Я вполне мог в это поверить. Вокруг меня выстроили целую концертную махину – огромный, неуклюжий аппарат, который тащился из города в город, ломаясь и перестраиваясь каждые несколько дней. И для бедного в прошлом ребенка это было просто невероятным. Я сосредоточился на том, что мне нравилось в музыке. Звучание песни, гармония мелодии, омывавшей строчки лирики. Энергетика, которой мы обменивались с фанатами. Я усердно старался сохранить с ними связь, независимо от размеров арены, потому что только это и было важно. Музыка и слушатель. Все остальное казалось мне незаслуженным. Я распахнул дверь Зеленой комнаты. Эвелин ждала меня в наушниках и с планшетом в руке. У нее на шее висел значок одного из двухсот или около того участников моего тура. Я зашагал по коридору, каблуки высоких черных сапог Эвелин стучали рядом. На ней была короткая черная мини-юбка и облегающий блейзер с глубоким декольте. Она больше походила на руководителя модного журнала, чем на личного помощника. – Мой телефон у тебя? – рявкнул я. Она вздрогнула от моего резкого тона, затем строго посмотрела на меня. – Ты забыл его в отеле. Снова. Она протянула его мне, и я просмотрел уведомления. От Вайолет пришло сообщение. Скучаю. Люблю тебя. Желаю крутого концерта. Целую! Сердце заныло. – Боже, Ви. Она все еще ждет меня. Даже после нескольких месяцев разлуки она продолжала поддерживать связь. Даже когда ей удавалось урвать всего две минутки разговора со мной, пока меня снова не крали у нее. «История нашей жизни». Я проглотил ругательство и вернул телефон Эвелин. – После сегодняшнего концерта не хочу никого видеть в Зеленой комнате. Никого. Мне насрать, если даже сам чертов Элвис восстанет из мертвых, мне нужен час побыть наедине с собой. Эвелин закатила глаза. – Твой ежевечерний разговор с Ви. Я в курсе. – Это единственное, что удерживает меня в здравом уме. – А я-то думала, что это моя обязанность. – Она склонила голову набок. – Ты ей сказал? – Сказал что? – Про Лиссабон. О том, что доктор Брайтон считает, что ты должен немедленно свернуть тур. – Зачем мне это делать? Она только начнет нервничать. И я не могу завершить тур. Пока нет. – Я переживаю за тебя, – произнесла она, когда мы снова двинулись по коридору. – Не только из-за того, что случилось в Лиссабоне. В Сан-Диего ты тоже выглядел не очень. На самом деле у тебя часто нездоровый вид. Таблоиды считают, что ты наркоман или алкоголик. – Желтая пресса может писать все, что ей вздумается. Я чертовски устал, Эвелин, – вздохнул я, шагая к сцене, и шум толпы с каждым шагом становился все громче. – Мы за полгода дали пятьдесят пять концертов. Сделай мне скидку, черт подери. Я вдруг остановился, ощутив укол вины за то, что накинулся на нее. Я поднял глаза к потолку и упер руки в бока. Эвелин не заслуживала такого отношения. – Прости. Она внимательно на меня посмотрела, а затем ее шоколадный взгляд смягчился. – Доктор Брайтон тебя давно смотрел? – Каждые несколько минут. Я в норме. – Ты плохо выглядишь. Думаю, он прав. Тебе нужно отдохнуть, Миллер. Сдать анализы, которые он просит. – Не могу. Я должен со всем справиться. – Даже если это убьет тебя? – Она схватила меня за руку и заставила посмотреть на нее. – Мне все это очень нравится. Турне. Съемки видео. Толпы и папарацци. Все вместе. Но тебе нет. Так зачем издеваться над собой, если от этого тебе становится только хуже? – Ты знаешь почему, Эв. – Эта твоя благотворительность? – Да, эта моя благотворительность. «Руки помощи» спасут мою задницу. – Они спасут? Вообще-то это ты отдаешь им половину гонорара за тур. Она не понимала. Это я ребенком жил в фургоне и бренчал на гитаре, а теперь возглавлял мировое турне, и на всех концертах собирал полный аншлаг. Благотворительность стала моей страховкой, чтобы я не позабыл того ребенка. Так я мог держаться за прошлое и свою историю, когда все остальные, все мои близкие, находились так далеко. – Остался последний этап, – сказал я Эвелин. – Нужно выдержать, и тогда Международный фонд «Руки помощи» получит очень крупный чек. А я буду чувствовать, что все это, – я обвел ладонью арену, – заслужено. «И стану мужчиной, который заслуживает такую женщину, как Вайолет». – Последний этап тура – это еще двадцать три города по всей территории США, – уточнила Эвелин. – Я переживаю за тебя, Миллер. Ты слишком сильно отдаешься сцене, ночь за ночью. – Потому что фанаты это заслуживают. Если они готовы ради меня так швыряться деньгами, то я выложусь на полную. Выступлю на пике своих возможностей, каждый вечер, каждый концерт. Эвелин начала было спорить, но к нам подошел Саймон, отвечавший за оборудование, и надел мне на шею электрогитару. – Просто… будь осторожен, – произнесла Эвелин тоном, который мне совсем не понравился. Тихим и полным тревоги. Два года назад она была дерзкой, кокетливой девчонкой, и мне много раз приходилось напоминать ей, чтобы она не переступала со мной черту. Но в последнее время она стала мягче, наблюдала за мной, когда думала, что я не смотрю. Деловая, умная, умеющая общаться с людьми, она могла бы уже основать собственную пиар-компанию. Путевка в жизнь ей более чем обеспечена, но Эвелин все равно оставалась со мной, таскала забытые мною вещи и выбирала одежду для фотосессий. Еще одна причина довести этот тур до конца. Мое сердце принадлежало Вайолет. Единственной и навечно. На пути меня всегда ждало множество девушек, желавших привлечь к себе внимание, но сколько бы группа ни устраивала вечеринок после концертов, я оставался в стороне. Я не мог пить, потому что кто-нибудь обязательно сделает компрометирующий снимок, который разобьет сердце Вайолет. Сам с этим прекрасно справлялся, благодарю. Я поправил на шее ремень и двинулся к концу коридора. Впереди ждала сцена, за ней – толпа. Огни погасли, и океан зрителей заволновался огоньками двадцати тысяч светящихся палочек. – Десять секунд, – пробормотала Эвелин в микрофон. Она прислушалась, ожидая отмашки от директора шоу, затем легонько подтолкнула меня под руку. – Иди. Я на мгновение закрыл глаза, как делал перед каждым концертом. «Для тебя, Вайолет». Все было для нее. Когда я выходил на сцену, я мог любить ее. Посылал во Вселенную сигналы любви и надеялся, что они достигнут Вайолет и она их почувствует. Я просто должен выдержать этот тур, сделать что-то хорошее для этого мира, а затем буду с ней. Творить добро – вот как я мог стать парнем, которого заслуживала Вайолет. Существовал миллион способов прожить на Земле, но только один имел значение. Я позволил нарастающему гулу толпы наполнить меня. Их энергия меня поддерживала. Я подпитывался ею каждый вечер, и отдавал обратно потом и слезами. Я шагнул на сцену, следуя за цветным скотчем на полу, отмечающим мой путь в темноте к микрофонной стойке. А потом на меня упал одинокий луч зеленого света. Стадион словно сошел с ума, оглушая лавиной звуков. Я закрыл глаза и отдался на ее милость. Меня переполняла благодарность за то, что так много людей хотели услышать мои слова. Позволяли мне обнажить душу и каждый вечер рассказывать на сцене свою историю. Каждый вечер на шаг приближал меня к Вайолет. Дождись меня Медленный поцелуй разжигает пожар, Ты улыбнулась мне, солнца вкус на губах. Мы справимся вместе, но по одному. Плача прощались, проклинали судьбу. Ты звала мое имя. Я тебя звал домой. Ты меня дождись. Ты меня дождись.