– Ладно, – отвечает он. – Будешь допрашивать меня тут, рядом с мусоркой? Этого я не хочу. Мне хочется как можно быстрее оказаться подальше от мотеля. Но еще сильнее мне хочется получить ответы. Сдерживая дрожь в голосе, я произношу: – Почему ты искал мою маму? Он облизывает губы. – Слушай, может, нам сначала лучше убраться отсюда? Он тянет время, по крайней мере, пытается, но незнание определенно хуже, чем то, что он пытается скрыть. Я знаю маму. Ее «ошибка» не может быть страшнее, чем ужас, который медленно пожирает меня. Заметив, что я не двигаюсь с места, он вздыхает. – Имя Дерек Эббот тебе что-нибудь говорит? Я качаю головой. – Его мать, Эмили Эббот, и есть человек, который ищет твою маму. Возможности полиции не безграничны. После того как муж миссис Эббот умер, она потратила свое состояние на организацию частного расследования – и предложила награду тому, кто сможет найти и задержать твою мать. Меня окатывает порыв ветра, холодный и обжигающий. Он бьет меня в лицо, словно иголками, пронизывает одежду. Отрицание сдавливает мне горло, когда он произносит слова, которых я никогда не забуду: – Ее разыскивают за убийство Дерека Эббота. Откровение – Нет, – слово срывается с моих губ. – Это невозможно. Я делаю шаг назад, затем еще один. Малькольм не двигается с места. Мне хочется, чтобы это оказалось просто уловкой, чтобы он выдал себя и стало ясно – то, что он сейчас сказал мне, просто ложь. Но этого не происходит. – У всех родителей есть секреты, – пожав плечами, произносит Малькольм. – У моих тоже были. – Но у моей мамы не было секретов! – Больших секретов не было, признаюсь я себе. – Она бы никогда не стала… – Врать тебе всю жизнь, бросать тебя в мотеле, почти ничего не рассказывать тебе о происходящем? А ты как думаешь, с чего она сменила имя? – Что? – я прерывисто втягиваю воздух. – Так значит, этого ты тоже не знала. Прекрасно. Несколько раз кивнув, он смотрит на меня снова и вздыхает. – Мелиссы Рид не существует. Ее настоящее имя – Тиффани Яблонски. Что-то мелькает в моей памяти. Тиффани. У меня была кукла по имени Тиффани. Мама подарила ее мне, когда я была маленькой. Я помню, что у нее были темно-коричневые волосы из шерсти. – Тиффани. Когда я произношу это слово вслух, оно кажется непохожим на имя мамы – не то что Мелисса. – Этого не может быть. Мое сознание не может этого принять. Все это не имеет никакого смысла – особенно то, что она кого-то убила. Я думаю об ошибке, которую упомянула мама. Убить кого-то – это не «ошибка». – Ты уверена? – спрашивает Малькольм. – Потому что я видел полицейский отчет. Вскрытие Дерека… – Прекрати, – говорю я. Мой голос опасно близок к крику. – Ты ничего не знаешь. Ни обо мне, ни о моей матери. Я не знаю, кем был Дерек Эббот и какое отношение все это имеет к моей маме, но она никого не убивала. – Оттого что я произношу эти слова вслух, на меня нисходит какое-то странное спокойствие. – А вот что я знаю: ты был с тем человеком, который пытался меня поймать, и у тебя в кармане оказалась фотография, которая висела у нас над лестницей. Он опускает взгляд, и мне не разобрать, подлинный ли это стыд или просто маска. Что бы это ни было, затем Малькольм снова смотрит на меня и начинает отвечать: – Я забрал ее, когда был у тебя дома в пятницу вечером. От его признания у меня внутри все сжимается. Последний раз, когда мы были дома, я шутила над мамой по поводу ужасного первого свидания и переживала, что она догадается, что Эйден забирался ко мне в комнату. Эйден даже не знает, что со мной случилось. И что еще может со мной случиться. Мой взгляд мечется. Я осматриваю Малькольма, его худи и джинсы. Я развязала его, не проверив все карманы. – У тебя есть телефон? – Конечно, – отвечает он. – Тот тип хотел убедиться, что я смогу позвать на помощь, если в багажнике вдруг станет слишком душно. Не обращая внимания на его сарказм, я снова заставляю его обратить внимание на оружие, которое я не выпускаю из рук. – Встань к стене. – Давай, обыщи меня. – Он встает и пытается расставить руки, но левую поднять до конца не получается. Он с шипением выдыхает сквозь стиснутые зубы. – Будь поаккуратнее с левой стороной, ладно? Мне остается только побыстрее покончить с этим. Телефон был бы далеко не самым опасным, что могло у него оказаться. Я кладу свой самодельный нож на край мусорки на случай, если мне понадобится быстро его схватить, а затем подхожу к Малькольму. – Если ты попытаешься… – Ты сделаешь мне очень больно. Я помню твою последнюю угрозу. Поспеши, покончи уже с этой игрой в полицейского, чтобы я снова смог присесть. – Он еще сильнее опирается на стену, глядя на меня. Я наклоняю голову. – Тебя это смешит? Будто это игра? Нам пришлось бежать из дома той ночью, и мы едва успели убраться, прежде чем в дом вломились чужие – в том числе и ты. Теперь моя мама пропала, а тот, кто так обошелся с твоим лицом, охотится за мной. – Я подхожу ближе. – Ну давай. Шути свои шуточки. После этого он не произносит ни слова. Не глядя ему в лицо, я запускаю руки в его карманы, передние и задние, затем хлопаю по ногам и вокруг лодыжек. Я проверяю и другие места, но не нахожу ничего, кроме кошелька, который я уже видела раньше. Когда я заканчиваю, он одергивает худи. – Ты права, это не игра. Но я рад, что я больше не в багажнике, и теперь я хотел бы оказаться подальше от этого мотеля. И я тоже, вот только я понятия не имею, куда пойти и как туда добраться. И я устала. Так устала, что почти забыла, насколько мне страшно. – Куда отправился твой приятель? Заплывший глаз Малькольма дергается, и я чувствую искорку жалости, но тут же отгоняю это чувство. – Ладно, вот что нам надо прояснить в первую очередь. Человек, который был там, – он показывает через плечо, – мы не работаем вместе. Впервые я его увидел, когда он выбил мне дверь, а затем выбил из меня дух и запихнул меня в багажник моей собственной машины, потому что я недостаточно быстро отвечал на его вопросы. – С чего бы ему так поступать, если ты ни в чем не виноват? Малькольм прислоняется спиной к стене и медленно опускается на землю. – Я никогда не говорил, что ни в чем не виноват, но я просто компьютерщик. Я никогда никому не причинял вреда, и я взял работу думая, что никто не пострадает. Я хмуро смотрю на него. – За исключением меня и моей мамы, ты хочешь сказать. – Нет, – он выпрямляется так резко, что тут же морщится от боли. – Несколько дней назад никто даже не знал, что ты существуешь. Копы искали твою маму почти два десятка лет. Многие считали, что ее вообще уже нет в живых, пока она не появилась на могиле Дерека. От облегчения у меня едва не подгибаются ноги. – Тогда вы охотитесь не на того. Вы ее не знаете, но она почти не спускала с меня глаз, даже не хотела, чтобы я ходила в школу. Я всегда знаю, где она, и единственная могила, которую она посещала, – это та, на которой мы бывали вместе: могила моего отца. Вы охотитесь не на того человека. Малькольм не пытается возражать, пожалуй, он мне скорее сочувствует. – Не совершала ли два месяца назад твоя мама короткую поездку в Пенсильванию? Может, ты поехала с ней, а она ускользнула на пару часов? Я открываю рот, чтобы возразить, но слова застревают в горле. Мы поехали в Пенсильванию после того, как сходили в поход в конце лета. Мама обожает ту лавку с пирожками в Перкаси, маленьком городке километрах в пятидесяти к северу от Филадельфии. Его название буквально переводится как «место, где колют орехи гикори». Мы ездим туда каждые несколько месяцев, останавливаемся на выходные в каком-нибудь хостеле, и это, пожалуй, единственные моменты, когда мама разрешает мне сходить куда-то самой, не предоставляя ей предварительно подробный список мест, которые я буду посещать в течение дня. Я могу провести несколько часов как захочу: пройтись по магазинам, погреться на солнышке, если погода хорошая, или даже сходить на каток зимой. Но мама всегда остается в нашей комнате с книгой, ожидая, пока я вернусь. Она бы сказала мне, если бы куда-то собралась. Я бы знала. Я закрываю рот. – У полиции есть версия. Они считают, что убийство Дерека – преступление, совершенное на почве страсти, поэтому через несколько лет убийце может показаться, что он в достаточной безопасности, чтобы посетить могилу убитого, – говорит Малькольм. – Сначала они следили за кладбищем, но потом перестали. Но позже, в этом году, миссис Эббот наняла частного детектива, и он опросил кладбищенских работников. Те подтвердили, что никто, кроме членов семьи, никогда не посещал могилу Дерека, но есть женщина, которая уже десять лет приходит к соседней могиле каждые несколько месяцев. Десять лет. Я пытаюсь собраться с мыслями и вспомнить, как давно мы ездим в Перкаси. Может быть, и правда десять лет? Может, именно поэтому, несмотря на частые переезды, мы всегда оставались на Восточном побережье? Чтобы мама всегда могла доехать на машине до могилы Дерека? Малькольм продолжает, на этот раз мягче, но от его слов по коже словно расползаются пауки.