв вновь заставил Уиллу перегнуться через бок Аттайе. Ее выворачивало наизнанку, до слез, такими сильными были спазмы. Когда они прекратились, Уилла сплюнула на песок и вытерла рот рукавом. Турецкие солдаты, бедуинские разбойники, убийственное солнце, холера, угроза обезвоживания организма, если ее не перестанет выворачивать… Уилла тоскливо спрашивала себя, какая из бед обрушится на нее первой.