– Юго-запад, – шепотом повторяла Уилла, шагая по улицам вечернего Дамаска. Макс говорил, что базар находится в четырех улицах от его дома, к юго-западу. Вот только где он, юго-запад? Уилла попыталась идти тем же путем, каким Макс вез ее к себе, однако быстро потеряла ориентацию. Когда подъезжали к его дому, еще не до конца стемнело. Сколько она пробыла у Макса? Часа три с лишним. Тьма такая, что собственных рук почти не видно. Фонарей на улицах не было, луны – тоже. Уилла, почти бежавшая все это время, поняла, что заблудилась. Она остановилась, пытаясь прийти в себя и сориентироваться. Но как сориентируешься, если она совершенно не знала города и здешних улиц? Сердце отчаянно колотилось, мешая дышать. Ее охватила паника. Возможно, она убила человека. И не просто человека, а Макса фон Брандта, высокопоставленного германского офицера. Если Макс мертв, это обнаружится не раньше утра, когда в дом, как обычно, придут слуги. Но если он все-таки жив и способен двигаться, то доползет до соседнего дома и попросит помощи. Тогда поднимется тревога, и ее начнут искать по всему городу. Ей нужно побыстрее уехать из Дамаска. И как можно дальше. Уилла озиралась по сторонам, стараясь унять панику и решить, как ей действовать дальше. Сверху послышался крик. Уилла вскинула голову. Какая-то птица шумно вылетела из гнезда. Должно быть, почуяла крадущуюся кошку. Уилла подняла голову еще выше и увидела ночное небо, усыпанное звездами. Она чуть не расхохоталась во все горло. Вот же он, компас! Поединок с Максом так ее перепугал, что на какое-то время она лишилась способности рассуждать логично. А нужно было взглянуть на звезды сразу, как только она выскочила из дома Макса. Звезды всегда выручали ее, помогая находить дорогу. Отыскав Полярную звезду, Уилла определила, где находится юго-запад. Путь по прямой увел бы ее далеко в сторону. Уилла свернула направо и минут через десять оказалась вблизи базара. Под белеными арками светились огоньки керосиновых фонарей. Пахло навозом. До ушей долетали негромкие разговоры бодрствующих торговцев. Уилла поняла, что пришла на базар. Первая кучка торговцев, на которую она набрела, продавала лишь коз. Следующая торговала лошадьми. Уилла шла дальше, пока не приблизилась к торговцам верблюдами. Ближайшие к ней были из племени ховайтат. Уилла узнала их наречие и одежду. Рядом на земле лежали верблюды. Уилла подошла к бедуину, стоящему чуть в стороне от других. Он ел оливки, выплевывая косточки. – Мне нужен верблюд и упряжь. Немедленно, – сказала Уилла на языке бедуина. Она намеренно говорила более низким голосом, рассчитывая сойти за мужчину. Бедуин подвел ее к продаваемым верблюдам, затем пинками поставил всех на ноги. Уилла выбрала приглянувшегося. Торговец покачал головой, состроил огорченное лицо и сказал, что этот верблюд – лучший из всех и потому стоит очень дорого. Уилла достала из наволочки старинный меч. Только сейчас она заметила на наволочке кровь. Торговец тоже это заметил. Уилла быстро повернула наволочку пятнами к себе и предложила: – Отдам тебе меч за твоего верблюда. Бедуин взял меч, повертел в руках, посмотрел на богато украшенный эфес и вернул Уилле: – Подделка. Очень умелая, но подделка. Могу взять как часть оплаты. Чем еще можешь заплатить? – Меч не подделка. Если не возьмешь, найдутся другие желающие, – сказала Уилла, засовывая меч обратно в наволочку. – Пожалуй, я поторопился, – пошел на попятную торговец. – Хорошо. Но мое предложение изменилось. Я отдам тебе меч, но, кроме верблюда и упряжи, мне требуется седло, хлыст и бурдюк с водой. – Как скажешь, – согласился бедуин. Уилла вновь достала меч и подала торговцу. Тот взял меч и вдруг грубо схватил ее за запястье. Она едва не вскрикнула, но удержалась, не желая привлекать к себе внимание. – Отпусти, – прошипела Уилла. Однако торговец и не думал ее отпускать. Вместо этого он завернул рукав ее джеллабы. – Твоя кожа белая, как козье молоко, – сказал он. – Такая же, как у великого шейха Лоуренса. Бедуин сорвал с ее головы шарф. – Да ты еще и женщина. – Голос торговца сделался угрожающим. – Не та ли, которую ищет Лоуренс? Та, что летала в небесах? Что же ты натворила, птичка? Откуда у тебя этот меч? И почему на мешке, где он лежал, пятна крови? Уиллу охватил ужас. Торговец продаст ее и отнюдь не Лоуренсу. Лоуренс находился слишком далеко от Дамаска. Бедуин вернет ее туркам. Единственным шансом спастись было переубедить торговца. – Отпусти меня, бедуин из племени ховайтат, – сказала она. – Турки мне не друзья. Отпусти, чтобы я помогла Лоуренсу и Ауде ибу Тайи вернуть тебе и твоим сыновьям землю, которую турки у вас украли. Землю ваших отцов. Лицо бедуина смягчилось, но ненадолго. – Лоуренсу не победить, – прищурившись, сказал он. – У шейха недостаточно людей. – Он сможет победить. И победит, если ты меня отпустишь. – Уилла взмахнула наволочкой. – Здесь у меня важные сведения. Карты, которые я выкрала у турок и немцев. Они помогут Лоуренсу найти самый удачный путь к Дамаску. Ему поможет другой шейх – великий воин из Каира. Вместе они возьмут город. Торговец смотрел на нее, взвешивая услышанное, затем разжал руку: – Поезжай на юг. Лагерь Лоуренса за холмами Джабаль-аль-Друз, чуть севернее Азрака и намного западнее Минифира. Отсюда шесть дней пути. Пять, если поедешь быстро. Держись подальше от железной дороги. Турки усилили ее охрану. Будь осторожна. У нее отлегло от сердца. Облегченно вздохнув, Уилла поблагодарила торговца и подошла к выбранному верблюду. – Этого не бери, – вдруг сказал бедуин. – Он хромает. Возьми другого. Зовут Аттайе. Он молодой и здоровый. Торговец подвел ее к Аттайе. Тот был крупнее. Торговец сам приладил седло, дал Уилле хлыст и воду, крепко привязал наволочку к седлу и пожелал, чтобы Аллах странствовал вместе с ней. Через минуту Уилла уже ехала по спящей улице, направляясь к воротам Баб-аль-Джабийя, расположенным неподалеку от рынка. По обе стороны горели керосиновые фонари. Только бы ворота были открыты. Если их закрыли на ночь, ей конец. Уилла опустила шарф пониже, надвинув почти на глаза. Подъехав ближе к воротам, она увидела, что те открыты. Уилла возликовала и пришпорила верблюда. Ей выпал единственный шанс выехать из города. Другого не будет, и потому никто и ничто ее не остановит. До ворот оставалось ярдов двадцать, когда из каменной сторожки, стоявшей слева от них, вышел часовой. Увидев Уиллу, он крикнул, требуя остановиться. Следом вышел второй. Оба вскинули винтовки, нацелив на Уиллу. – Не закрывайте ворота! – крикнула она по-турецки, старательно подражая мужскому голосу. – Джемаль-паша едет! Джемаль-паша едет! Он позади меня, на своем автомобиле. Спешная поездка! К утру он должен быть в Бейруте! Освободите дорогу Джемаль-паше! Удивленные часовые опустили винтовки и стали всматриваться в темноту, силясь увидеть автомобиль генерал-губернатора. Их удивление длилось недолго, но этого времени Уилле вполне хватило. Она молнией пронеслась через ворота и помчалась за пределы Дамаска. За спиной послышались выстрелы. Уилла молила Бога, чтобы пули не задели верблюда и ее. Именно так, поскольку она бы еще выдержала пулевое ранение, а верблюд – нет. К счастью, ни одна из пуль не затронула их. Еще через несколько минут мощеная дорога оборвалась, сменившись песками пустыни. Но Уилла продолжала гнать верблюда, крича и подстегивая его. Она боялась, что часовые отправят за ней погоню. Однако погони не было. В такое время солдатам было не раздобыть ни верблюда, ни машины. К тому же они, скорее всего, и не горели желанием устраивать погоню. Ведь тогда откроется, что они не проявили должной бдительности. Уилла несколько раз оглядывалась и с радостью видела, как город все отдаляется. Верблюд проворно взобрался на гребень бархана, а когда спустился вниз, Дамаск пропал из виду. Уилла радостно закричала и скрылась в ночной темноте. Только ветер свистел в складках ее джеллабы. Глава 79 Сид уловил запах чая. Он услышал голоса и плеск воды. Плеск его испугал. Вода – это опасно. Вода означала смерть. Сид слышал, о чем Мэдден говорил со своими подручными. Они решили бросить его в воду и утопить. Ему уже не видать ни Индии, ни детей. А они так и не узнают, что́ же случилось с ним. Сид попытался шевельнуться. Попробовал встать, отчаянно стараясь отодвинуться подальше от воды. Его пронзило нестерпимой, обжигающей болью. Боль была везде: в голове, животе, коленях, спине. Казалось, он весь состоит из боли. Сид даже вскрикнул. Потом снова попытался встать или хотя бы открыть глаза, но они не желали открываться. – Ш-ш-ш! Не дергайся, Сид. С тобой все в порядке. И вообще, пока все нормально. Напрягшись из последних сил, Сид открыл воспаленные глаза. Окружающий мир расплывался. Над ним склонились двое: мужчина и женщина. Сид видел их лица, но не знал, кто они такие. – Джон, он нас видит, – сказала женщина. – Только вряд ли узнаёт. Дорогой, поговори с ним. Объясни, кто мы такие. – Сид! Сид, ты меня слышишь? Сид кивнул и снова попытался встать. – А вот это лишнее. Вставать не надо. Вообще не шевелись, иначе опять откроется кровотечение. Лежи тихо. Я Джон. Это моя жена Мэгги. Когда-то я работал на тебя. Давно это было. Ты нас помнишь? Сид хотел вспомнить, однако боль мешала ему даже думать. – Не узнаёт он нас. Бедняга, поди, и собственное имя забыл, – шепнула мужу Мэгги. – Сид, однажды ты приходил к нам домой. С тобой еще была докторша. Расспрашивала нас, что мы едим, сколько это стоит и какое у Джона жалованье. И вдруг Сид вспомнил. – Мэгги Харрис, – произнес он, шевеля разбитыми губами. – Мэгги и Джон. – Да! Это мы и есть, – обрадовался Джон. Разум Сида переместился во времени. В 1900 год. Это было до его бегства из Лондона, до женитьбы на Индии. В тот день Индия ходила на митинг в поддержку лейбористской партии. Митинг разогнали, а ее вместе с другими участницами арестовали. Сиду удалось вытащить ее из полицейского участка, но к Индии прицепился пронырливый репортеришко. Она не желала отвечать на его вопросы, но настырный газетчик не отставал. Чтобы скрыться от него, Сид повел Индию через подземные туннели Уайтчепела в паб «Нищий слепец», где они и пообедали. А потом он решил показать ей жизнь уайтчепельской бедноты. Одним из домов, куда они заходили, было жилище Джона и Мэгги Харрис. Вместе с шестерыми малолетними детьми супруги ютились в двух тесных сырых комнатках. Час был поздний, однако Мэгги и старшие дети – младшие спали под столом – вовсю работали, клея спичечные коробки. Тем вечером Сид влюбился в Индию. – Где я? – спросил Сид. – В трюме моей лодки. – Как я сюда попал? Сид помнил, как бросил в Тедди Ко тяжелую статуэтку и успел нанести несколько ударов подручным Мэддена. А дальше – провал. – Тебя приволокли парни Мэддена. Решили спрятать понадежнее. Сид вспомнил и это.