— Самородова обнажилась. Зачем? — Тогда я не знал. Наорал на нее, выбросил одежду из машины и хотел уехать. — Что было дальше? — Аня вдруг побежала вдоль гаражей и указывает — мальчик здесь! — На что она показала? — На закрытый гараж. Такой же, как десятки рядом. Я прислушался — ничего. А она трясет меня и требует — открывай! — Как вы поступили? — Она взбесилась, обозвала меня глухой тететрей, стала колотить камнем по замку. Я принял решение вскрыть гараж, хотя это незаконно. Адвокат подошла к свидетелю и в полной тишине спросила: — Мальчик был в гараже? — Да, — кивнул оперативник. По залу прокатился вздох облегчения. — Ребенок лежал в яме, связанный по рукам и ногам. Его рот был заткнут кляпом. Мальчик обессилел и тихо стонал, но Анна каким-то чудом услышала его. Я вызвал «скорую». Прибывший врач установил, что мальчик в критическом состоянии и до вечера бы не дожил. — С мальчиком сейчас всё в порядке? — Да. Но если бы не Аня… Она слышит всем телом, поэтому и разделась. А я не понимал, накричал на нее. А она спасла ребенка. Слезы смахнули сразу трое женщин-присяжных. Прокурор Клочко спохватился: — Протестую! История сомнительная и не имеет отношения к обвинительному заключению. — Протест принимается, — сказал судья. Зрители встретили решение тихим гулом. Адвокат выждала минуту и успокоила всех. — Хорошо. Если спасение ребенка недостойно заслушивания в суде, перейдем к обвинению моей подзащитной в теракте. Старший лейтенант Ракитин, что вы делали в ночь накануне так называемого теракта? — Спал после тяжелой смены. Утром обнаружил два сообщения на автоответчике от Ноты. Самородова у меня так записана — короче и понятнее. — Эти записи сохранились? — Да. — Поднесите ваш телефон к микрофону и включите запись. Оперативник выполнил просьбу. В зале зазвучал взволнованный голос Анны. «Ракитин. Это диджей Нота. Я услышала, что сегодня в питание для школьников добавят яд. Вы же в курсе, как я слышу. Развозить по школам будут Борз и Айдар на двух фургонах. Их надо остановить. Я звонила в милицию, но мне не верят. Я не знаю, что делать. Еду на комбинат школьного питания. Помогите!» Адвокат обратилась к присяжным: — Вы всё слышали. Разве террористка будет посвящать в свои планы оперуполномоченного милиции? Прокурор вмешался: — У меня вопрос к свидетелю. Как обвиняемая Самородова оказалась в вашем рабочем кабинете, когда только началась история с похищенным мальчиком? — Она проходила по делу об убийстве девушки из ночного клуба. — В качестве кого? — Сначала подозреваемой, потом как свидетель. — Вы всё слышали, — прокурор с апломбом передразнил адвоката и обратился к присяжным: — Самородова подозревалась в убийстве! — Протестую! — воскликнула адвокат. Судья решил прекратить прения: — Допрос окончен. Свидетель, вы можете быть свободны. Ракитин решил остаться в зале. Пробрался на свободное место и неожиданно произнес: держись, Аня. Слова были сказаны тихо, но Нота их услышала и поблагодарила взглядом. Адвокат заявила: — Ваша честь, у нас еще один свидетель. Судья опустил взгляд на бумаги: — В согласованном списке больше никого нет. — Данный свидетель заявился сам в последний момент. Разрешите его выслушать? Судья посмотрел на часы и кивнул: — Разрешаю. Задавать вопросы буду я. В зал вошел худой седовласый мужчина лет семидесяти. Нота сразу узнала мужчину, приезжавшего в интернат, и вспомнила его слова: мы еще встретимся. Когда свидетель занял место на трибуне, судья обратился к нему: — Свидетель, представьтесь. — Трифонов Сергей Васильевич. Полковник КГБ в отставке. — Что вы хотите рассказать суду? — На службе я возглавлял отдел паранормальных явлений. Мы изучали людей, обладающих особыми возможностями. Я не могу раскрыть всех тайн, но заявляю, что Анна Самородова действительно обладает особым слухом и голосом. Этот дар наследственный. Через наш отдел прошли ее дед и мать. Возможности Анны Самородовой я проверял, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Композитор и Вокалистка — напомнила себе Нота имена деда и мамы. На душе потеплело. — Как суд может убедиться в особых возможностях Самородовой? Трифонов на минуту задумался и сказал: — Предложите стенографистке уйти в комнату заседаний и прошептать любую фразу из протокола сегодняшнего заседания. Пусть она ее подчеркнет, а потом вы проверите, сможет ли Самородова повторить эту фразу. — Обвиняемая, вы согласны? — спросил судья. Нота кивнула. Стенографистка ушла, а когда вернулась передала стенограмму судье. Тот хмыкнул и обратился к Самородовой: — Подсудимая, повторите слова стенографистки. Суровым голосом прокурора Нота произнесла: «Нет сомнений, что именно у продавцов дурманящей дряни Самородова заказала смертельный яд». Прокурор опешил. Присяжные и зрители заметили изумление на лице судьи и загудели. — Тишина в зале! — хлопнул молотком судья. — Да, вы… угадали. — Это не гадание! Это дар, — подал голос Трифонов. — Давайте попросим Самородову воспроизвести разговор настоящих террористов, которых она слышала в ночном клубе. Судья повертел в руках снятые очки и дал добро. Нота в лицах повторила разговор хозяина клуба Казбека с Борзом и Айдаром, где они условились устроиться водителями на комбинат школьного питания, чтобы отравить детей. Она в точности воспроизвела голос каждого заговорщика. Судья обратился прокурору: — Роман Владимирович, вы узнали голоса? — Два голоса напоминают голоса свидетелей Шадиева и Султанова.