Я рассмеялась. На несколько драгоценных мгновений меня, словно теплым бризом, овеяло восторгом, но затем реальность заставила опуститься на жесткую землю. – О боже, – прошептала я, прикрывая рукой рот, который все еще ощущал неловкие поцелуи с Ривером. – Мы никогда не можем делать все правильно. – Ты о чем? – спросила Шайло. – Я не расслышала. – Маятник качается туда-сюда. Никогда не получается синхронно. Никогда. – О чем ты говоришь? – Я поцеловала Ривера, – выпалила я. – Мы целовались и вместе идем на выпускной. – О боже. – Шайло присвистнула. – Вы двое снова вместе? – Нет, поцелуй вышел целой катастрофой. Пойдем просто как друзья. – Ладно. Это не… идеально, но поговори с Миллером. Вам двоим давно уже пора… погоди. Он тебе еще не звонил? – Нет. – Может, ему просто нужно время. Или хочет дать время Эмбер. – Возможно. Но, боже, почему все должно быть так сложно? Мы словно на разных концах лабиринта, и стоит нам приблизиться друг к другу, как кто-то снова сворачивает не туда. – Объясни ему насчет Ривера, – предложила Шайло. – Он поймет. Ты же ему не изменила. – А кажется, что да. – У меня перехватило дыхание. – Но я поговорю с ним. Нам нужно поговорить. И стоило это сделать еще целую вечность назад. – С моей стороны никаких возражений. – Мне пора, Шай, – сказала я. – Сейчас начнется тренировка. – Веселись. И береги себя. – Хорошо. Я бросила телефон обратно в сумку и побежала на тренировочное поле. Началась разминка, я на автомате вела мяч вокруг конусов, мыслями уносясь далеко от происходящего. Дальше последовала тренировочная игра, а я все никак не могла сосредоточиться. Тренер Бримнер дважды отводила меня в сторону за глупые ошибки. – Ты в порядке? – спросила она. – В последнее время ты очень рассеяна. – Да, извините. Я возьму себя в руки. – Уж будь добра, иначе придется отстранить тебя от субботней игры. Я втянула носом воздух, злясь на себя за то, что снова оказалась во власти своих чувств к Миллеру. Анджела Марино вела мяч по полю в мою сторону. Я бросилась на нее, вытянув одну ногу, полная решимости отбить мяч и показать тренеру, что я не безнадежна. Что способна на большее. Я заскользила слишком сильно, сильно быстро. Взлетели ошметки травы. Перед глазами оказались бутсы и щитки для голеней. Анжела крякнула, пытаясь перепрыгнуть через меня. Последнее, что я увидела, это приближающаяся к голове коленная чашечка, а затем пустота. 17 Вайолет Проснувшись, я увидела сплошной белый цвет. Кровать. Путаные мысли. Я понятия не имела, где нахожусь, пока не заметила на левой руке больничный браслет. Память о вчерашнем вечере возвращалась по частям. Врачи связались с моими встревоженными родителями и сообщили, что у меня сотрясение мозга. Обследование не выявило ни кровоизлияний, ни опухолей, но, так как я потеряла сознание, они решили оставить меня на ночь. Наконец, ближе к рассвету, мне дали поспать. Болела голова и подташнивало. Я попыталась снова заснуть, но тут у окна сдвинулось какое-то темно-синее пятно. Я моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд. Миллер. Он скрючился в кресле, поджав длинные ноги и положив голову на колени. Его гитара и рюкзак лежали на полу рядом с ним. На глаза навернулись слезы. Он рядом. – Привет. Голос меня подвел, но Миллер мгновенно проснулся. Он выпрямился и, все еще полусонный, поспешил к моей кровати. – Привет. – Он опустился на стул рядом со мной. На подбородке темнела щетина, под глазами залегли круги. – Ты как? Как себя чувствуешь? – Немного болит, но все в порядке. Теперь уже лучше. Как давно ты здесь? – Всю ночь. – Ты провел здесь всю ночь? – В больничной палате было холодно, но я внезапно почувствовала тепло во всем теле. Он кивнул. – Шайло тоже приезжала, но потом бабушка позвала ее домой. Она просила передать, что надеется на твое скорое выздоровление, а иначе надерет тебе задницу. – Она очень сентиментальна. – Твои родители тоже сидели допоздна, но я убедил их, что присмотрю за тобой, – произнес Миллер. – Твоя мама не очень-то хотела, чтобы я тут околачивался, но я не собирался уходить. Как я ни старался тебя увидеть, меня не пускали, пока в конце концов не разрешил твой отец. – Я так рада, что ты старался меня увидеть. Миллер стиснул зубы. – Мне следовало сделать это раньше. Много лет назад. Бороться за тебя. Снова навернулись слезы, и кобальтовые глаза Миллера, которые так часто отливали сталью и холодом, теперь потемнели и с нежностью смотрели на меня. – Тебе что-нибудь нужно? – спросил он. – Что я могу сделать? Я улыбнулась и отвела непослушную прядь волос с его глаз. – Ничего. Просто побудь рядом. Он поймал мою ладонь и сжал ее. Наша связь теперь была иной, чем в последние месяцы. Или вообще когда-либо. С тех пор, как нам исполнилось тринадцать и он лежал на больничной койке. С того дня, когда я поняла, что буду любить его вечно. Он склонил голову. – Господи, мне очень жаль, что так вышло, Вайолет. – Это не твоя вина. Я сама кинулась Анджеле Марино под ноги. Ой, черт, надеюсь, с ней все в порядке… – Так и есть. Я слышал разговор твоих родителей. – Слава богу, хотя меня, вероятно, исключат из команды. – Тебе все равно пока не стоит играть, – мрачно заметил Миллер. – Пока не поправишься. Они сказали, что у тебя сотрясение мозга. Придется поберечься несколько недель. – Хорошо. Повисло короткое молчание. Он продолжал держать меня за руку. – Миллер… – Мне очень жаль, Ви. За многое. Прости, что не разговаривал с тобой. Исчез, сбежал к другой девушке, когда должен был сказать тебе правду, что всегда относился к тебе не только как к другу. С самого первого дня. Но ничего не говорил. – Вовсе нет. Твои песни говорили за тебя, – с улыбкой возразила я и сжала его ладонь. – Я тоже сожалею о многих вещах. Эвелин называет меня Белоснежкой, и я ненавижу это прозвище. Но, думаю, оно довольно правдиво. Я отравляла себя мыслью, что мы повторим историю моих родителей. Но потом ты впервые поцеловал меня, и я будто очнулась. – Правда? – В его глазах мелькнула неприкрытая уязвимость. – Ага. Твои поцелуи обладают магическими свойствами, Стрэттон. Первый перевернул мой мир. А второй, возле хижины, буквально затопил меня собственной похотью. Я немного с опаской жду третьего. Его легкая улыбка исчезла. – Я все еще не рассказал тебе остального. Насчет Эмбер. – Я знаю. Шайло сообщила мне. – Мне хотелось все тебе рассказать, как только мы с ней расстались, но она попросила дать ей время. Она заслуживает кого-нибудь получше меня. Возможно, и ты тоже.