Я покачала головой, но тут же поморщилась. – Не говори подобных глупостей и не заставляй меня качать головой, – произнесла я с тихим смешком. Миллер не улыбнулся. – Это правда. – Он уткнулся взглядом на наши сцепленные руки, потирая большим пальцем мою кожу. – Я каждый день притворяюсь, будто мне все равно, что сделал мой отец. Всем говорю, что он мертв, ведь раз он нас бросил, то какая разница? Но он не умер. Он может вернуться в любой момент, но не возвращается. И мне не плевать на то, как он поступил с нами. – Ну конечно, – с удивлением произнесла я тихим голосом. За четыре года нашего знакомства Миллер редко говорил о своем отце. – Мне не все равно, – продолжил он, – не только потому, что из-за него нам с мамой пришлось жить в гребаной машине. Но и потому, что это повергло мою жизнь в хаос. Я потерял очень многое за очень короткое время. Отца, дом, школу и наш район в Лос-Баньосе. Своих друзей. Черт, я чуть жизнь не потерял. Не его вина, что у меня диабет, но он ничего об этом не знает, хотя должен, черт подери. Я же его сын. Я кивнула, внимательно слушая и жалея, что не могу забрать его боль, чтобы ему больше не приходилось страдать под ее гнетом. Миллер поднял на меня взгляд. – Он забрал у меня все. Поселил в душе страх, что в любой момент у меня могут все отнять. Когда я услышал, что ты в больнице, это чуть не убило меня. Потому что, возможно, так яростно оттолкнув тебя, я сам воплотил свой страх в реальность. Он наклонился ближе и прижал мои ладони к своему сердцу. – Оно твое. Всегда. Я буду таким, каким ты захочешь. Останусь тебе другом, если ты только этого хочешь. Больше никакого дерьма, обещаю. Или я стану… кем-то больше. Или пустым местом. Я хочу только, чтобы ты была счастлива. От его слов у меня перехватило горло, а сердце переполнилось чувствами. – Ты никогда не станешь для меня пустым местом, Миллер. Никогда. Выражение его лица стало душераздирающе прекрасным. Миллер склонился ко мне, и, несмотря на отчаянное желание поцеловать его, я прижала руки к его груди. Мы еще не закончили расчищать путь для нашего будущего. – Подожди. Мы должны быть честны друг с другом и всегда обо всем рассказывать, хорошо? Только так мы сможем сохранить наши отношения. Вот настоящий урок, который преподали мне родители. – Ладно, – медленно согласился он. – Я должна тебе кое-что сказать. Он выпрямился на стуле. – Что? Вдох, выдох. – Я целовалась с Ривером. Миллер уставился на меня, его руки замерли. – Когда? – Вчера. – Вчера, – бесцветно повторил он. – Да, и это была огромная ошибка. Я знала об этом до поцелуя и остро осознавала во время. Как будто столкнулись две деревяшки. Больно, неловко и по всем фронтам неправильно. Я видела, как Миллер обдумывает мои слова. И они его не радовали. – Я думала, что ты все еще с Эмбер, и попыталась последовать твоему примеру. Забыть тебя. Но это невозможно. – Нет, как и мне, – ответил он. – Наверное, я не имею права злиться, но просто… мне это не нравится. – Я знаю. И мне не нравилось видеть тебя с Эмбер. Это была не месть, а просто… попытка взять под контроль свои чувства. Но не сработало. Миллер глубоко вдохнул и выдохнул. – Ладно. Что ж, я рад, что ты мне рассказала. – Это еще не все. – Нет? – Он пригласил меня на выпускной бал, и я согласилась. Теперь Миллер отпустил мои руки и потер лицо. – Даже не знаю, то ли заплакать хочется, то ли расхохотаться, как сумасшедший. – Мы пойдем в качестве друзей. И я действительно отношусь к нему как к другу. У нас был потрясающий разговор. Я думаю, что он находится под большим давлением своих родителей. – Извини, если я сейчас не испытываю к нему большого сочувствия. – Ты и не обязан, но должен доверять мне. Мы должны доверять друг другу и все рассказывать. – Тогда скажу тебе, что не хочу, чтобы ты ходила на выпускной с Ривером. – Я собиралась было ответить, но Миллер снова взял меня за руку. – Но ты уже пообещала ему, а я знаю, что важно держать свое слово. Я тебе доверяю, Ви. На мои глаза навернулись слезы. – Это так много для меня значит, Миллер. Как будто у нас есть шанс. – Есть, – ответил он. – Потому что я никогда не хочу потерять тебя. Миллер склонился надо мной, и я сжала пальцы на лацканах его клетчатой рубашки. Сердце гулко колотилось в груди. Наши рты нежно соприкоснулись. Я с тихим всхлипом втянула воздух, и Миллер поочередно поцеловал сначала верхнюю, а потом нижнюю губу. Затем он углубил поцелуй, и я негромко застонала. Тело покалывало, дыхание перехватывало, я закрыла глаза, ощущая, как меня переполняет эйфория, медленно оседая внизу живота. Миллер присел на край кровати, поглаживая ладонью мою щеку и благоговейно прикасаясь ко мне губами. Нежными ласками и осторожным изучением друг друга мы скрепляли обещания – произнесенные и невысказанные – заботиться о сердцах друг друга. Поцелуй постепенно замер, и Миллер отстранился, блуждая взглядом по каждой черточке моего лица. Он провел кончиками пальцев по повязке на моем правом виске. – Ты правда в порядке? Я кивнула. – Меня отсюда выпишут в любую минуту. – Хорошо. Я больше не хочу тебя здесь видеть. – Взаимно, – ответила я, поглаживая его по щеке. – Но поскольку они не торопятся тратить на это свое драгоценное время, сыграешь для меня? – Что угодно. – «Все, чего я хочу». Шайло сказала, что ты написал ее для меня. – Все мои песни для тебя, Ви. Даже те, которые еще не писал. Они тоже будут для тебя. Миллер нежно поцеловал меня, а потом прижался своим лбом к моему. – Я пришел один, – пропел он тихо, почти шепотом, – И песню написал для тебя…[13] Я расплакалась, обвила его шею руками и притянула к себе. Вдыхала свежий запах океана на его коже, буквально впитывала его каждой клеточкой тела. Прижималась к нему крепче, потому что теперь он мой и я никогда не захочу его отпустить. 18 Миллер Май – Куда мы идем? – посмеиваясь, спросил я, пока Вайолет тащила меня по кампусу. Солнце ослепительно сияло, на небе не было ни облачка. – Всегда хотела это сделать, – призналась она. – Опыт старшей школы, который никак нельзя упустить. Держа меня за руку, она направилась от главного кампуса к футбольному полю.