Так они и стояли – норовистый конь и травмированный солдат. Может, пять минут. Может, десять. Потом Стивен сказал: – Нужно отвести его в стойло. Вечер сырой. – Ты прав, Стивен. Сейчас Генри его отведет, – ответил Сид, стараясь не выдать волнения. Забыв о еде, Сид продолжал рассказывать: – Потом Генри повел Ганнибала в конюшню, а мы со Стивеном пошли в его палату. Я сказал ему, что завтра вечером мы снова навестим коня. Стивен не ответил, но больше и не дрожал. Представляешь? Дрожь к нему не вернулась. – Сид, так это же здорово! – воскликнула Индия. – Как я рада это слышать! – Нам с ним предстоит еще долгий путь, – охладил ее восторг Сид. – Но начало положено. Взяв печенюшку, он сел напротив жены и только сейчас заметил ее покрасневшие глаза. – Разве нельзя отложить это чтиво? – спросил он, косясь на журнал. – Можно дать отдых медицине? – Ничего страшного, – успокоила его Индия. – Немного перенапрягла глаза. – Опять свой «Ланцет» читаешь? – Да. Очень тревожный отчет о новой волне инфлюэнцы. Ее прозвали «испанкой». В Америке от нее уже умерло несколько тысяч. Теперь «испанка» надвигается на Европу. Много заболевших среди солдат на всех фронтах. Уже отмечены смертные случаи в Шотландии и ряде северных английских городов. – Она настолько опасна? – спросил Сид, жуя жаркое. – Очень опасна. Начинается, как обычный грипп. Человек заболевает. Проходит несколько дней. Ему уже кажется, что он идет на поправку, и тут на него обрушиваются осложнения. Бывают носовые и глазные кровотечения, а следом развивается вирулентная пневмония. Она-то и является причиной смерти. И вот что странно. Жертвами «испанки» становятся не только слабейшие – маленькие дети и старики. Она косит молодых, здоровых мужчин и женщин. Соединенные Штаты уже ввели карантин. Я молюсь, чтобы только инфлюэнца не добралась до нашего госпиталя. Нашим пациентам и так изрядно досталось. Индия закрыла журнал. Под ним Сид увидел и сразу узнал фотоальбом, принадлежавший Мод. Там хранились снимки Мод и Индии, сделанные в детстве. – Дорогуша, у тебя ведь глаза не от «Ланцета» покраснели? – тихо спросил Сид. – Нет, конечно. Не надо было доставать, но я не удержалась. Сегодня день ее рождения. Точнее, был бы. – Прости, – сказал Сид и крепко сжал руку Индии. Она кивнула, ответив тем же. Сид помнил, каким ударом стало для Индии письмо Фионы, сообщавшей о смерти Мод. – Ну почему, Сид? Почему? – без конца спрашивала Индия, рыдая в его объятиях. Она не приняла заключения коронера о причинах смерти Мод. Индия попросту не верила, что сестра могла свести счеты с жизнью. Кто угодно, но только не Мод. Приехав в Лондон, Индия сразу же отправилась к полицейскому инспектору Арнольду Барретту, расследовавшему обстоятельства смерти Мод, и попросила у него посмертные фотографии. Барретт пытался ее отговорить, но Индия была непреклонна. Она собрала в кулак всю свою волю, заставив себя смотреть на снимки глазами врача, а не сестры. Вооружившись увеличительным стеклом, Индия изучила следы от уколов, расположенные на внутренней стороне локтя Мод. Все они, несомненно, были оставлены иглой шприца, однако ранки выглядели свежими. Давнишних среди них не попадалось. – Они и не могут быть другими, – сказал Барретт. – В шприц можно набрать только определенный объем жидкости. Ваша сестра сделала себе несколько уколов подряд, чтобы суммарная доза оказалась смертельной. – Но ее любовник, этот фон Брандт… вы его допрашивали, и он вам сказал, что Мод регулярно употребляла морфий. У человека, имеющего пристрастие к наркотикам, который регулярно достает и вводит себе морфий, должны оставаться следы от предыдущих уколов, а не только от свежих. Но у Мод их нет. Нет старых, отвердевших ранок. Скажу вам больше, инспектор, моя сестра ненавидела шприцы с иглами. Терпеть не могла кровь. На моей выпускной церемонии в медицинской школе она едва не упала в обморок при мысли о том, что в здании где-то находится анатомический театр. И как, спрашивается, она могла сделать себе несколько уколов морфия? – Пристрастие к наркотикам порой толкает свои жертвы на совершенно немыслимые поступки, – ответил Барретт. – Разве мисс Селвин Джонс в прошлом не наведывалась в опиумные курильни Лаймхауса? – Был такой период в ее жизни, – согласилась Индия. – Но моя сестра не имела пагубной зависимости от наркотиков. Особенно накануне смерти. Жертвы наркотиков отличаются чрезмерной худобой. Однако Мод на снимках не выглядит исхудавшей. Все, кто видел ее и встречался с ней в последние недели жизни… за исключением фон Брандта… не отмечали особенностей поведения, свойственных зависимым… Инспектор, я прошу о пересмотре этого дела, – немного помолчав, сказала Индия. – Моя сестра не кончала с собой. Я в этом уверена. Значит, кто-то ее убил. Барретт подался вперед и участливым тоном сказал, что никак не может выполнить ее просьбу. – Боюсь, не существует достаточных оснований для пересмотра дела. Понимаю, она была вашей сестрой, и вам невероятно тяжело смириться с ее смертью. Но, вернувшись домой и все спокойно обдумав, вы согласитесь со мной, что ваши подозрения, они… несколько нездорового свойства. – (Слова инспектора рассердили Индию.) – Выслушайте меня… прислушайтесь к моим словам… внимательно обдумайте вопрос, который я вам задам: кому, черт побери, взбрело бы в голову убить вашу сестру? – А человек, с кем она была близка… этот Макс фон Брандт? Барретт покачал головой: – Уж если на то пошло, я считаю, что это у мисс Селвин Джонс могло возникнуть желание его убить. Я допрашивал фон Брандта. На следующий же день. Я тридцать лет занимаюсь расследованиями преступлений и говорю вам: он был глубоко потрясен и подавлен случившимся. Более того, все его действия в часы, предшествующие смерти вашей сестры, подтверждаются показаниями других. Видели, как он выходил из отеля вместе с мисс Селвин Джонс. Кучер, везший их к дому вашей сестры, на сто процентов подтвердил слова фон Брандта. То есть мистер фон Брандт нигде и ни в чем не пытался скрыть свои действия. Скажите, доктор, разве так ведет себя преступник, вознамерившийся замести следы? Индии было нечего ему ответить. – Самоубийство гораздо горше иных видов смерти, – участливо улыбнулся ей инспектор. – Родные и друзья отказываются признать, что человек сам ушел из жизни, и всегда ищут другие объяснения. Но я убежден: смерть мисс Селвин Джонс – это просто самоубийство. – Сид, мне ее недостает, – сдавленно прошептала Индия. – Мне ужасно ее недостает. Сид встал, подхватил Индию на руки, крепко прижал к себе, давая выплакаться. Несколько лет назад погиб ее двоюродный брат Алоизиус. Потом не стало сестры. Они были единственными членами ее семьи, с кем она поддерживала тесные отношения. Индия так и не оправилась после смерти Мод. Она по-прежнему тосковала по сестре, по-прежнему скорбела. – Жаль, что не могу поверить словам Барретта, – сказала Индия, вытирая глаза. – Тогда я бы отпустила эту трагедию. Отпустила бы Мод. Но не могу. Сид тоже жалел, что в душе жены остается незаживающая рана. Он бы и сам хотел поверить Барретту, но, как и Индия, сомневался, что Мод покончила с собой. И в то же время, возможно, Барретт был прав. Возможно, у Мод развилась пагубная зависимость от наркотика, и морфий плюс разрыв с любимым человеком толкнули ее на трагический шаг. Но если Мод пристрастилась к морфию, то кто-то должен был снабжать ее ампулами. Кто? Сид задумался, и у него вдруг мелькнула мысль: а не старый ли его знакомый Тедди Ко, главарь подпольной торговли наркотиками в Восточном Лондоне? Когда-то Мод частенько навещала его опиумную курильню, замаскированную под прачечную. Там Сид впервые встретил Индию, которая пыталась убедить Мод и остальных несчастных покинуть это злачное место. Сид вспомнил убогие, полные опиумного дыма комнатенки курильни. План действий сложился сам собой. Сид понял, как и чем помочь жене. Нужно повидать Тедди Ко и спросить, доставал ли он морфий для Мод. Если нет, пусть скажет, у кого еще она могла его покупать. Когда-то их с Тедди связывали общие дела, и Сид не раз выручал китайца. Если Тедди что-то знает, то расскажет… Или не расскажет. Ведь столько времени прошло. В любом случае надо попытаться. Эти ответы нужны Индии. Может, они хоть как-то примирят ее со смертью сестры. Он наведается в знакомые места. Не сейчас. Сейчас у него полно забот со Стивеном и другими пациентами. Но сделать это надо еще до конца лета. До сих пор он старался держаться от Лондона подальше, и Индия это знала. Придется выдумать правдоподобную историю, зачем ему вдруг понадобилось поехать в Лондон. Легче всего это будет объяснить какими-нибудь госпитальными нуждами, чтобы Индия не волновалась. Меньше всего Сиду хотелось ехать в Лондон, но ради нее он поедет. Он вернется в Ист-Энд. В прошлое. К местам многочисленных преступлений. Глава 54 – Давай побыстрее, Уиллс, иначе оттоманы взорвут нас к чертовой бабушке! – крикнул Дэн Харпер, перекрывая шум пропеллера биплана. Уилла подняла большие пальцы, показывая, что слышит. Дэн тоже поднял большой палец и сделал крутой поворот вправо. Уилла отстегнула страховочный пояс, взяла камеру, высунулась настолько, насколько хватало смелости, и начала снимать. Бедуинские разведчики сообщили Лоуренсу о лагере, развернутом турецкой армией к западу от холмов Джабаль-аль-Друз. Лоуренс не знал, правда это или турки заплатили им за распространение ложных сведений. Он немедленно отправил своего человека в Амман, где находился британский гарнизон, имевший два биплана, и попросил командира произвести воздушную разведку. Уилла полетела вместе с посланцем. Она еще никогда не снимала с воздуха, а тут открывалась блестящая возможность. На сей раз ей не понадобилось долго убеждать Лоуренса. Его больше тревожили сведения, полученные от бедуинов. К тому же он знал, что Уилла привезет отличные кадры. Если верить бедуинам, лагерь находился достаточно близко от Дамаска. Неужели турки пронюхали о планировавшемся наступлении Лоуренса на Дамаск и решили стянуть к городу дополнительные войска? Было начало августа. В июле отряды Лоуренса без особого труда захватили Акабу, однако Дамаск был солидно укреплен. Лоуренс хотел, чтобы город еще до начала осени оказался в руках англичан. Но легкой победы здесь не получится. Уилла убедилась, что бедуины не солгали. Они верно определили положение лагеря. Он находился примерно в ста пятидесяти милях к юго-востоку от Дамаска, в неглубокой долине. Однако бедуины ошиблись с размерами лагеря. Палатки занимали не менее пятидесяти акров. Рядом упражнялись солдаты. Уилла прикинула их численность: где-то около тысячи. В лагере имелся просторный загон для овец и коз, идущих на корм солдатам. В другом загоне содержались верблюды, на которых турки наверняка совершали разведовательные вылазки. К счастью, на земле не стояло ни одного самолета. По числу самолетов германская авиация в пустыне уступала британской, и потому их воздушная разведка была не столь эффективна, как английская, а воздушные налеты совершались нечасто. Но на земле стояли две крупные зенитки. Уилла с Дэном сразу их заметили. Времени у них было в обрез – считаные минуты, чтобы заснять все необходимое и убраться. Туркам явно не хотелось раскрывать свое местонахождение, и, в случае чего, они без колебаний убьют непрошеных гостей. Уилла смотрела в видоискатель. Позабыв про упражнения, солдаты бежали к зениткам. Через несколько секунд дула обоих пушек повернулись в сторону самолета. – Разворачивайся, Дэн! – крикнула Уилла, продолжая снимать. – Улетаем! Дэн не нуждался в подсказках. «Сопвич страттер» был быстрой и маневренной машиной, и сейчас Дэн использовал все возможности самолета. Резкий нырок вниз, поворот влево, такой же резкий подъем. Самолет двигался стремительными зигзагами, стараясь не попасть под прицел зениток. Уилла слышала, как они стреляют, и надеялась, поскольку все еще не опустила камеру, что ей удалось все заснять на пленку. Прошло чуть более минуты, а по ощущениям, значительно больше, когда биплан перелетел через первый холм гряды Джабаль-аль-Друз и оказался вне досягаемости зениток. Дэн громко закричал, вновь подняв большой палец. Уилла привалилась к спинке сиденья, закрыла глаза. Напряжение недавних секунд сменилось облегчением. У них получилось. Она сняла лагерь на кинопленку. Их самолет благополучно ускользнул от турок. Скоро Лоуренс получит столь нужные ему разведывательные данные. Теперь, когда цепь холмов осталась позади, Уилла задалась вопросом: а что тут делают турецкие войска? Если они собрались защищать Дамаск, не проще ли было разместиться там? Самолет качнуло. Резкий поворот влево означал, что они направляются на юг, к лагерю Лоуренса. Дэн высадит ее там, а сам полетит к себе, в Амман. Холмы остались в семидесяти милях. Уилла почти успокоилась, когда вдруг услышала ругань Дэна. В голосе пилота ощущалась паника. – Что такое? – крикнула Уилла. – Самум! – крикнул он в ответ. – Как гром среди ясного неба! Попробую посадить самолет! Еще через две минуты песчаная буря добралась и до них. Самолет закачало. Окружающее пространство заполнилось острыми, жгучими песчинками. Уилла чувствовала, как они впиваются ей в лицо. К счастью, глаза были защищены стеклами летных очков. Но обзор значительно сузился. Песчаные вихри были настолько плотными, что видимость составляла менее фута. Уилла чувствовала, как самолет снижается. Его трясло, как на ухабах. Дэн безостановочно ругался, силясь хоть как-то выравнивать машину. И вдруг пропеллер затих. Остался лишь неистовый вой ветра. – Заглох! – крикнул Дэн. – Песок набился внутрь! Держись! – На какой мы высоте? – спросила Уилла, вновь пристегивая пояс. Если они вблизи земли, у них еще есть шанс. Дэн не отвечал. Ему было не до разговоров. Пилот удерживал самолет от болтанки, чтобы посадить машину, как планер. Но самолет кренило. Он нырнул вниз, выровнялся, затем снова нырнул. «Пленка! – мелькнуло в голове Уиллы. – Кинокамера!» Что бы с ней ни случилось, пленка должна уцелеть. Уилла положила камеру на колени, нагнулась и прижалась к ним, опустив голову. Если при посадке самолет ударится о землю или перевернется, ее тело послужит амортизатором. Послышался крик. Уилла не знала, кто закричал: Дэн, она или ветер. Приземление сопровождалось оглушительным грохотом. Самолет жестко ударился о землю. У него оторвало шасси. На полной скорости самолет потащило дальше, пока он не наткнулся на крупный камень и не перевернулся. Биплан лишился крыльев, пропеллера и пилота.