Но он качает головой, не давая мне даже высказать свою идею. – Я пообещал, что мы найдем твою маму. Я перед тобой в долгу. Пока мы этого не сделаем, я потерплю. У меня внутри все сжимается. Если бы он не добавил последнюю фразу, я бы позволила себе ему поверить. Но с каждой секундой, когда я заставляю его бежать, прыгать с крыш или просто стоять, он подвергается все большему риску. Судя по всему, его треснувшие ребра теперь сломаны – если, конечно, они не были сломаны раньше. Может, трещинки толщиной с волос раскрылись, осколки порезали его внутренности и теперь у него кровотечение. Одна мысль об этом заставляет меня побледнеть. Повернув голову, я нахожу ближайший дом, где машина стоит на парковке, а внутри горит свет, и направляюсь прямо к нему. Сейчас с ним совсем не все в порядке. Но скоро будет. – Что ты… Что ты делаешь? – Хочу тебе помочь. Малькольм, тебе нужно в больницу. Мы оба это знаем. – Подожди, – пошатнувшись, он делает шаг ко мне. – Подожди же! – внезапная твердость в его голосе заставляет меня остановиться, и он выпрямляется сильнее, чем ему, как мне казалось, позволяют его травмы. – Я тебе еще нужен. – Нет, если ты ранен. Нет, если, помогая мне, ты пострадаешь еще сильнее. – Теперь ливень превратился в настоящий потоп, такой сильный, что мой рот наполняется водой, как только я открываю его, чтобы что-то сказать. – И ты больше мне ничего не должен. Ты меня даже не знаешь. – Я пытаюсь рассмеяться. – Я не могу помочь тебе деньгами, но я никому не стану о тебе рассказывать, ладно? Можешь идти. Без обид. С остальным я и сама разберусь. Не знаю как, но я справлюсь. Малькольм прищуривается, хмурит лоб. – Ты закончила? Я хмурюсь. – Да, если ты готов меня отпустить, чтобы я помогла тебе попасть в больницу. Он облизывает губы и смотрит на меня еще более сердито. – Это у вас, парней, принято так выражать согласие, чтобы не пришлось произносить «да»? – Тебе кто-нибудь говорил, как с тобой непросто? На мгновение его слова причиняют мне больше боли, чем все ушибы и ссадины, вместе взятые. Я не понимаю, почему он так сердится. Я даю ему именно то, чего он хотел от меня тогда, в мотеле. Для него это выход. – Почему ты внезапно ведешь себя так, словно это я тут злодей? – спрашиваю я. – Я пытаюсь поступить правильно! – Нет, вовсе нет, – возражает он. – Ты пытаешься сделать то, что позволит тебе выглядеть сильной. Но это не так. Я вовсе не собираюсь откинуть копыта прямо тут, ясно? Ребра чертовски болят, и я устал, замерз и проголодался. Как и ты, так что перестань пытаться избавиться от меня в тот момент, когда нам обоим ясно, что ты понятия не имеешь, как действовать дальше. – О, а ты имеешь? – Ага, на самом деле да. Теперь я прищуриваюсь. Я не знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, блефует он или нет. Но зачем бы ему блефовать? – Я не вру тебе, – произносит он. Его лоб разглаживается, а голос смягчается и становится менее суровым. – Я просто говорю тебе, что объясню все, как только нам больше не нужно будет концентрироваться исключительно на том, чтобы выбраться отсюда, ясно? Я промокла насквозь и снова дрожу, но от его слов у меня начинают стучать зубы. Я не вынесу еще одного потрясения прямо сейчас. Просто не вынесу. – Я никогда раньше не пытался выяснить подробности о Дереке. Я думал, он не имеет никакого значения. Честно говоря, впервые я увидел его в том репортаже, который показывал тебе в мотеле. Но после того, как я увидел УЗИ, одна мысль не давала мне покоя, словно я что-то забыл, что-то упустил, ну, знаешь, потому что раньше это было не важно. – Малькольм, – я хочу, чтобы он просто это сказал. – В «Серебряном возрасте», когда мы разделились, я задержался, потому что мне нужно было проверить, убедиться, что я ошибался. Но оказалось, что я не ошибался. – Его грудь заметно поднимается и опускается, но напряжение выдает лишь слегка дергающаяся щека. – В ту ночь, когда погиб Дерек, когда твоя мама пришла к ним домой, там присутствовали не только он и его родители. Там была еще и его жена. Его глубоко беременная жена. Попутка – Возможно, у тебя есть кровная сестра, – произносит Малькольм. Сестра. Сестра. Я мысленно повторяю это слово снова и снова. Мы стоим посреди чьего-то газона, и у меня, возможно, есть сестра. Я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза. Не знаю, как ему удается понять, что лицо у меня мокрое не только от дождя, но он подходит ко мне и медленно, словно знает, что это может мне не понравиться, но все равно должен предложить, обнимает меня. Я прижимаюсь к нему, вцепляюсь в его плечи, утыкаюсь макушкой в его подбородок. Сестра. И мама знала. Она была там. Она бы увидела жену Дерека тем вечером в поместье Эбботов, даже если раньше почему-то о ней не знала. Мне хочется верить, она не знала, что Дерек был женат, но одного моего желания недостаточно, чтобы это оказалось правдой. Быть может, мама намеренно вступила в отношения с мужчиной, у которого была беременная жена. Представить не могу, чтобы она пошла на что-то подобное сейчас, но почти двадцать лет назад? Если она сделала это… Я отшатываюсь от Малькольма, от успокаивающего тепла, исходящего от его тела, от него самого. Что бы еще она ни сделала, какую бы еще ложь она ни посчитала нужным мне рассказать, что бы еще она ни скрывала, ни сейчас, ни тогда, ни когда бы то ни было, она не смогла бы никого убить. Я хочу, чтобы это оказалось правдой, а не попыткой принять желаемое за действительное. Малькольм смотрит на меня долгим взглядом, и мне начинает казаться, что сейчас он начнет выбивать у меня из-под ног ту хрупкую опору, которую я только-только нашла. – Лора, – говорит Малькольм, пока я беспомощно пытаюсь собраться с мыслями. – Так звали жену Дерека. Она живет здесь, в Пенсильвании. У меня было мало времени, но, насколько я могу судить, она никогда не давала интервью – ни телевидению, ни газетам, – ни единого. Мне пришлось как следует покопаться, чтобы найти ее нынешний адрес, потому что эта женщина не хочет быть найденной так же сильно, как твоя мама. – Но ты нашел ее? Малькольм одаривает меня таким взглядом, словно сам вопрос кажется ему почти оскорбительным. – Тогда нам нужно добраться до нее, – говорю я. – Если она была там тем вечером, она знает все. Может, именно поэтому она и остерегалась прессы. Может, Эбботы заплатили ей за молчание, а может… – Мысли путаются, в сознании возникают разные версии, и я успеваю озвучить несколько из них, прежде чем Малькольм берет меня за руку, призывая замолчать. – Я искал ее, потому что… Частно говоря, даже не знаю почему. Может, чтобы ты тоже могла об этом узнать. Но, Кэйтелин… – Его ладонь еще крепче обхватывает мою. Он сжимает пальцы, потом отпускает. – Тебе нельзя отправляться к ней. Ты это понимаешь, правда? Твою маму разыскивают за убийство ее мужа. Я не утверждаю, что она это сделала, – добавляет он, заметив мой гневный взгляд. – Но она была главным – и единственным – подозреваемым в течение почти двух десятилетий. Я высвобождаю руку. – Я знаю, – отвечаю я так тихо, что слова едва слышны в шуме проливного дождя. – Она даже не знает, что ты существуешь. То есть на самом деле никто не знает – иначе твою маму было бы намного проще найти, но ты все еще… – его голос срывается. – Твой дедушка, УЗИ, кольцо? Все сходится. Я думаю, ты – дочь Дерека, а если это так, твое существование доказывает, что муж Лоры ей изменял. В ту же секунду, когда ты ей об этом сообщишь… ничего хорошего из этого не выйдет. – Тогда я не стану ей говорить, если не придется. – Я обхватываю себя руками, от воспоминаний о том, как мама мне соврала, мне становится тошно. – Не знаю, что я ей скажу, – добавляю я, предвещая вопрос, который я прочла во взгляде Малькольма. – Я что-нибудь придумаю, но мне в любом случае надо ее увидеть. Наверняка она отреагирует агрессивно, если я скажу ей, кто я – кем я могу оказаться, – или даже вызовет полицию. Возможно, у нее случится нервный срыв и она будет валяться на крыльце в слезах, и именно при таких обстоятельствах я впервые встречусь с девушкой, которая может быть моей сестрой. Грейс. Так ее зовут. Малькольм сообщает мне об этом. Мне хочется встретиться с ней так же сильно, как и услышать версию Лоры. Наверное, даже сильнее. Возможно, я слишком плохо думала о Малькольме и он знает меня лучше, чем мне казалось, потому что он больше не возражает. Вместо этого он говорит: – Миссис Лора Бойер живет со своей новой семьей, в том числе и Грейс – хотя мне так и не удалось найти ее фотографию, – в доме не так уж далеко от Эбботов, в Элкинс-Парк. Не знаю, сколько мы были без сознания, но вряд ли слишком долго. – Малькольм оглядывается по сторонам. – Я хочу сказать, мы не так уж далеко от «Серебряного возраста». Может быть, мы даже все еще в Челтенхеме. А значит, нам до нее всего двадцать или тридцать минут. Я улыбаюсь ему. Он отвечает на улыбку, пусть и несколько неуверенно. – Думаю, теперь снова твоя очередь, – говорит он. – Как мы туда доберемся? И, просто чтобы ты знала, у меня нет еще одной заначки в другом ботинке. Сделав глубокий вдох, я надуваю щеки, а затем выдыхаю и резко разворачиваюсь. Мама справилась, а значит, и я смогу. Взяв Малькольма за руку, я веду его прямо к входной двери того дома, к которому я собиралась направиться раньше. – Подожди-подожди. Я думал… – Не говори ни слова, – произношу я, а затем звоню в дверь. * * * Нам открывает невысокая женщина с волосами песочного цвета. На кончике носа у нее очки, а под мышкой – сборник судоку. – Да? Чем я могу… Боже! Господи! – произносит она, оценив наш внешний вид, а похожи мы на побитых жизнью крыс, сбежавших с тонущего корабля. – Простите, что беспокоим вас, но мы с парнем попали в аварию, и наши телефоны разбились. Мы шли пешком уже… – я поворачиваюсь к Малькольму, – не знаю, как долго. Может, несколько миль? – Он открывает было рот, но я снова поворачиваюсь к женщине. – Может быть, вы разрешите позвонить от вас маме? Мы ехали из колледжа, чтобы сделать сюрприз моему младшему брату, явившись на его день рождения, и я думаю, что сейчас мама сходит с ума от беспокойства. – Я добавляю тщательно рассчитанную улыбку, чтобы завершить сцену, и внезапно эта женщина – миссис Гудвин, как она нам представилась – цокает языком и приглашает нас зайти, чтобы согреться у камина. Мы убеждаем ее, что у нас нет серьезных травм, и она приносит нам полотенца, чтобы вытереться, и даже предлагает нам надеть что-то из старой одежды ее детей, а нашу бросает в сушилку. (Майкл, Анна-Мария и Кристен – уже выросли и обзавелись собственными семьями.) Разобравшись с мокрой одеждой, мы с Малькольмом встречаемся в ванной на втором этаже. Два отдельных входа соединяют ее со спальнями, которые нам показала миссис Гудвин. – Симпатичная женщина, – говорит он. Я соглашаюсь, уже мечтая о горячем чае и еде, которые она пообещала нам. – Не могла бы ты? – Он показывает на свою мокрую рубашку и стискивает губы. Ему не нравится в такой степени полагаться на мою помощь, и мне не нравится, что это из-за меня она ему нужна, по крайней мере отчасти. Вместо того чтобы сразу снять с него рубашку, я наклоняюсь, открываю шкафчик под раковиной и с радостью обнаруживаю там полноценный набор первой помощи. На этот раз у нас получится перебинтовать Малькольму грудную клетку. Это должно помочь.