– Спроси об этом у матери, а после приходи и расскажи, что она ответила. Я буду ждать, – ответила див и отступила в темноту камеры. 7 Сорэйя бывала в тронном зале всего раз или два и позабыла, как он велик. Уже одного только массивного куполообразного потолка хватало для того, чтобы произвести на человека впечатление. Но он был далеко не единственным, что производило впечатление. Были здесь и резные каменные рельефы на стенах, батальные сцены победоносных царей и цветные плитки в полу, образующие птицу Симург. В конце комнаты стоял великолепный золотой трон, возвышающийся на помосте. За ним виднелось изображение потрясающего огня, нарисованного яркими красными и оранжевыми красками на стене. То был Царский огонь, всегда горящий в гольваарском храме огня. Сорэйя видела отца всего дюжину раз еще до его смерти, и в один из них он сидел на этом самом троне, как всегда, далекий и царственный. На голове у него была замысловатая тяжелая корона. Сорэйя подглядывала из-за стены, приоткрыв дверь потайного хода, наблюдая за официальной церемонией признания Соруша наследником. Тогда она не могла поверить, что ее брат когда-нибудь будет достаточно силен, чтобы носить корону на голове. В тот раз она заметила нечто такое, что можно было увидеть только с ее места, сбоку от помоста. С потолка свисала тонкая серебряная цепь, прикрепленная к короне и удерживающая ее над головой шаха, создавая видимость того, что он надел ее. При случае она рассказала об этом Сорушу, и он рассмеялся от облегчения. Сейчас он не смеялся. Она пыталась представить, что происходило за стеной, пока она ожидала в соседней комнате. Страж из подземелья передал одному из дворцовых стражей, что девушка, утверждающая, что она шахзаде, хочет поговорить с братом. Далее эта информация, должно быть, поднялась до высшего руководства, пока кто-то из личной свиты шаха не нашел его в саду и не поведал о том, что его сестру поймали в подземелье говорящей с дивом. Сорэйя бы чувствовала себя виноватой, подкидывая ему проблем в единственный день, когда он мог повеселиться и забыть о царских обязанностях. Да вот только она была крайне раздражена тем, что он привел с собой мать, стоявшую подле трона со строгим выражением лица. Сорэйя прошла вперед, опустилась на колени и коснулась лбом плитки, как полагалось делать при обращении к шаху. – Можешь оставить нас. Сначала она подумала, что Соруш обратился к ней, но затем почувствовала топот обуви ног стражников, удаляющихся из зала. Даже когда они ушли, Сорэйя не подняла головы до тех пор, пока брат не обратился к ней. – Сорэйя, пожалуйста, поднимись. Она поднялась, все еще неуверенная, насколько он ожидал от нее соблюдения протокола. – Прошу прощения, если я сделала что-то неугодное вам, уважаемый шахрияр, – обратилась она к Сорушу. – Я не хотела проявить неуважение. При взгляде на шаха у Сорэйи возникало впечатление, что он был частью извечной обстановки дворца, а не ее кровным братом. Возможно, дело было в троне или в короне у него над головой. Даже в своих мыслях ей казалось более уместным обращаться к нему «шах», а не «Соруш». – Ни к чему обращаться ко мне в подобной манере, – сказал Соруш, имея в виду свой титул. – Я знаю, что ты не имела дурных намерений. Мне бы хотелось, чтобы ты сначала спросила меня… – Она спрашивала меня, – резко вставила Таминэ. – И я ей запретила. Я поражена, что ты пошла на столь рискованный шаг, Сорэйя. Я полагала, что ты ответственнее. Сорэйя прикусила щеку. У нее защипало в глазах. Другому человеку подобное замечание показалось бы незначительным, но для Сорэйи ответственность и осторожность были вопросом жизни и смерти. – Что тебе сказал див? – спросила Таминэ. Спроси об этом у матери. Сорэйя изучила выражение лица матери, пытаясь заметить признаки страха или стыда, но та превосходно умела держать лицо. И все же Сорэйя не находила в себе сил передать им слова Парвуанэ. Во-первых, обвинять мать во лжи было бы в крайней степени неуважительно. Но даже если Парвуанэ лгала, то именно о такой манипуляции с ее стороны мать и предупреждала Сорэйю. Тогда Таминэ примется лишь еще больше настаивать на том, чтобы Сорэйя больше никогда не разговаривала с дивом. – Я спросила ее, знает ли она, как снять проклятие. Но она не сказала ничего полезного, – сказала Сорэйя, надеясь, что ее ответ сойдет за правду. – Хотя предполагаю, что со временем она может передумать. – То есть ты хочешь снова увидеть ее? – спросил Соруш с интересом. – Да. Конечно, только с твоего позволения. – Это не обсуждается, – вновь резко вставила Таминэ, повернувшись к Сорушу и ища у него поддержки. – Это слишком опасно. Сорэйя и Таминэ смотрели на Соруша, ожидая его решения. Сорэйя понимала, что мать негодует от одной мысли о том, что при желании ее сын мог воспротивиться ей. Но и Сорэйя испытывала раздражение оттого, что ей приходится ждать дозволения брата, чтобы что-то предпринять. Однако в то время, пока Соруш молча принимал решение, Сорэйя заметила на лице матери кое-что кроме негодования. Таминэ потеряла контроль над собой всего на мгновение. Но Сорэйя все же поймала момент, когда по лицу матери пробежало нечто похожее на страх или отчаяние. Она будто смотрела на изысканный, безупречный гобелен, нити которого складывались в изображение. И вдруг на неуловимо короткое мгновение она увидела, что все эти нити готовы были распуститься от малейшего прикосновения. Сорэйя увидела, сколь хрупка показная уверенность ее матери. Увидела всего на долю секунды, но этого было достаточно. Теперь она знала, что Парвуанэ не солгала. Таминэ что-то от нее скрывала, и она приходила в ужас от одной лишь мысли о том, что Сорэйя может об этом узнать. – Я согласен с матушкой, – ответил Соруш наконец. – Я вынужден просить тебя больше не спускаться в подземелье и не беседовать с дивом. Сорэйя молчала: она не была уверена, что сможет себя контролировать. – Так будет лучше, Сорэйя, – прокомментировала Таминэ. Сорэйя продолжала смотреть в пол, не в силах поднять на них глаз. – Я бы хотел поговорить с тобой с глазу на глаз в менее официальной обстановке, если ты не против, – обратился к ней Соруш. Сорэйя ненавидела его привычку облекать приказы в форму просьб. У нее все равно не было выбора. Он разыгрывал представление, как и с висящей у него над головой короной. – Разумеется, – прошептала Сорэйя. – Подожди меня там, пожалуйста, – попросил Соруш и указал рукой на боковую дверь. Тяжелой походкой Сорэйя прошла к двери, за которой оказалось помещение, напоминающее комнату для совещаний. Большую ее часть занимал длинный стол. Помещение было скромным. В ожидании брата Сорэйя мерила его шагами. Соруш появился с виноватой улыбкой на лице. Без короны и государственных мантий он казался меньше. Сорэйя отвернулась и продолжила ходить по комнате. Ей следовало пожелать ему счастливого Нового года или поздравить с помолвкой. Но что бы она сейчас ни сказала, слова ее прозвучали бы ядовито. – Я понимаю, что ты расстроена, так что сразу к делу: забудь мои слова. – Что? – спросила Сорэйя, замерев на месте и обернувшись. – Я просто не хотел беспокоить матушку. Я считаю, что тебе нужно поговорить с дивом. Сорэйя повернулась к нему лицом, не веря своим ушам. – То есть ты позволяешь мне снова увидеть дива? – Неофициально. Однажды ты туда уже пробралась, обойдя стражников. Полагаю, сможешь сделать это снова? Сорэйя кивнула, но пускаться в объяснения не стала. – В таком случае прошу тебя лишь о том, чтобы никто не знал о ваших встречах. Я прикажу стражникам не мешать тебе, но больше никто не должен знать о твоих походах к ней. Однако взамен я бы хотел попросить тебя об услуге. Сорэйя хотела было свесить голову набок, но передумала: это напомнило ей о Парвуанэ. – Какой же? Соруш подошел к шкафу с выдвижными ящиками и вынул длинный рулон бумаги. Он расстелил его на столе, и Сорэйя увидела карту Аташара. В некоторых местах на ней виднелись красные точки. – В этих местах дивы нападали в последние годы, – пояснил Соруш, указывая на точки. – А в последнее время это стало происходить чаще. Но что меня действительно беспокоит, так это то, что они стали организованнее и сплоченнее. Дивовы нападения обычно молниеносны и жестоки, с единственной целью – сеять разрушение. Однако в отмеченных на карте местах создавалось впечатление, что они действовали согласно плану. К тому же им больше хотелось сразиться с нашими войсками, нежели разграбить деревни. Будто бы они тренируются перед чем-то. Голос Соруша становился все более лихорадочным по мере того, как он описывал ей ситуацию. Черные волосы ниспадали ему на лоб. Он вцепился в угол карты, будто бы желая вытрясти из нее ответы. Иллюзия восседающего на троне шаха, которому никакая корона и никакое бремя не страшны, развеялась. Теперь Сорэйя видела перед собой лишь мальчика, ставшего царем в слишком юном возрасте. – Мне нужны ответы, – сказал он притихшим голосом. – Я бы мог столько всего сделать для страны, если бы мне не приходилось постоянно беспокоиться о новых сражениях. Соруш вздохнул и ненадолго смолк, затем продолжил: – Когда отец заболел, он поделился со мной своими планами. Рассказал о реформах, которые затевал. Он надеялся, что я смогу когда-нибудь претворить их в жизнь за него. Он хотел ослабить власть бозорганов и предоставить простолюдинам возможность получать высокостоящие должности. Однако за время своего правления ему это не удалось. Он возлагал надежды на меня, но я едва начал подходить к этим вопросам. Из-за постоянных нападений знать начинает терять веру в меня, и я не могу позволить себе гневить их, да еще и с пропавшей Симург. С самого ее исчезновения в кругах знати поговаривают о том, что нашей семье более не следует править. Потому-то… Соруш внезапно смолк, и Сорэйя закончила мысль за него: – Потому-то меня и держат в секрете. В комнате повисла неловкая тишина. Соруш смотрел на карту. Наконец Сорэйя прервала затянувшееся молчание: – Но с чего ты взял, что я смогу что-то узнать? С чего бы диву делиться с нами их планами? – Потому что ты не станешь спрашивать ее о них, – пояснил он, поднимая на нее полные надежды глаза. – У тебя свои причины искать встреч с ней. Див будет менее насторожена, чем с азатанами. Я не прошу тебя допрашивать ее. Просто расскажи, если она вдруг упомянет что-нибудь о неизвестных нам дивовых планах. Что скажешь? Сорэйя с готовностью кивнула. До того она очень разозлилась на Соруша. Но теперь он предоставлял ей этот шанс, этот дар. Сорэйя разрывалась между тем, чтобы поблагодарить или извиниться перед ним. Однако гордость не позволяла ей ни того ни другого, так что она решила предоставить ему ответный дар. – Она не просто див. Она назвала себя «пэри́к». Она пересказала Сорушу услышанное от Парвуанэ – об отличиях между дивами, что пэри́к больше похожи на людей и пользуются этим для шпионажа. Это была не совсем та информация, которой ждал Соруш, но он все равно весь обратился во внимание. Что-то лучше, чем ничего. – Приходи к храму огня на рассвете через неделю, – сказал Соруш. – Там не будет никого, кроме нас. Сможешь рассказать, о чем узнала. И спасибо тебе, Сорэйя. Сорэйя не была уверена, следует ли ей поблагодарить его в ответ или сделать отсылку к их детской дружбе. Однако у нее перехватило дыхание, когда она постаралась заговорить. – Ты же не станешь наказывать солдата, что сопроводил меня в подземелье? – спросила она в итоге. – Ни в коем случае, – улыбнулся Соруш в ответ, но затем его улыбка несколько увяла. – Но ты ведь будешь соблюдать осторожность?