Я моргнул. – Что… почему? Эвелин взглянула на закрытую дверь спальни. – Вайолет здесь? – Да. Это из-за нее ты уходишь? – Не совсем, – натянуто ответила Эвелин. – Я нашла место в голливудской фирме по связям с общественностью. Мне уже давно стоило это сделать. Я поднялся на ноги и обнял ее. – Поздравляю, Эв. Это здорово. Она напряглась в моих объятиях, и я отпустил ее. – Ты дал мне очень многое, Миллер. – Как и ты. Без тебя мой поезд давно бы уже сошел с рельсов. Черт, меня бы здесь вообще не было, если бы не ты. Пускай я много ворчу, но когда оказываюсь на сцене и остается только музыка, я и фанаты… Все это благодаря тебе. – Не торопись петь мне дифирамбы, – произнесла она, и вдруг вся присущая ей уверенность куда-то подевалась. – Я должна тебе кое-что сказать. Я… не была с тобой честной. Я прислонился к столу и скрестил руки на груди. – Ладно. – Это сложнее, чем я думала. – Она фыркнула и уперла руки в бока. – И знаешь, я ведь даже не обязана тебе рассказывать. Могла просто принять другое предложение и покончить с этим. Но я не могу. Не могу вот так оставить свою ложь. – Какую ложь? – О том, зачем мне понадобилось, чтобы ты взял меня с собой в Лос-Анджелес. Я опустил руки. – Ты сказала, что тебе нужна помощь. – Я знала, что ты хороший парень, который сделает все, что в его силах. – Она деликатно откашлялась. – Особенно если решит, что кому-то грозит опасность. – Ты была в опасности. Такой же, как и я. Эвелин уткнулась взглядом себе под ноги. – Вот только это неправда. Пока мы ехали в аэропорт, я увидела синяки на твоей шее. Когда стало ясно, что ты не возьмешь меня с собой, мне пришлось… импровизировать. Я уставился на нее, и понимание холодными пальцами поползло по спине. – Ты на хрен шутишь. – За два дня до этого я ударилась бедром о дурацкий стол для аэрохоккея моего брата в комнате отдыха и заработала довольно приличный синяк. В тот момент это показалось весьма удачным решением. Вселенная сама протянула мне билет прочь из нашего городка. – Она грустно улыбнулась. – И это сработало. Я уставился на нее, разинув рот. – Что ты сказала? Узнала, что гребаный Чет меня душил и потому соврала?.. – Что со мной случилось то же самое. – Она достала из сумки салфетку и осторожно промокнула глаза. – Да. Так и есть. – Эвелин, это… отвратительно. – Знаю. Я не горжусь собой, но сделала то, что должна была. Санта-Круз слишком маленький и скучный. Мне необходимо было выбраться. – Значит, ты солгала о своем отце… – Я не говорила, что это сделал мой отец, – пылко воскликнула она. – Я бы никогда… Он бы никогда так не поступил. – И все же ты заставила меня в это поверить. – А теперь я беру свои слова обратно. Должна это сделать. Прости меня, Миллер. – Она расправила плечи. – Это было неправильно, и я сожалею. – Тебе вообще не нужно было этого делать. Твой видеоблог тоже смог бы помочь достичь успеха в жизни. – Возможно. Но я хотела быть с тобой. Я прислонился к столу и задумчиво взъерошил волосы, два года пролетели перед глазами. Два года она терпела мое отвратительное поведение, капризы и проблемы со здоровьем ради того, что никогда не случится. – Я догадывался. Догадывался, но не хотел знать. Мне жаль, Эв. – Не надо меня жалеть, Миллер. Я всегда знала, на что шла. Можешь спросить у Вайолет, что я под этим подразумеваю. – Она тяжело вздохнула, затем протянула руку, и я пожал ее. – Спасибо. За все. – Тебе спасибо, Эв. Я буду по тебе скучать. На ее лице промелькнуло удивление, но затем она взяла себя в руки. – Разумеется, будешь. Большую часть времени Тина с трудом помнит собственное имя. Эвелин быстро отстранилась и направилась к двери. Открыла ее и обернулась с беззаботным выражением лица. – Скажи Вайолет, что победила лучшая девушка. А потом она ушла. Наш самолет приземлился в Сиэтле ближе к вечеру. Я познакомил Вайолет с ребятами из группы. Она мгновенно растопила ледяную стену, за которой я так долго от них скрывался. К концу репетиции мы чувствовали себя более сплоченной группой, чем за все время тура, и я проклинал себя, что раньше поступал как придурок. Что старательно игнорировал всех окружающих. Считал, что это избавит меня от многих проблем, а на деле лишь нашел себе еще больше. Эта мысль потянула за собой и другую, об отце, но я тут же отмахнулся от нее. «Это совсем другое. Он погубил нашу семью. Не желал нас видеть». Но тем не менее я отвел ассистентку в сторону и спросил: – Мой отец звонил? На лице Тины мгновенно отразился страх. – Мне казалось, ты просил передать ему, что для него всегда занят. – Так и есть, – раздраженно подтвердил я. – Мне просто… любопытно. – А почему у него нет твоего личного номера сотового? Я потер лицо руками, уже скучая по Эвелин. – Неважно. Если он снова позвонит… – Что? Я стоял на перепутье двух возможностей. Оставить все, как было семь лет, либо устремиться в неизвестность, в которой я не могу за себя ручаться. Тина ждала. – Ничего. Перед концертом приехала руководитель из «Рук помощи» Бренда Рознер с полудюжиной маленьких детей, большинству из которых было лет восемь-девять. Я взял с собой Вайолет. – Хочу, чтобы ты видела, ради чего все это. Мы собрались в Зеленой комнате в окружении множества фотографов и репортеров. Прошла небольшая фотосессия, а Вайолет занялась детьми, болтая и смеясь вместе с ними, чтобы они не выглядели такими испуганными. Бренда пожала мне руку, поблагодарив за помощь. – Я не знаю, сколько мне еще осталось концертов, – сообщил я ей. – Мои врачи, – я кивнул на Вайолет, – говорят, что мне нужно притормозить. Бренда улыбнулась.