– Сил тебе очень не хватило, Честер, – заметил Холден. Чет скривился, но больше не спорил. Он спустился по лестнице, бессильно бормоча ругательства себе под нос. Ронан вернулся в квартиру, и Холден закрыл дверь. Наступило короткое молчание, мы вчетвером обдумывали произошедшее. Затем Холден хлопнул в ладоши. – Кто желает сходить за блинчиками? Я покачал головой, меня переполняли любовь и благодарность к обоим друзьям, успокаивая бушующий в крови адреналин. – Парни, дадите мне минутку? Встретимся у хижины. Ронан кивнул и посмотрел на мою маму. – Мэм. Холден приподнял воображаемую шляпу. – Доброго дня, мадам. Когда они ушли, я подошел с мамой к дивану, перешагивая через обломки нашего кофейного столика. Она со страхом смотрела на беспорядок, еще не до конца понимая, что свободна. – Мам, – позвал я. – Посмотри на меня. «Голд Лайн Рекордс» заключили со мной контракт. Я им нужен. Не знаю, как и почему… – Горло внезапно сдавило от эмоций, которые наконец вырвались на свободу. Эйфория. Страх. Все вместе. Я с трудом сглотнул, слезы жгли глаза. – Теперь все будет по-другому, ясно? – Ох, малыш, – проговорила она, и ее карие глаза тоже наполнились слезами. – Я так горжусь тобой. Знаю, что не была рядом, когда ты нуждался во мне… – Все в порядке. Я сам могу о себе позаботиться и позабочусь о тебе. Но ты права, тебя не было рядом. Ты не была собой. Мне нужно, чтобы ты вернулась, ладно? Ты… Ты мне нужна. Я не мог остановиться. Попытался задержать дыхание, но все равно не справился с рыданиями. Мама обняла меня и прижала к себе, как в детстве. До того, как ушел папа, и каждый час ее бодрствования не оказался посвящен выживанию. – Ты прав, – сказала она, баюкая меня и гладя по волосам. – Мне жаль. Просто стало слишком тяжело. Потерять наш дом в Лос-Баньосе. Потом машина. Твоя болезнь. Мне казалось, что в любую секунду у меня могут отнять все, что угодно. Включая тебя. Я поднял голову, потрясенный такими знакомыми мне мыслями, произнесенными вслух. – Я чувствовал то же самое. Но мы не можем так жить. Мы должны двигаться дальше. «Я должен как-то двигаться дальше, без Вайолет». Я вытер слезы рукавом рубашки. – Я еду в Лос-Анджелес и хочу, чтобы ты поехала со мной. Устрою тебя на новом месте. Получше этого, хорошо? – Звучит неплохо, детка. Очень неплохо. Впервые за долгое время ее глаза загорелись, а к посеревшей коже вернулся розоватый оттенок. Все произошло внезапно. Через две недели после изгнания Чета мы все закончили старшую школу. Ронан со скрипом. Холден с отличием благодаря своему IQ, а не потому, что учился хотя бы один день в своей жизни. Вайолет стала лучшей выпускницей класса и читала прощальную речь. Ее родители продали дом, и на следующий день она собиралась поехать на своем забитом вещами внедорожнике в Техас. В тот же день мы с Эвелин садились в самолет до Лос-Анджелеса. Она хотела отправиться со мной в аэропорт, но я настоял на том, чтобы встретиться там. Мне нужно попрощаться. Ронан, Холден, Вайолет и Шайло собрались у хижины. День был пасмурный и серый, отражая наше общее настроение. Холден выглядел нехарактерно подавленным и тихим, почти не произнес ни слова. После того, как я услышал о том, что случилось с ним на выпускном вечере, в моей душе поселилось большое беспокойство за него. Вайолет привычно сидела на песке в моих объятиях, прижимаясь спиной к моей груди. Последние несколько дней либо я был у нее дома и помогал собирать вещи, либо она делала то же самое у меня. Хотя не так уж и много у меня вещей. Ночи я проводил в ее постели, Вайолет без слов принимала меня в себя, порой отчаянно. Поцелуи, прикосновения и объятия как попытка забрать с собой частичку друг друга, пока дни все больше приближались к разлуке. Солнце начало садиться за океан, и пора было уезжать. Шайло первая обняла и поцеловала меня. – Береги себя. И будь хорошим мальчиком. Холден заключил меня в объятия с ароматом дорогой водки. – Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится и я узнаю, что ты не попросил меня первым, я лично найду тебя и прикончу. Я улыбнулся и обнял его в ответ. – Мне ничего не нужно, только береги себя, ладно? – Беречь себя? – он усмехнулся. – Да я просто образец примерного мальчика. – Да иди ты. – А потом я снова обнял его, внезапно испугавшись, что больше никогда его не увижу. – Я серьезно. Береги себя. – Осторожнее, Стрэттон, а то еще подумаю, что ты в меня влюбился. Но в каком-то смысле так оно и было. В него и в Ронана. Расстаться с ними было почти так же тяжело, как с Вайолет. Ронан схватил меня за руку и притянул к себе. – Я присмотрю за домом твоей мамы, пока ты там не устроишься. – Спасибо, приятель. Это не займет много времени. – Без разницы. Проклятое сердце болело, и я был опасно близок к слезам. Мне нужно было сказать что-то смешное, срочно. – Пообещай мне, Ронан. Обещай писать мне каждый день. Ронан хохотнул. – Вали отсюда на хрен. – Он толкнул меня, хотя я не упустил, как его губы дернулись в слабой улыбке в ответ на мою глупую шутку. Вайолет отвезла меня в аэропорт, по извилистому шоссе номер 14, которое через лес уводило нас из Санта-Круза. Прежде чем выехать на дорогу к терминалам аэропорта в Сан-Хосе, она резко остановила внедорожник на стоянке ресторана. – Ви? – Полиция в аэропорту не позволит мне обнимать и целовать тебя столько, сколько мне хочется. Поэтому я должна попрощаться здесь… – она махнула рукой на вывеску ресторана. – На парковке «Денни», господи боже! И я совершенно не хочу прощаться. Я притянул ее к себе и обнимал долго-долго. Гладил по волосам, вдыхал ее запах, запоминал, как приятно прижимать ее к себе и чувствовать рядом. С моих губ в миллионный раз норовили сорваться мольбы, чтобы она полетела со мной. Но я не смогу снова услышать «нет». И она права. Ей предстоит стать блестящим врачом, но ради этого придется пройти долгий путь учебы, прежде чем начать карьеру. Моя взлетала вверх, как ракета, ее же как самолет, с длинной взлетной полосы. Я не мог стоять у нее на пути. Но сердце все равно грызла тоска, что Вайолет не может полететь со мной. Нелогично, нечестно; ведь я самый счастливый идиот на свете, который по щелчку пальцев получил контракт. И все же в тот момент я был так близок к тому, чтобы все бросить и уехать с ней в Техас. Когда я обнимал и целовал ее, передо мной открывалось совсем другое будущее. Мы бы сняли квартиру. Я бы нашел работу, пока Вайолет училась. Черт возьми, да даже две работы, чтобы содержать нас, и ей совсем бы не пришлось работать. Тогда она смогла бы сосредоточиться на учебе, а потом возвращаться домой и падать со мной в постель. Нас бы ждали долгие ленивые воскресенья в техасской жаре, между влажными от пота простынями. Я бы заставлял ее кончать так сильно, что ее крики заполняли всю квартиру, нашу и только нашу. Я мог бы по выходным играть в маленьких клубах и постепенно строить свою карьеру, а не нестись к самой стратосфере. Я никогда не хотел славы. Хотел, чтобы мама была в безопасности, а не в квартире с роем тараканов и без кондиционера. Мне нужна была хоть какая-то защита, а еще нужна Вайолет. Часть меня чувствовала, что Вселенная играет со мной огромную шутку, бросая к ногам богатство, но забирая самое большое сокровище. Я поцеловал ее и почувствовал соленый привкус слез. – Миллер, – с отчаянием пробормотала Вайолет, запустив руку мне в волосы и прижавшись ко мне лбом. – Такое чувство, будто у меня вырывают половину сердца. – Буду звонить тебе каждый день, – пообещал я. – И будем видеться при каждой возможности, хорошо? Выходные, каникулы, праздники. – Даже для меня слова прозвучали неуместными и бессмысленными. Я хотел ее навсегда, каждую минуту, в моих объятиях, в моей постели, в моей жизни. Внутри нарастала боль от горечи грядущего расставания. И я боялся представить, насколько невыносимой она станет через месяц. Через три, через шесть. – Хорошо, – ответила Вайолет, хотя в ее глазах я тоже прочел сомнение. И боль от затяжных отношений на расстоянии, когда мы только начали понимать, кто мы друг для друга. Мы целовались, и она плакала, а я все больше рисковал опоздать на самолет. Но Вайолет никогда этого не допустит. Она взяла себя в руки и отвезла меня в аэропорт. На стоянке я в последний раз прижал ее к себе. – Позвони мне, когда доберешься. – Хорошо. – Я поцеловал ее в последний раз, полностью отдаваясь поцелую, ей, отчаянно пытаясь скрепить наш уговор, надеясь, что мы справимся. А потом сотрудник полиции попросил нас заканчивать. Я отпустил Вайолет, и она направилась к своей машине. – Вайолет, – позвал я охрипшим голосом. – Когда-нибудь ты станешь потрясающим врачом. Она остановилась, встревоженная; от странного тона моего голоса и уверенности в словах на ее глазах вновь заблестели слезы. Я и сам с трудом понимал себя.