– Магистерскую работу для колледжа. – Он сунул блокнот в рюкзак. – Подумал, что тоже могу заранее об этом позаботиться. – Ха-ха. – Я пожала плечами и вытянула перед собой ноги. – Я нервничаю. – Почему? – Завтра ты познакомишься с Шайло. Она вернулась из Нового Орлеана, и я подумала, что другу номер один пора встретиться с другом номер два. – И ты переживаешь по этому поводу? Я поиграла ручкой. – Она может тебе понравиться больше, чем я. – Тогда я не буду с ней знакомиться. – Это… глупо. – Ага, – согласился он, пристально глядя на меня, как будто запечатлевая в памяти весь мой облик ботаника. – Потому что она никогда не понравится мне больше тебя. – Откуда ты знаешь? – Просто знаю. – Глаза Миллера потемнели. – Кроме того, какое тебе дело? Тебе же нравится Ривер, как его там. – Верно, но это всего лишь несбыточная мечта. С таким же успехом я могу влюбиться в Джастина Трюдо, потому что это только фантазии. И вообще, я переживаю не из-за того, что тебе понравится Шайло. Она говорит, что никогда не будет встречаться с мальчиком, хотя и не признается почему. Я боюсь, что вы поладите и станете лучшими друзьями. – Я повела плечом. – Не хочу остаться в стороне. – Никогда этого не допущу. Я разозлилась на себя за свою застенчивость. – Ох, забудь. Я первой подружилась с ней и первой подружилась с тобой, так почему же именно я боюсь оказаться в стороне? – Потому что ты все преувеличиваешь. – Миллер одарил меня своей редкой улыбкой. – Я даже не хочу с ней знакомиться. Я ее уже ненавижу. Я ухмыльнулась. – Ты не имеешь права ее ненавидеть. Не обращай на меня внимание. Я веду себя глупо. – Скорее как параноик… – поддразнил он, зевая. В последнее время вокруг его глаз залегли темные круги, а лицо в свете настольной лампы выглядело бледнее обычного. Миллер всегда казался немного грустным, но в последние дни это впечатление усилилось. Его грусть стала как будто глубже. Я несколько раз пыталась спрашивать о его усталости и головной боли, которая, похоже, часто его беспокоила. Но он всегда отнекивался и уверял, что с ним все в порядке. Но он не в порядке, и это очевидно. Я прикусила губу. – Могу быть честной с тобой? – А когда было по-другому? – Ты неважно выглядишь. Все в порядке? Только не увиливай. Скажи мне правду. – Я в порядке. – Мне кажется, ты похудел… – Я в порядке, доктор Макнамара. Просто болит голова. – Ты все время это говоришь, но тебе не становится лучше. Это из-за приближения учебы? Ты переживаешь? Миллер промолчал. Я встала из-за стола и села рядом с ним, но он вскочил на ноги. – Мне нужно воспользоваться ванной. Он вышел и закрыл за собой дверь. Я слышала, как он пописал и смыл воду. – И это тоже – заметила я, когда он вышел. – Ты постоянно хочешь пить и часто бегаешь в туалет. – Господи, Ви. – Но так и есть. И это заставляет меня задуматься. – Я с трудом сглотнула. – У вас в доме нет… водопровода? Воды? – Прекрати. – Ты можешь мне рассказать, Миллер. Знаешь же, что можешь. – Нет. – Можешь, я… – Забудь. Иначе не сможешь относиться ко мне как раньше. – Он закинул свой потрепанный рюкзак на плечо. – Мне нужно идти. – Прекрасно, – ответила я, притворяясь злой. – Увидимся завтра. – Ви… не будь такой, – устало произнес он. – Ты ничего не сможешь сделать, поэтому не нужно переживать. – Я сказала «прекрасно». Ты не хочешь об этом разговаривать, потому и я не буду. – Я демонстративно потянулась и зевнула. – Пойду спать. Он мгновение меня разглядывал, а затем кивнул. – Ладно. Увидимся завтра. – Ага. Миллер вылез в окно. Когда он пропал из поля зрения, я надела обувь, схватила толстовку и выглянула из окна. Миллер спрыгнул на землю и направился обратно в лес. Я мысленно сосчитала до десяти, затем как можно тише вылезла из окна и двинулась следом. Миллер маячил впереди темной, неясной фигурой, в тени разлапистых деревьев, загораживающих лунный свет. Было так темно, что я едва видела, куда ступаю. Я уже практически сдалась и решила повернуть обратно. Затем Миллер включил мини-фонарик, всегда привязанный к его рюкзаку, и его свет повел меня еще глубже в лес. Мы свернули на проселочную дорогу, которой, вероятно, когда-то пользовались лесничие. Сейчас она вся была в выбоинах и заросла травой. Миллер держался края, направляясь на северо-запад, в глубь леса. Интересно, есть ли здесь так далеко домики? С другой стороны Погонипского леса располагался гольф-клуб. Может быть, его мама работала там по ночам и сотрудникам предоставляли жилье?.. «Неправильно. Все так неправильно». Рядом со старой проселочной дорогой стоял универсал. Старый, оливково-зеленый, с деревянными панелями. Ржавый. Помятый. В окнах вместо занавесок висели футболки. На приборной доске валялась смятая женская кофта, упаковки от фастфуда и пустые стаканчики. Машина сильно увязла в земле, будто так долго не двигалась с места, что стала частью леса. Сердце сжалось, как от удара в грудь. Эта машина не собиралась доставлять пассажиров в пункт назначения. Она и была пунктом назначения. Я выглянула из-за дерева, когда Миллер открыл заднюю дверцу автомобиля. Вытащил на землю переносной холодильник, открыл его и схватил бутылку с водой. Опустился на крышку холодильника и выпил всю бутылку. Его плечи обреченно поникли. Мои глаза наполнились слезами. Я вышла из-за деревьев на дорогу, где лунный свет сиял ярче всего. – Эй. Он испуганно вскинул голову и снова опустил ее. – Привет, Ви, – глухо отозвался он. – Ты не удивился, увидев меня? – Больше удивился, что ты не проследила за мной раньше. Ведь не следила? – Нет, – ответила я. Теперь мы стояли друг перед другом, в темноте, и у меня надломился голос. – Миллер… – Не делай этого, – предупредил он, тыча в меня пальцем. – Не вздумай из-за меня плакать, черт тебя дери, Ви. Не надо меня жалеть! – Ничего не могу поделать. Я переживаю за тебя. И ты никогда не рассказывал… Никогда не говорил… – А для чего? – Для помощи. Ты никогда не просил помочь. – Тут нечего помогать. Что ты можешь сделать? Я беспомощно покачала головой. – Не знаю. Что-нибудь. Что угодно. – Ты меня кормишь. Этого достаточно. Даже слишком. – Нет… – Я огляделась, пытаясь понять, как двое людей могут жить в одной машине. Как они могли втиснуться в такое маленькое пространство.