Прокурор свел брови и выразил негодование: — Здесь суд, а не шоу. Мы не на концерте пародистов. Зато лицо Марины Курочкиной сияло. Полина победно улыбалась. Адвокат поблагодарила Полину Ветрову и вызвала второго свидетеля. В зал вошла уверенная в себе женщина средних лет с печатью педагога-воспитателя на лице. Она заняла место на трибуне ответчика и представилась: — Я директор школы-интерната Зоя Максимовна Реброва. Аня Самородова выросла на моих глазах. «Правильный выбор свидетеля», — мысленно одобрил судья, уверенный, что речь пойдет о трудном детстве девочки-сироты и призывах к снисхождению. Однако услышанное его вновь озадачило. Директор с прямодушной непосредственностью рассказывала, как Анна помогала ей восстановить здоровье. — Только не смейтесь заранее, а послушайте. Метод действенный. Аня назвала его звуковой ванной. Вы же знаете, бывают грязевые ванны, минеральные, а у нас была звуковая. Процедура проходила в ванной комнате, там акустика лучше. Я ложилась в сухую ванну. Аня включала музыкальный центр, меняла громкость, тембр, а еще пела. Ее голос действовал, как лекарство. Я чувствовала звуковые волны всем телом и мне становилось лучше. Исчезал стресс, дурные переживания, боли в голове, давление приходило в норму и сердце работало тук-тук, тук-тук, как часы. В поисках поддержки Зоя Максимовна обращалась к присяжным. Многие из них были женщинами ее возраста или старше, на их лицах читался живой интерес. — Я учитель, привыкла все оценивать. Завела дневник, отмечала самочувствие. — Директор раскрыла школьный дневник, продемонстрировала присяжным. — Вот, взгляните. Тут даты Аниной звукотерапии. Стрелка вниз — ухудшение, вверх — улучшение, если горизонтальная, то без изменений. Вначале есть ровные, одна вниз. А потом только вверх. Аня совершенствовала свое мастерство и мне помогала. Адвокат Курочкина усилила впечатление: — Скажите, Аня Самородова по вашему мнению настоящая целительница? — Несомненно. У меня работа нервная, вечные стрессы, гипертония. Иногда чувствую себя, как загнанная лошадь. А после звуковых ванн я ощущала омоложение организма. — Зоя Максимовна, вы выдели выступления знаменитых целителей Кашпировского, Чумака? — Да, конечно. — Можете сравнить сеансы исцеления Самородовой с телепередачами Кашпировского и Чумака? Упоминание самых популярных в стране целителей заинтересовало всех в зале. Присяжные затаили дыхание, зрители вытянули шеи, судья приоткрыл рот, наблюдая за свидетельницей. — Тут и сравнивать нечего, — махнула ладонью Реброва. — После сеансов Ани я возрождалась и две-три недели чувствовала себя прекрасно. А после Кашпировского только хорошо засыпала. Он работает на массы, а Аня индивидуально. Наверное, поэтому ее эффект лучше. — У Самородовой нет медицинского образования, — напомнила адвокат. — У Ани есть дар! Она сказала, что слышит мой организм и замечает дисгармонию. Эту гармонию она восстанавливает и активирует внутренние процессы. — С помощью музыки и голоса? — Я испытала это на себе, — запальчиво ответила Реброва. — А когда задумалась, то поняла, в этом нет ничего удивительного. Наш организм реагирует на музыку. Колыбельная песня успокаивает сердечный ритм, для малыша это снотворное. Вальс улучшает настроение, гимн одухотворяет. Музыка бывает пугающей, волнующей, бодрящей, умиротворенной. Есть песни, которые придают силы, с которыми идут в бой. Разве не так? Зоя Максимовна обвела взглядом притихший зал. В ее распахнутых глазах не было и тени лукавства. Люди задумались, пауза затянулась. Прокурор почувствовал, что упускает инициативу и вскочил с места: — Протестую! Какое еще лечение? Самородова чуть не убила своим голосом водителя автобуса! Адвокат тут же парировала: — Напугала. Ровно настолько, чтобы не выпустить «Газели» с ядом за ворота комбината. А потом вернула водителя автобуса в норму. Это была вынужденная мера. Знаете, как в медицине — боль ради спасения. — Прекратите прения! — потребовал судья. Обвинитель и защитник обменялись колющими взглядами и сели. Свидетель Реброва попросила судью: — Можно, я еще скажу? Новиков нахмурился, судья не услышал обращения «ваша честь». Однако разум взял вверх над амбициями. Его, как пожилого человека, чудодейственная медицина тоже заинтересовала. Хотелось узнать больше, и судья дал добро. Зоя Максимовна пояснила: — После Аниной звуковой ванны я ходила к врачам на обследование. Мне сказали, что я чудом избежала инсульта. Я знаю, кто это чудо. Она! — Зоя Максимовна указала на Аню Самородову и расплакалась. — Зачем вы держите ее в клетке? Зал одобрительно загудел. Впечатлительные зрители прослезились. Судья не сразу успокоил собравшихся. Адвокат Курочкина вызвала нового свидетеля. Им оказался старший лейтенант милиции Денис Ракитин. Появление сотрудника правоохранительных органов после плачущей женщины мобилизовало внимание присяжных. Адвокат спросила Ракитина: — Старший лейтенант, вы узнаете девушку за решеткой? — Да. Это Анна Самородова. В клубе «Перспектива» ее зовут Диджей Нота. — Что вы можете сказать о ней в двух словах? Самое главное. Ракитин ответил не задумываясь: — Она спасла ребенка. — Какого ребенка? — Девятилетнего мальчика. — Спасла младшего школьника, — акцентировала внимание присяжных адвокат и обратилась к Ракитину: — Спасла — это оборот речи или Самородова по-настоящему спасла ребенку жизнь? Ракитин посмотрел на Ноту, поймал ее взгляд и заявил: — Я обязан говорить правду и только правду. Так вот, правда такова, Анна Самородова спасла мальчика от верной смерти. — Как это произошло? — Мальчика похитили ради выкупа. Специалисты записали телефонный разговор с требованиями вымогателя. Самородова в это время находилась в моем кабинете и услышала запись. По фоновым звукам она определила, что мальчика держат в гараже из силикатного кирпича в яме, над которой стоит автомобиль «Нива». Более того, она узнала похитителя, хотя тот сильно изменил голос. — На основании ее показаний вы задержали похитителя? — Нет. Самородовой никто не поверил. — Почему? — А вы бы поверили, не зная ее способностей? — К сожалению, вряд ли. — И мое начальство сочло ее показания чушью. Курочкина повторила для присяжных: — Чушью! Как и многое другое, о чем вы слышали ранее. — Адвокат обратилась к Ракитину: — Что было дальше? — Анна сказала мне, что сможет услышать мальчика в гараже, если окажется рядом. — Насколько рядом? Около двери? — По словам Ани ей было достаточно оказаться в районе гаражей. И мы поехали в Лобню, где жил подозреваемый, голос которого она опознала. Хотя я… — Не верили Анне. — Как и все. Но следствие в тот момент зашло в тупик. С каждой минутой опасность для жизни ребенка возрастала. — Как происходил поиск? — В Лобне мы ездили по городу, искали гаражи из силикатного кирпича. Как правило это были длинные ряды из десятков боксов. — Вы вскрывали каждый гараж? — предположила Курочкина. — Нет. Мы вообще не подходили к гаражам. Я останавливал машину, Самородова выходила и слушала. — Просто слушала? — Она снимала куртку, расставляла руки, закрывала глаза и замирала. А потом мы ехали дальше и всё повторялось. — Вам показалось ее поведение странным? — Еще бы. Дальше больше. Она сняла обувь, джинсы и футболку, встала босыми ногами на землю и снова раскинула руки. Я почувствовал себя полным идиотом.