– Детектив установил камеру, реагирующую на движение, рядом с той могилой, и два месяца назад она сработала. Приезжала та женщина. Она провела там около часа и прямо перед тем, как уходить, протянула руку и коснулась надгробия Дерека. Когда она уходила, камера запечатлела ее лицо, и меня наняли, чтобы попытаться найти ее на фото, выложенных в Сеть, чтобы понять, где она. Я настроил свою программу распознавания лиц и в конце концов получил совпадение, когда ваша фотография появилась на сайте знакомств. На ней была та же женщина, что приходила на кладбище. Твоя мама – Тиффани Яблонски. Я опускаюсь на землю. Не помню, в какой момент ноги отказались держать меня, но я сижу на земле, холод, идущий от нее, пробирается сквозь джинсы, так что кожа покрывается мурашками. «Это просто холод, – говорю я себе. – Ничего больше. Все это ложь, все это не может быть правдой». Я думаю о маме: о том, как она ловит длинноногих пауков стаканом, чтобы потом выпустить их на волю на улице, о том, как она каждое утро оставляет записочки в моем ланче и плачет над рекламными роликами про щеночков. Она никогда никого не убила бы. Может, она и правда знала Дерека Эббота, а если она втайне посещала его могилу много лет, значит, его судьба явно была ей небезразлична. Может, она стала свидетелем убийства и была слишком напугана, чтобы об этом сообщить. Такая ошибка может преследовать человека всю жизнь. А может, ее «ошибка» заключалась вообще в чем-то другом. Ничего из того, что сказал Малькольм, не доказывает, что она могла быть каким-то образом виновна в смерти Дерека. – Я не могу поверить, что она кого-то убила. Просто не могу. – Я поднимаю взгляд и смотрю ему в глаза. – Ты бы на моем месте тоже не поверил. – Я прикусываю губу, обдумывая, что делать дальше, и тут краем глаза замечаю, что Малькольм осторожно поднимается на ноги. В следующее мгновение я уже сжимаю нож в руке. Он медленно переводит взгляд своих светло-карих глаз с ножа на мое лицо и обратно. – Серьезно? – произносит он, осторожно делая шаг в мою сторону. – Стоило мне со скоростью молнии вскочить на ноги и ты сразу разозлилась? Я перехватываю нож покрепче, но Малькольм, похоже, совсем не напуган. Держась за бок и хромая, он подходит поближе ко мне, а затем осторожно выглядывает из-за угла, в сторону стоянки. Менеджер по-прежнему возится с выбитой дверью моего номера, пытаясь установить ее на место. – Как думаешь, это займет его еще на пять минут? – А что? – Потому что мне нужна та награда, а найти твою маму получится, только если ты мне поможешь, а ты не станешь мне помогать, если я не докажу тебе, что говорю правду. Так что я собираюсь показать тебе кое-кого, кому ты поверишь. Разведка Я изображаю из себя дозорного. Мы с Малькольмом внутри административного здания мотеля. Он склонился над компьютером, а я тем временем жую губу и смотрю наружу – на менеджера, который откручивает погнутые петли двери, ведущей в пятый номер. – Вот, – окликает меня Малькольм, отступает от стола и взмахом руки приглашает меня подойти. Встав рядом с ним, я вижу видео, поставленное на паузу. В кадре репортер, стоящий перед обшарпанным трейлером «Airstream», а вокруг другие заброшенные трейлеры, находящиеся не в лучшем состоянии. Малькольм нажимает клавишу, и симпатичная женщина с темно-бронзовой кожей, сверкающими белыми зубами и темными волосами начинает говорить. – Коллеги по работе семнадцатилетней Тиффани Яблонски рассказывают, что она внезапно стала проявлять навязчивый интерес к Дереку Эбботу, когда он начал заходить в кофейню, где она работала. Они утверждают, что она не позволяла никому другому заниматься его заказами, а на его стаканчиках она делала все более непристойные надписи. На экране появляется школьное фото. На нем молодая мама – наверное, ей столько же лет, сколько мне сейчас. Почему-то она выглядит хмурой, грустной. Фото Дерека Эббота, наоборот, яркое и живое, он плывет на парусной лодке и радостно смеется. Он симпатичный, у него кожа и волосы человека, который много времени проводит на солнце. Репортер показывает еще несколько фотографий с ним, говорит, что он был приятным в общении и дружелюбным, создавая портрет молодого мужчины, которого ждало блестящее будущее, если бы его жизнь не оборвалась столь трагически. – Родители Дерека сообщили полиции, что безумно влюбленная девочка-подросток неадекватно отреагировала, когда их сын не ответил на ее чувства взаимностью. Они рассказали, что она проникла в дом, где жили они с сыном, однажды вечером, когда все трое ужинали. Когда ее обнаружили, она ждала Дерека на втором этаже, в его старой комнате – в его кровати. На видео показывают внушительный особняк Эбботов, в котором произошел этот случай. – Дерек попросил ее уйти, но она отказалась. Его родители пригрозили вызвать полицию, и она пришла в ярость, требуя, чтобы Дерек признал, что сам пригласил ее сюда. Когда он отказался это делать и попытался увести ее от родителей, она набросилась на него и столкнула его с лестницы. Вскрытие показало, что он умер на месте. Тиффани Яблонски сбежала с места преступления. Мой желудок вот-вот вывернется наизнанку, и я уже собираюсь закрыть видео, когда в кадре снова появляется журналистка. Она стоит перед трейлером «Airstream», рассказывая, что здесь мама провела детство. Дверь резко распахивается, и в проеме появляется мужчина с лохматыми седыми волосами и темными мешками под глазами. – Убирайтесь с моей частной территории! Глаза журналистки загораются, и она сует микрофон ему в лицо. – Мистер Яблонски, вы знаете, что ваша дочь была без ума от Дерека Эббота? Я невольно прикрываю рот рукой. Это мой дедушка. Он умер незадолго до того, как я родилась, так что я никогда не видела его фотографий. Мама всегда говорила, что ее детство не стоит того, чтобы его помнить. Но сейчас он прямо здесь. Или был – напоминаю я себе. На мгновение мне становится больно от мысли, что я никогда его не знала, но я прогоняю ее. Он пытается схватить микрофон журналистки, но промахивается. Та ловко уклоняется и снова подносит микрофон к его лицу: – Вы виделись с ней после того вечера, когда погиб Дерек? – Она не сделала ничего плохого. Вы обвинили ее просто потому, что какой-то парень из богатой семьи указал на нее. Вы сгниете в аду, все до последнего. – Так значит, вы не думаете, что она совершила ошибку, когда… – Достаточно? – Малькольм протягивает руку к клавиатуре, чтобы остановить видео. – Что? Нет. Это мой дедушка. Он не думает, что мама убила его. Он… Но Малькольм уже закрыл браузер. Еще несколько кликов, и на экране снова появляется программа для регистрации клиентов. Я проталкиваюсь мимо него к компьютеру, но тут колокольчик над дверью звонит, и в кабинет заходит недовольный менеджер с ящиком для инструментов в руке. Он застывает на месте, увидев нас за столом. – Эй, вам сюда нельзя, – произносит он. Легкая дрожь в голосе выдает его настороженность. В одно мгновение я вспоминаю, как мама непринужденно улыбалась мистеру Гиллори, и мгновенно нацепляю такую же улыбку на собственное лицо. – О, простите. Тут никого не было, так что мы просто решили осмотреться на случай, если кто-то оставил записку у компьютера или что-то подобное. – Если бы я была одна, я бы точно его убедила, но Малькольм выглядит так, словно его избивали стенобитным орудием. На лысой голове менеджера начинают проступать мелкие капельки пота, и он даже слегка пятится назад. Я сдвигаюсь так, чтобы мои драные джинсы и порез на бедре были ему не так заметны. Затем, инстинктивно наклонившись к Малькольму, я обхватываю его руками за талию. Я чувствую, как он вздрагивает. – Джейк – боксер-любитель, в полусреднем весе, и, хотите верьте, хотите нет, он сегодня победил. – Я еще шире улыбаюсь менеджеру. Малькольм обнимает меня за плечи и целует меня в лоб. – Дорогая, с тобой я всегда побеждаю. Когда его губы касаются моего лба, моя улыбка на мгновение исчезает, потому что я вспоминаю Эйдена. Эйдена, который понятия не имеет, где я – и виноват в этом Малькольм. Я хочу отшатнуться, схватиться за нож и произнести угрозу, которую я действительно смогу исполнить. Но вместо этого я снова заставляю себя улыбнуться во весь рот и молюсь, чтобы менеджер повелся на нашу историю, чтобы он не заметил, как сильно я стискиваю зубы. Менеджер еще несколько раз переводит взгляд то на меня, то на Малькольма, а затем его плечи расслабляются, и он вздыхает. – Скидок я не даю, что бы вы там ни выиграли. А теперь вон из-за моего стола. Мы быстро направляемся к выходу, при этом я тщательно слежу за тем, чтобы он не увидел порез у меня на бедре. – Номер стоит шестьдесят пять долларов. Прежде чем я успеваю придумать ответ, Малькольм наклоняется вперед и понижает голос: – Слушай, мужик, ты точно не дашь скидки? А то у меня только полтинник остался. С невозмутимым видом менеджер провожает нас к выходу. * * * Мне удается побороть свое желание броситься прочь, как только мы будем вне поля зрения, чтобы оказаться подальше от Малькольма. И только пепельная бледность, которая заливает его лицо, когда он делает резкое движение, удерживает меня от того, чтобы снова вытащить свой нож. – Больше так не делай, – говорю я. Тяжело дыша, он опирается на стоящую неподалеку машину. – Что именно? Следовать твоей легенде, чтобы этот тип не вызывал полицию? – Неужели это было так ужасно? Ты больше не связан. Мне не пришлось бы ничего объяснять. А вот тебе пришлось бы. Я впервые осознаю, что мне не нужно оружие, чтобы его запугать. Мне даже не нужно напоминать ему о его коллеге, охотнике за головами, который может снова его найти. – Почему ты не предложил мне позвонить в полицию? Если все, чего ты хочешь – чтобы убийца, – я слегка поморщилась на этом слове, но продолжаю, – получил справедливое наказание, то почему ты не предложил это в первую очередь? Он пристально смотрит на меня, и лишь через несколько секунд его лицо смягчается. – Если позвонить в полицию, твою маму ждет еще больше неприятностей. Холодный воздух не стал теплее, но холод, который пропитал меня изнутри, чуть отступает. – Ты что ли внезапно забеспокоился за мою мать? Для чего именно тебя наняли и сколько тебе за это платят? – Нисколько, если я ее не найду. – Прежде чем продолжить, он шумно сглатывает, явно не желая говорить дальше. – Найти твою маму обычными методами не удавалось в течение примерно двадцати лет. Меня наняли, чтобы попробовать альтернативные способы. – Ты хочешь сказать, нелегальные. Он не возражает.