Когда они ушли, я рухнула в объятия Миллера и с облегчением закрыла глаза, ощущая твердость его мышц и гулко бьющееся сердце. – Ви, у тебя экзамены. Почему ты уехала из Бейлора? – Думаешь, я бы смогла остаться? Я люблю тебя, Миллер. И ты потерял сознание после концерта. Эвелин говорит, что тебе нужно бросить тур. Он напрягся и аккуратно высвободился из объятий. – Ясно. Она позвонила и напугала тебя так, что ты все бросила и прилетела ко мне. Ей не следовало этого делать. – Твое здоровье важнее, чем моя учеба или твои концерты. – Мое здоровье не изменится, Ви. Всегда было трудно и так и останется. Если прерву тур, ничего не изменится, но зато не оправдаются ожидания целой кучи людей, которые заплатили за то, чтобы меня послушать. Людей, благодаря которым я живу в шикарных отелях и могу заботиться о маме. И о тебе. – Тебе нужно притормозить, любимый. Пока что-нибудь не случилось. – Не могу, – ответил он и опустил голову, прижавшись ко мне лбом. – Слишком многое поставлено на карту. – Слишком многое ты взвалил на себя, – поправила я, положила ладонь на его колючую от щетины щеку и попыталась поймать его взгляд. – Ты все еще считаешь, что не заслужил этого? – Ты читала ту статью в журнале. Знаю, я был слишком откровенен. – Она напугала меня, Миллер. Все эти подробности о неловких ситуациях, и что ты уснул во время интервью. – Кончиками пальцев я коснулась шрама на его лбу, которого раньше не было. – Ты мне не говорил. – Не хотел пугать тебя, Ви. Видит Бог, я и так часто это делал. Мне кажется, если я смогу справиться и закончить этот тур, то тогда все сложится. Я заработаю достаточно денег, чтобы позаботиться о тебе. Смогу оплатить твое обучение где угодно. В Санта-Крузе, например. Я подумал, что, когда все закончится, мы сможем вернуться домой. – Домой, – пробормотала я, и он обнял меня еще крепче, не позволяя окончательно развалиться. – Я люблю тебя, Вайолет. Люблю настолько сильно, что разлука сводит меня с ума. Зрение затуманили слезы, и я всем сердцем устремилась к нему, словно встретились два магнита с разными полюсами. – Я знаю. Мне она тоже не дает покоя. Каждый день без тебя невыносим. Но теперь я здесь. Больше никаких расставаний. Он поймал мой взгляд, надежда и облегчение светились в его глазах. Но затем они потемнели, на этот раз от желания, собственнического огня, который прожигал меня насквозь. Миллер выпрямился, возвышаясь надо мной. Сам воздух между нами ощутимо накалился и загустел. Миллер обхватил ладонями мое лицо и провел большим пальцем по нижней губе. Мое сердце барабанило в груди, отсчитывая секунды до того, как он снова станет моим. Но он не торопился, любуясь мной, наслаждаясь моментом, в котором царило наше желание. Мы достаточно долго пробыли в разлуке. – Миллер… Он опустил голову и завладел моими губами в жарком, чувственном поцелуе. Я закрыла глаза, до пьяна упиваясь ощущениями его близости. Меня окутывал запах дорогой одежды и одеколона, но под всем этим оставался мой Миллер. Его кожа. Вкус. Такой знакомый и родной. «Близкий». Его поцелуи заставляли забыть о расстоянии между нами. Нежные покусывания, царапавшая подбородок щетина, скольжение и переплетение языков – словно повторное знакомство. Воссоединение тел и душ, судорожные вздохи и стоны, в то время как пальцы цеплялись за одежду. Мы целовались, пока окончательно не очнулись от разлуки, вновь заполняя личное пространство друг друга после долгого отсутствия. Целовались, пока все не стало на свои места. Миллер поднял меня и отнес в спальню, шторы на окнах были задернуты. – Мне нужно в душ, – прошептала я ему в губы. Необходимо больше времени, чтобы привыкнуть. Привыкнуть к тому, что мы рядом и между нами не осталось никаких преград. Отбросить одежду и смыть следы разлуки. Он понимающе кивнул и поднял меня на ноги. Мы целовались, постепенно раздеваясь. Миллер включил душ в огромной ванной и увлек меня под горячие струи. Я любовалась, как капельки воды стекали по его коже и тонкими ручейками обрисовывали линии его тела. Я наслаждалась этим зрелищем, пока скользила ладонями по гладкой, мускулистой безупречной спине. – Такой красивый, – пробормотала я. – Потрясающий. – Боже, Ви… больше никогда. Я больше никогда тебя не отпущу. Он обхватил меня и притянул к себе. Я покрывала поцелуями его грудь, над самым сердцем, пробуя на вкус воду и соль его кожи. Мои любопытные губы нашли маленький сосок, и я нежно подразнила его зубами. Миллер шумно выдохнул, и его осторожные, нежные прикосновения стали жадными, требовательными. Он заново изучал мою грудь, бедра, живот. Его ладони обжигали, в то время как его твердая плоть стремилась к моему влажному, жаркому лону. – Ви… – процедил он сквозь зубы. – Пока еще нет. Я целовала его долго и медленно, а затем повернула, чтобы насладиться красотой его спины, линий шеи, мышц, перекатывавшихся под гладкой кожей, узкой талии. Я поцеловала его между лопаток, лизнула языком и потянулась за мылом. Намылила широкие плечи, затем перешла к животу, огибая инсулиновую помпу, которая заменила его датчик – еще одна перемена в его жизни, о которой я не знала. Теперь мое исследование стало более целенаправленным. Мне хотелось знать о нем все. Я скользнула рукой вниз к его твердой как камень эрекции, обхватила ее и принялась поглаживать. От предвкушения искрились нервные окончания, я снова вспоминала, что ему нравится. Как прикоснуться к нему, чтобы вырвать из его груди это сексуальное утробное рычание. Он был моим всего несколько раз, и теперь я забирала его обратно, дюйм за дюймом. Миллер сжал мою любопытную ладошку и посмотрел на меня через плечо. – Если ты не прекратишь, я сейчас кончу. Я отпустила его, и он повернулся ко мне лицом, волосы загораживали потемневший, затуманенный взгляд синих глаз. От увиденного в них неприкрытого желания ноги превратились в желе, но я отвернулась, чтобы не отдаться тут же. Мне хотелось его ласк, чтобы его ладони смыли с меня песок времени, горечь разлуки, стерли из памяти разделявшие нас сотни миль. Я откинула с шеи влажные волосы и приподняла их, открывая обнаженную спину и ничем не прикрытую грудь. Миллер тут же обхватил ее ладонями, намыливая, пока прижимался губами к моей шее. Я ахнула, выгибаясь под ласковым прикосновением, и ощутила попкой его эрекцию. Миллер проводил ладонями вниз по позвоночнику, к округлым бедрам, а затем снова наверх. В каждом движении чувствовалась сдержанность, но вскоре его терпение иссякло, а мое собственное желание поглотило остатки разума. Мы быстро смыли пену, а потом Миллер снова поднял меня на руки и отнес на кровать. Кожа покрылась мурашками от прохлады комнаты, но его разгоряченное сильное тело согревало блаженным теплом. Он целовал меня, пока в легких совсем не осталось воздуха, а затем прижался ко мне лбом. – Не могу на тебя насмотреться, – выдохнул он. – Я тоже. – Скажи мне, что больше никого не было. – Конечно. Никого, кроме тебя. Никогда, – произнесла я и сглотнула. – А у тебя?.. – Никого, – хрипло ответил он, его взгляд светился теплом и нежностью. – Ты моя первая и последняя. Его слова и пронзительный искренний взгляд заставили меня окончательно открыть ему душу, стерли любые колебания или сомнения. Меня вновь обдало прохладным воздухом, когда Миллер отошел за презервативом в бумажнике. Он вернулся, его плечи осыпали мерцавшие капельки воды после душа. Он навис надо мной, удерживаясь на локтях, тесно прижался ко мне и запустил пальцы мне в волосы. Наши взгляды встретились в полумраке занавешенных окон. Я подвела его к своему входу и скользнула его кончиком по моей влаге. Миллер напрягся, изо всех сил сдерживая порывы своего тела, пока целовал мои губы. Мягко. А затем одним плавным движением глубоко вошел в меня. Я напряглась каждой клеточкой от внезапной наполненности, граничащей с болью, но сразу расслабилась, впуская в себя так глубоко, как только возможно. Миллер погрузился в меня и на мгновение замер, склонив голову. – Господи, Ви. Как хорошо. Как же хорошо. Я уткнулась носом в его шею, целуя ухо, линию челюсти, а затем губы. Миллер поднял голову и начал двигаться во мне. Несколько медленных, глубоких толчков вскоре сменились жесткими и быстрыми, потому что мы слишком долго ждали. Наши тела так долго были этого лишены, и теперь мы пытались наверстать упущенное. Его ласки в ду́ше уже воспламенили мое желание. Наша разлука заставила каждую частичку меня жаждать этого момента. Миллер снова и снова задевал внутри меня определенную точку, быстро вознося на вершину. – Миллер… – Кончай, Ви, – произнес он, на его шее от напряжения вздулись вены, восхитительное мужественное тело терлось о мою грудь, пока он входил в меня. Он отклонился назад и закинул одну из моих ног себе на плечо, раздвигая меня еще шире. Я ахнула от едва заметного изменения угла, буквально лишавшего рассудка. Я вцепилась ногтями Миллеру в плечи, пока он вонзался в меня, подводя все ближе и ближе к оргазму, пока из моего горла не вырвался вскрик и я не откинулась на кровать, бессвязно бормоча. Словно рухнув с большой высоты в океан наслаждения, который теперь покачивал меня на своих волнах. Я раздвинула ноги, схватилась руками за изголовье кровати и отдалась во власть Миллера, позволяя ему обладать мною. Он приподнялся на руках и самозабвенно входил в меня снова и снова, пока наконец и его не настиг оргазм и, излившись в меня, напряжение покинуло тело. Он задрожал, сквозь стиснутые зубы вырвался чисто мужской полустон-полурык, от которого мне захотелось все повторить. Но у нас было время. Теперь наконец у нас было время. Никаких вырванных из графика выходных. Никаких часов, украдкой проведенных вместе. Миллер рухнул на меня и крепко обхватил. Мы лежали, переплетясь, мокрые от пота, удовлетворенные, наши сердца бились в унисон, постепенно замедляясь, пока наконец мы не заснули. 29 Миллер Эта ночь принадлежала только нам. Я велел своей команде оставить нас в покое и заказал обслуживание в номер. Принял лекарства, и мы ели, смеялись, разговаривали, а еще я всю ночь не выпускал Вайолет из постели. Обнаженная, идеальная, черные волосы разметались по белой подушке, гладкая бледная кожа мерцала в огнях бульвара за окном. Я скользил ладонями по изгибам ее тела, вновь возрождая в памяти ее очертания и фигуру после стольких месяцев бесплотных фантазий. Стирая одинокие ночи, когда я сжимал член в руке и пытался добиться хоть какого-нибудь облегчения. Теперь она здесь, притягивала меня снова и снова в мягкое тепло ее нежного, шелковистого тела. Перед рассветом мы наконец-то насытились и лежали, обнявшись. Ее голова покоилась на моем плече, а я лениво играл с ее локонами.