Она прекрасно знала, как больно умеет бить жизнь. Но нет ничего больнее, чем потерять ребенка или видеть, как кто-то из твоих детей мучается и страдает. Когда становишься матерью или отцом, это, как ничто другое, меняет тебя навсегда. Эта перемена не сравнима ни с чем: будь то удачи или несчастья, дружба и даже любовь. Роуз помнила себя до замужества и рождения детей. Тоненькой, ладной, симпатичной девушкой невысокого роста. И ухажеров у нее было несколько. А ее голова была забита кучей разных глупостей. Ей хотелось иметь побольше разноцветных лент, волосы погуще и щеки порумянее. Она мечтала о красивом платье. О муже, который непременно будет обаятельным и позволит ей тратить карманные деньги на что она пожелает. Став матерью, она пеклась только об одном: чтобы ни с кем из ее детей не случилось несчастья. Поднявшись на площадку второго этажа и чуть запыхавшись, Роуз пошла по коридору к спальне Фионы и Джо. Постучалась в дверь и, не получив ответа, вошла. Ее невестка лежала на кровати. Одетая. Лицом к стене. При виде Фионы у Роуз сдавило сердце. Фиону она знала с самого рождения. Кейт Финнеган была ее близкой подругой. Когда они обе вышли замуж, то жили на одной улице, можно сказать, по соседству. В память о подруге и из любви к Фионе все эти годы Роуз старалась быть для своей невестки матерью. – И как это понимать, Фиона? – тихо спросила Роуз. – Целый день валяешься в постели? Фиона, которую я знаю с детства, такого себе не позволяла. Почему бы тебе не сойти вниз? Посидишь со мной и Кейти, чайку попьешь. Роуз присела на кровать и стала гладить Фиону по спине: – Джо и Кейти с ума сходят, не знают, как еще привести тебя в чувство. Твои младшие совсем заездили бедняжку миссис Пиллоуэр. Мистер Фостер в полной растерянности. Даже собакам не по себе. Никто не знает, что́ им делать, пока ты не скажешь. Давай поднимайся. Роуз услышала всхлипывание, потом еще одно. Фиона повернулась, и Роуз увидела ее распухшее лицо и красные от слез глаза. – Роуз, я пробовала встать, – тихим, не своим голосом сказала Фиона. – Пыталась выйти из спальни. И всякий раз видела лица тех парней из госпиталя. Все совсем молодые, а случившееся сделало их похожих на стариков. И среди них – мой Чарли, который меня даже не узнаёт. Роуз, его нет. – Не говори глупостей. Он в хорошем госпитале. Там его дядя Сид, тетя Индия. Лучшей заботы не придумаешь. И лучшего места для него. – Ты так говоришь, потому что не видела его, – покачала головой Фиона. – Моего чудесного мальчика больше нет. На его месте – чужой. Опустошенный. С мертвыми глазами. Роуз, ну как он посмел? Этот лейтенант… Стивенс его фамилия. Как он посмел так обойтись с Чарли?! И ему все сошло с рук. Никакого наказания. Даже взыскания не получил. Да за такое его нужно отправить в тюрьму. Он уничтожил моего сына. Чарли уже никогда не поправится! Там ничего не осталось. Только выпотрошенная оболочка! Роуз дала ей выплакаться. Вылить из себя все горе и гнев. Когда рыдания прекратились, а судорожные всхлипывания сменились беззвучными слезами, Роуз сказала: – А теперь, Фиона, послушай, что́ я тебе скажу. И хорошенько послушай. Если ты всерьез веришь, что этот Стивенс уничтожил Чарли, значит так оно и сеть. И тогда ты права: бедняге ничто не поможет. Особенно когда ты валяешься в кровати, сдавшись и прекратив борьбу за сына. Фиона вытерла слезы и впервые за все это время посмотрела Роуз в глаза. – Твой сын никуда не исчез, – сказала Роуз. – Просто забрался поглубже внутрь себя. Нашел тихое, безопасное местечко, где его не достанут рвущиеся снаряды и где он больше не видит мертвого друга. Ты – его мать. Уж если кто и может вытащить его назад, так это только ты. Но тебе нужно приложить усилия. Побороться за Чарли. Фиона, я знаю тебя с самого рождения. Всю свою жизнь ты боролась. Ради Бога, не опускай сейчас руки! – Роуз, но я не знаю как. Не знаю, что́ мне делать. Видя беспомощность Фионы, Роуз засмеялась и крепко сжала ее руку: – А разве мы, матери, всегда знаем, что́ нам делать? Думаешь, я знала, как мне быть, когда у Джо впервые случился круп? Или ты знала, что́ делать, когда Чарли свалился с дерева и сломал руку? Нет. Загодя такое не узнаешь. Просто заставляешь себя шевелить мозгами. Пробуешь одно, другое. Если не ты, то кто же? – (Фиона кивнула.) – Тебе, девонька, надо попытаться, только и всего. – Роуз погладила ее по руке. – Я знаю: ты обязательно поможешь Чарли. У тебя получится. – Получится? – переспросила Фиона, садясь на постели. – В самом деле? – Да. У тебя обязательно получится. Ты найдешь его, Фиона. Я в этом не сомневаюсь. Ты найдешь его и приведешь к нам. – Обещаешь? – тихим и неуверенным голосом спросила Фиона. Роуз задумалась о психически травмированном внуке. О случившемся с ним, о том, какой ужас он пережил, стряхивая с себя кровь убитого друга. О командире, жестоко унизившем его, и о том, что порой люди теряют рассудок из-за куда менее значимых причин. Потом Роуз подумала о женщине, сидящей рядом. Сколько трудностей выпало на долю этой женщины, сколько горестей и потерь она пережила, но они не сделали ее озлобленной и жестокой. Наоборот, она стала сильнее, добрее и щедрее. – Обещаю, – ответила Роуз и улыбнулась. – Обещаю. Глава 66 Шейми открыл глаза. – Где я? – пробормотал он. – Что произошло? Он несколько раз моргнул, возвращая глазам ясность, затем попытался сесть, не обращая внимания на резкую боль в голове. Но боль оказалась сильнее. Застонав, он снова лег. Оглядевшись по сторонам. Шейми обнаружил, что находится в шатре и лежит на мягком ковре. Как он здесь очутился? Шейми терялся в догадках, потом все вспомнил. Они с Абдулом добрались до места крушения самолета. Вскоре там появились налетчики. Он наговорил резкостей их главарю, за что, должно быть, и получил по голове. Выругавшись сквозь зубы, Шейми кликнул Абдула. Но вместо проводника на его крик явилась какая-то женщина. Взглянув на него, она сразу же вышла и тоже стала кричать. Через несколько минут в шатер вбежал Абдул. – Где верблюды? – спросил у него Шейми. – Где наши вещи. Абдул не успел ответить. В шатер вошел другой бедуин. Шейми его узнал: то был главарь налетчиков. Вместе с ним вошла женщина в темно-синей одежде. Нижнюю половину лица скрывала паранджа. – Это есть Халаф аль-Мор, – вполголоса произнес Абдул. – Шейх бени-сахр. Женщина есть Фатима, его первый жена. – Шейх он там или Георг Пятый, мне плевать! Скажи ему, пусть отдаст наши вещи, – прорычал Шейми. Абдул словно не слышал его слов. Халаф аль-Мор взял фотографию Уиллы, посмотрел на Абдула и кивнул. – Шейх тебя спрашивать, почему ты иметь этот снимки, – сказал Абдул. Затем Халаф показал ему ожерелье. Шейми оно ни о чем не говорило, но это было то самое ожерелье, подаренное Уилле Фатимой и отнятое у нее похитителями. – Еще шейх хотеть знать, что ты знать про этот ожерелий, – сказал Абдул и шепотом добавил: – Мой тебе советовать больше не говорить о его задница. Шейми посмотрел на бедуинского шейха. И почему его так заинтересовала фотография Уиллы? Еще там, на месте крушения, он спрашивал, откуда у Шейми этот снимок. А вдруг Халаф аль-Мор что-то знает про Уиллу? В гудящей голове Шейми вдруг мелькнула мысль, что шейх может ему помочь. Впервые за столько дней в душе Шейми вспыхнула искорка надежды. – Скажи шейху, что меня зовут Шеймус Финнеган. Я капитан Британского военно-морского флота. Про ожерелье я ничего не знаю, но женщина на снимке мне знакома. Это моя приятельница Уилла Олден. Она летела на самолете, который разбился близ холмов Джабаль-аль-Друз. Скажи, что я разыскиваю ее и очень хочу найти. Фатима закричала на Абдула. Шейми показалось, что ей не терпится услышать перевод его слов. Абдул стал переводить. Халаф слушал, кивал, однако лицо шейха по-прежнему оставалось недоверчивым. Фатима о чем-то заговорила с мужем. Халаф отмахнулся. – Шейх хотеть знать: если этот женщина такой тебе важный, почему она не твой жена? – Потому что у меня уже есть жена, – ответил Шейми. – Дома, в Англии. Абдул перевел ответ шейху и его жене. С губ Фатимы сорвалось громкое восклицание, и она снова закричала на мужа. Он отмахнулся и что-то сказал Абдулу. – Шейх говорить, твой объяснений как горшок с трещина. Весь вода вытекать. – С чего он так решил? – удивился Шейми. – Мужчины разрешать иметь больше один жена, – ответил Абдул. – Здесь – да. Но не в Англии, – произнес Шейми. Абдул перевел его слова шейху. Едва выслушав, Фатима вновь возбужденно заговорила с мужем. Халаф рявкнул на нее, заставив умолкнуть, и снова обратился к Абдулу. – Шейх сказать, он уже слышать про такой обычай. Свой преимущества у этот обычай есть. Но шейх желать узнать, как один жена может родить твоя много сыновья. Мужчина должен иметь двадцать сынов или больше. – Ну, двадцати у меня нет, а вот один есть, – сказал Шейми. Он поднял руку, показывая, что не тянется за оружием, и полез в задний карман, надеясь, что бумажник цел. К счастью, никто не покусился на его бумажник. Шейми достал оттуда фотографию малыша Джеймса, стоящего рядом с Дженни, и показал Халафу. Халаф улыбнулся, кивнул и заговорил с женой. Абдул стал переводить: – Фатима говорить шейх, всё так, как она сказать. Уилла. Женщина, который мы искать. Фатима говорить свой муж, ты и есть тот, о ком Уилла рассказывать. Ты – причина, почему она жить без муж и дети. Уилла рассказывать Фатима, что у тебя уже есть жена. Красивый женщина там, в твой Англия, и маленький сын. Фатима просить муж помочь твой. Пока Абдул переводил, в шатре появился симпатичный черноглазый мальчик. Подойдя к шейху, ребенок взял его за руку. Халаф улыбнулся и обнял мальчика за плечи, потом схватил Абдула за руку и быстро заговорил. Выслушав поток слов шейха, Абдул кивнул и перевел их Шейми: – Халаф аль-Мор показывать тебе свой первый сын Дауд. Он говорить, что Уилла Олден спасти жизнь Дауд. Шейми возбужденно закивал. Теперь он был уверен, что Халаф аль-Мор поможет ему найти Уиллу. – Еще шейх говорить, его жена Фатима дарить ожерелий, который он тебе показывать, Уилла Олден. Потом этот ожерелий видеть у ховайтатский разбойники. Они пытаться продать ожерелий в Умм-аль-Киттайн, такой маленький деревня возле холмы Джабаль-аль-Друз. Люди от шейх там случайно быть и узнать ожерелий. Спрашивать разбойники, откуда они взять ожерелий. Разбойники говорить – находка. И больше никакой слова. Люди от шейх быть мало, а то они бы забрать ожерелий. Потому они просто купить ожерелий и привезти сюда. Фатима сразу узнать свой ожерелий. – Продолжай, Абдул, – торопил проводника Шейми. – О чем еще сказал тебе шейх? – Халаф аль-Мор говорить: этот разбойники звать себя ховайтат, но они из никакой племя, из никакой деревня. Они есть воры и похищать люди. Они и раньше продавать турецкий власти оружие, важный сведений, иногда пленные. Халаф аль-Мор бояться, что они продать турки и Уилла Олден. – Спроси, где они находятся и как мне их найти. Между Шейми и Халафом аль-Мором завязался оживленный разговор. Шейми узнал, что налетчики предположительно обитают в нескольких милях к югу от холмов Джабаль-аль-Друз. Шейми придется им заплатить, и тогда они скажут, что́ сделали с Уиллой. Однако Халаф сразу предупредил его о непредсказуемости налетчиков. Держатся они настороженно и любое слово могут счесть за оскорбление. Шейми ни в коем случае нельзя отправляться туда одному. – Но я должен туда отправиться, – сказал Шейми. – Иначе как еще я узнаю, те ли это люди, которые похитили Уиллу? Халаф пообещал дать ему в помощь десять своих вооруженных винтовками людей и верблюдов. Шейх добавил, что и сам поедет с ним искать Уиллу Олден.