– Перестань себя мучить, – пробормотала я, загоняя машину на крытую парковку апартаментов «Дезерт Дюнс». Это был симпатичный жилой комплекс примерно в миле от Бейлора. Несмотря на настояния моей соседки по квартире, Вероники, чтобы я добавила месту свою индивидуальность, от меня здесь было совсем немного. Уютную квартирку с двумя спальнями и одной ванной заполняли ее гобелены и причудливые художественные безделушки. Мой вклад состоял лишь в нескольких комнатных растениях, чтобы немного озеленить пространство, но я никогда не чувствовала себя там как дома. Все равно что надеть слишком тесный свитер. Войдя в нашу квартиру, я направилась прямиком в душ, чтобы смыть запах бекона и жира с волос и кожи. Потом я натянула майку и пижамные штаны – мой обычный пятничный наряд. Дверь в спальню Вероники осталась открытой, но ее не было дома. В квартире стояла густая тишина. Мне нужно было написать отчет по физике, но диван так манил меня, я внезапно почувствовала сильную усталость. Усталость от грусти. От того, что скучала по Миллеру. Боже, я так по нему скучала, что ломило кости. Иногда в такие моменты у меня возникало желание все бросить, бросить университет и поехать с Миллером на гастроли. Но я знала, что это нас уничтожит. Как бы тяжело ни давались прощания, еще тяжелее было бы ничего не делать и смотреть, как ускользают мои собственные цели, город за городом, концерт за концертом. Я потеряю чувство собственного достоинства. Мы с Миллером были как две части одного уравнения. Сотри одну, и ответа не получится. И все же на глаза навернулись слезы, когда перед мысленным взором вновь возникли обломки моей прежней жизни. Я скучала по маме и папе. Скучала по своему дому в Санта-Крузе и по семье, которой мы когда-то были. Скучала по Шайло и Риверу… нас всех разлучили и разбросали по разным уголкам страны. Словно услышав мою безмолвную мольбу, на экране телефона высветилось имя Шайло. Я сглотнула слезы. – Привет, Шай. – Что случилось? Я изобразила смешок. – И тебе привет. – Это же я, Ви, – укоризненно произнесла она. – Я тебя знаю. – Я так рада, что это ты, – пролепетала я, сворачиваясь калачиком на диване. – Я скучаю по твоему голосу. – Я тоже, девочка. Как дела? Хотя, кажется, уже догадалась. – Бывало и лучше. – Я поколебалась, но все же спросила. – Как Ронан? – Все по-старому. – Она запнулась. – А ты? Как ты, Шай? Она тихо выдохнула в трубку, но когда заговорила, ее голос снова стал уверенным. – Все хорошо. Это за тебя надо беспокоиться. Прочитала, что Миллер появится на следующей обложке журнала «Роллинг Стоун», и что-то подсказало мне позвонить. – Правда? – переспросила я, сердце взлетело от радости и одновременно раскололось от боли. – Он тебе не сказал? – Он никогда мне такого не рассказывает. Считает это бахвальством. – Боже, ну что за парень! Он самый скромный из всех известных мне знаменитостей. Как ты, держишься? – Сойдет. Придется взять в закусочной отпуск, чтобы закончить огромный проект по биохимии. Скоро промежуточные экзамены. – Ты должна гордиться, – сказала Шайло. – Учитывая, как ты надрываешь свою задницу. – Спасибо. Я тоже вроде как горжусь собой. – Мои глаза наполнились слезами. – Это трудно. Ее тон стал мягче. – Знаю. Я шмыгнула носом и вытерла глаза, стараясь держать себя в руках. – Но мы знали, на что шли. У него мировое турне. Концерты почти каждый вечер. А еще разница в часовых поясах… – я тяжело вздохнула. – Я стараюсь сохранять позитивный настрой. – Понимаю. Отношения на расстоянии – штука отстойная, а ты еще и одна, без поддержки родителей. Миллер предлагал помочь с университетом? Уверена, он… – Нет, нет. Обучение оплачивается. Я сама заработала стипендию и собираюсь за нее держаться. – Хорошо, но как насчет аренды жилья? Он ведь посылал тебе деньги, верно? У него теперь целое состояние. Не может быть, чтобы он не помог тебе. – Он хочет. И если у меня появятся серьезные проблемы, то поможет, но мне не нужны его деньги. Всю свою жизнь я была избалованным богатым ребенком, который никогда ни в чем не нуждался. Черт, до «Мака» у меня даже не было опыта работы. – Девочка, ты добровольно участвовала во всех существующих медицинских программах. – Верно, но в конечном счете это поможет мне продвинуться в карьере. Мне никогда не приходилось зарабатывать на жизнь. Думаю, мне это нужно. Пока незаметно, но я чувствую, как дерьмовая работа, сумасшедшая учебная нагрузка и даже разлука с Миллером делают меня лучше. Я начинаю понимать, каково это – бороться, чтобы еще больше ценить то, что имею. «Как это делал Миллер всю свою жизнь». – Ну, черт возьми, девочка. Похоже, Снежная королева вышла из чата. Я рассмеялась. – Надеюсь на это. – Я вырвала ниточку из обивки дивана. – Шай, ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной? Так же, как и я с тобой. Молчание. Затем: – Знаю. – Но я пойму, если тебе будет слишком трудно о чем-то рассказать. Не хочу заставлять тебя переживать еще сильнее. Просто напоминаю, что я рядом, хорошо? – Хорошо, – ответила она, ее голос был хриплым от слез. Затем она прокашлялась, выстраивая вокруг себя защитные стены. После всего, что случилось, я не могла ее винить. – Шай? – Я в норме. Обещаю. – Ладно. Позвони мне, если что-нибудь изменится. Черт, звони в любом случае. – Обязательно. Люблю тебя. – И я тебя люблю. Я положила телефон и закрыла глаза, позволив себе редкое мгновение незапланированного отдыха и пустив несколько слезинок за подругу, которая так много страдала. Но только на несколько минут. Затем я села, вытерла слезы и вернулась к работе. 26 Миллер В дверь Зеленой комнаты громко и настойчиво постучали. – Пять минут, – крикнула Эвелин. – Иду, – откликнулся я. Нажал на ручку и ввел в бедро маленький пузырек инсулина. Я уже колол его, чтобы справиться со съеденными на ужин углеводами и пережить сегодняшний концерт, но мои показатели снова подскочили. – Черт побери, – пробормотал я, натягивая штаны. Другие диабетики хорошо справлялись со своей болячкой, но моя борьба не прекращалась ни на минуту. Я следовал планам лечения, считал углеводы, пока в глазах не начинало двоиться, и все равно показатели скакали из крайности в крайность, каким бы аккуратным я ни был. Несколько недель назад я потерял сознание после концерта в Лиссабоне, поэтому лейбл нанял врача, чтобы тот присматривал за мной в течение всего тура, но даже он был сбит с толку. Он хотел отвезти меня в больницу, провести кучу анализов и тест A1C, который я не делал уже очень давно. Но это означало приостановку тура, что было невозможно. Я убрал свой инсулиновый набор, до меня, как раскаты грома, докатились громкие крики, топот и аплодисменты двадцати тысяч зрителей на арене «Ти-Мобайл» в Лас-Вегасе. Затем звук стал еще громче – на сцену вперед меня вышла моя группа. Они были хорошими парнями, талантливыми. Мы могли бы сблизиться и стать как братья, если бы я позволил, но я предпочел сжечь этот мост как можно раньше. Они все считали меня заносчивым и надменным. Меня это устраивало. Я уже дружил с парнями, которых считал практически братьями, и посмотрите, как все обернулось. Грудь болезненно сдавило при мысли о Ронане и Холдене. И о Вайолет. «Я так сильно по ней скучаю, что становится плохо». Я бросил на себя последний взгляд в зеркало. На меня смотрело сердитое отражение в неизменных джинсах, футболке и ботинках. Вот только теперь футболка стоила 190 долларов, джинсы 450 долларов, а ботинки… даже думать не хотелось. – Это уже слишком. У меня не было совершенно ничего, и вот, чуть ли не за ночь, я получил все, чего можно пожелать. Это напомнило мне легенду, в которой говорилось, что если взять человека с Северного полюса и бросить его посреди экватора, он мгновенно умрет от внезапного изменения широты.