Папа покачал головой и гневно скривил губы. – Я ничего не крал, – закипал он. – Но да… разработка оказалась запатентована, а я по глупости это проигнорировал. На меня подали в суд, и нам пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить это в тайне, иначе бы мы не спаслись от полного краха. – Так вот куда делись деньги на мое обучение? – догадалась я. – Чтобы покрыть судебный иск? – Не только, – ответила мама, ерзая на стуле. – Судебное решение оказалось серьезнее, чем мы могли вынести. Они собирались отобрать наш дом, машины. Весь образ жизни, к которому мы привыкли. – И твоя мать не могла бы этого вынести, – едко заметил папа, и я с болью поняла, что любви между ними не осталось. Ни капли. – А ты мог бы? – вскинулась мама. – Признаться миру, что мы банкроты? Я заткнула дыру в нашей чертовой дырявой лодке. – Как? – спросила я, несмотря на то, что у меня не было никакого желания услышать ответ. – Перестала платить налоги, – сказала мама. Я разинула рот. – Что ты сделала? – Чтобы сохранить деньги в банке. Я уволила нашего налогового агента и сообщила ему, что мы собираемся сотрудничать с другой фирмой. Твой отец заверил меня, что его следующий проект поставит нас на ноги. И мы сможем все вернуть. Но никакого волшебного проекта так и не случилось. Каким-то образом мы до сих пор избегали внимания налоговой службы. – Пока я не подала заявление о финансовой помощи. – Я откинулась на спинку стула, мой взгляд упал на документы на столе. – Вот почему вы не могли развестись. Папа кивнул. – Мы не хотели показывать судье истинное состояние наших финансов. – И что теперь будет? – Мой взгляд метался между ними, от страха становилось трудно дышать. – Не платить налоги – серьезное преступление. Тебя… посадят в тюрьму? – Нет, слава богу, – ответил папа. – Мой друг, Чарли… ты помнишь его? Он адвокат и согласился бесплатно помочь нам выбраться из этой передряги. Мы должны продать дом и все наши активы направить на погашение долга. – Продать дом… Дом, в котором я прожила всю свою жизнь. Мой дом. Я вцепилась в кухонный стол, за которым когда-то сидела еще в детском стульчике, мама накладывала мне еду, а папа корчил глупые рожицы. Где мы тысячи раз ели вместе, счастливые, смеющиеся… Время, которое с каждой секундой выцветало и становилось все более далеким. – А где мы будем жить? – спросила я. – Мы с твоим отцом разойдемся, – сказала Мама. – Я перееду к бабушке в Портленд. – А я останусь с дядей Тони, – сказал папа. – В Огайо? Он смущенно кивнул. – А… а как же я? Мама закусила губу и отвела взгляд. Папа попытался улыбнуться. – Ну, милая, это тебе решать. Я вытаращила глаза. – Ты хочешь, чтобы я выбирала между тобой и мамой? – От этой мысли меня затошнило, но потом вдруг пришло осознание, что моя судьба уже решена. – Нет, забудьте. Я не останусь ни с кем из вас. Бейлорский университет предоставляет мне полную оплату. – Бейлор? – У папы округлились глаза. – Это замечательный университет. Поздравляю, дорогая. Гордость в его голосе, смешанная со слезами, грозила сломить меня. – Они все оплатят? – уточнила мама. – Почти, – ответила я. – У меня есть кое-какие сбережения. Найду квартиру. Устроюсь на работу. Со мной все будет в порядке. – Мы гордимся тобой, тыковка, – произнес папа. – Очень гордимся. Такой потенциал… и мы так тебя подвели… – Все в порядке, папа, – резко оборвала его я. Ничего не в порядке, но мне нужно, чтобы он замолчал. Мне не вынести его слабости. Он мой отец. И должен быть сильным. И очень заботливым. Мама тоже должна быть сильной и заботливой. И так и было, давным-давно. Мама взяла меня за руку, в ее глазах стояли слезы. – Вайолет… Мне жаль. Очень жаль. И господи, завтра твой день рождения… С ее губ сорвалось рыдание, и она тут же заглушила его ладонью. Вскочила из-за стола и выбежала из кухни. Папа тоже встал и похлопал меня по плечу. Он наклонился и поцеловал меня в макушку. – Мы тебе это компенсируем, – произнес он. – Как-нибудь. Он ушел, и я осталась на кухне одна. В доме снова воцарилась тишина, теперь казалось, что навечно. Пустая и холодная. Она сжирала отголоски более счастливых времен, пока ничего не осталось. На следующий день Шайло пришла помочь мне подготовиться к выпускному. Она принесла мне белую подарочную коробочку, перевязанную золотой лентой. Внутри было кольцо, которое она сделала сама. Красивое замысловатое переплетение бронзовых, золотых и серебряных нитей. – С днем рождения, Ви. – Оно прекрасно, – произнесла я, надевая его на средний палец правой руки. – Потрясающее, Шай. Какая же ты талантливая! Не могу дождаться, когда у тебя появится собственный магазинчик в центре города. – Я тоже. Тут еще надпись. Я сняла кольцо. Внутри, где соединялись полосочки металла, было выгравировано «Ви и Шай». Я крепко обняла подругу, и из глаз норовили пролиться слезы. – Я буду ужасно по тебе скучать. – Я тоже. Она быстро меня отпустила, чтобы помочь застегнуть платье благородного синего цвета с расшитым кристаллами лифом и длинной широкой шифоновой юбкой. Я наблюдала за ней в зеркало, как косы струились по худеньким плечам, а глаза блестели. – Меня бесит, что ты уезжаешь, – произнесла она. – Предполагалось, что у нас есть еще четыре года, прежде чем ты меня бросишь ради Медицинской школы. – Знаю. Мне самой тошно об этом думать. – А как насчет всего остального? Как ты относишься к разводу? – Это к лучшему. Когда-то развод стал бы худшим кошмаром. Но теперь это всего лишь еще один водоворот в гигантском море дерьма. – В котором ты оказалась за бортом. Я переживаю из-за того, что ты останешься в Техасе одна. – Я смогла немного отложить денег. – Но хватит ли этого? – Должно. Я не могу их ни о чем просить. У них нет ничего. Меня сильно поразило, как быстро все изменилось. Я стояла в комнате, которая была моей с тех пор, как я себя помню, и уже чувствовала, что мне здесь больше не место. Шайло прикусила губу и застегнула последнюю пуговицу. – А ты не думала о том, чтобы попросить в долг у Холдена? – Она подняла ладони в ответ на мой потрясенный взгляд. – Знаю, знаю. Мне бы это тоже не понравилось. Но он богат, как сам бог, и, похоже, ему абсолютно плевать на деньги. Он бы в легкую одолжил тебе на первое время. – Я не настолько хорошо его знаю, чтобы просить, да и вообще это слишком унизительно. – Я покачала головой, разглядывая себя в зеркале. – Нет, я должна сама со всем справиться. Может быть, Вселенная выбрала такой способ закалить меня, прежде чем я стану врачом. – Когда ты уезжаешь? – Думаю, что должна быть готова к отъезду, как только продадут дом. – Черт, Ви… – Так будет лучше, – тихо произнесла я. – Тогда я смогу найти работу и жилье до начала занятий. «Техас. Так далеко от нее. И Миллера. Я должна оставить Миллера». Я не подпускала к себе эту мысль, но теперь она отчаянно билась в такт моему сердцу. Я опустилась на кровать, прижав ладонь ко рту. – О, милая… – Шайло села рядом и обняла меня. – Не плачь, ты испортишь макияж. Ты ведь еще не рассказала Миллеру? – Пока нет. Я сама едва могу с этим смириться. Что же мне делать, Шай? – Не знаю, милая. Но ты уверена, что готова к этому выпускному с Ривером? Может, скажешь, что плохо себя чувствуешь, и поедешь ко мне? Биби испечет что-нибудь вкусненькое, чтобы отпраздновать твой день рождения, поедим, выпьем, посмотрим «Озарк».