– Аминь. Мы чокнулись пивными бутылками. – Что за история? Я подозрительно уставился на него. – Ты обзовешь меня слюнтяем, предложишь трахнуть кого-нибудь другого и забыть о ней. – Ага, возможно, так и сделаю, – ответил он с легкой усмешкой. Я рассмеялся, а затем покачал головой. – Это безнадежно, вот что я думаю. Она идеальная и богатая, а я бедный безродный ублюдок, с неработающей поджелудочной железой. Я вкратце рассказал Ронану о своих отношениях с Вайолет. Через некоторое время он кивнул. – М-да. Тебе нужно трахнуть кого-нибудь другого и забыть о ней. Мы посмеялись, глядя на пламя, а затем Ронан заговорил тише: – Нет, это чушь собачья. Тебе нужно ей рассказать. – Она до ужаса боится испортить нашу дружбу. Вбила себе в голову, что если мы решимся на что-то большее, то это может нас уничтожить. – И что? Все равно скажи ей. – Не могу. Она меня отошьет, и все уже никогда не будет как прежде. Хотя, думаю, мы и так уже порядком подпортили отношения. Ронан кивнул. – Ну тогда не говори ей. Просто… не знаю. Поцелуй ее. – Ни за что. – А почему бы и нет, черт возьми? – Ну, во-первых, чертовы границы. Она провела черту, когда сказала, как ко мне относится. Как к другу. Я должен уважать ее желания. Ронан фыркнул и допил пиво. Я наклонился вперед и оперся на колени. – Что я могу сделать? Говорил же, мы поклялись на крови. – Когда были детьми. Она подозревает, что нравится тебе? «Она мне не нравится. Я ее люблю каждой чертовой частичкой своей души». Ронан выжидательно вскинул свои густые брови. – Не совсем, – признался я. – Где она сейчас? – Не знаю. – Я ковырнул носком ботинка песок под ногами. – Сегодня вечером вечеринка. Она будет там. – Так иди на вечеринку и скажи ей. – Я просто сказал… – Ты должен бороться, приятель, – прервал меня Ронан, повысив голос, а его глаза вспыхнули от гнева. – Должен, потому что иначе будет слишком поздно. А слишком поздно означает смерть. Он быстро отвел взгляд и сжал кулаки. Его переполняли воспоминания, которые не имели ко мне никакого отношения. Я подождал, пока его отпустит, а потом произнес в сумерки: – Она нуждается… во мне. – Значит, ты для нее вьючный мул. Взваливаешь на себя все ее дерьмо и стараешься облегчить ей жизнь, потому что заботишься о ней. Но что насчет тебя? Ронан резко повернулся ко мне, в его глазах светился невысказанный вопрос: «Ты хочешь быть нужным или ты хочешь быть любимым?» Возможно, мне в голову ударило пиво, а может, это простая истина. Семейная жизнь Вайолет разваливалась у нее на глазах, моя же горела синим пламенем. Если я не смогу спасти хоть что-то хорошее, то ничего не останется. Я встал, отряхнул песок с задницы и взял гитару. – Хочешь пойти? – спросил я. – Там, конечно, будет куча пьяных футболистов, играющих в пивной понг под дерьмовый хаус. Ронан тоже поднялся на ноги и пнул песок в костер. – Пойду. Уже говорил, что прикрою тебя. Мои губы дрогнули в улыбке, когда что-то похожее на радость попыталось заполнить пустоту в душе. Но подозрительность пересилила. – Зачем? – Ты меня не раздражаешь, мать твою. Достаточная причина? – Его тон был резким, но серые глаза излучали тепло. Радость вернулась. – Достаточная. 7 Вайолет Огромный двухэтажный дом Ченса Блейлока на Оушен-авеню оглушал «Годзиллой» Эминема и веселыми разговорами сотни гостей. Басы чувствовались еще на улице, когда мы с Эвелин шли по дорожке, бормоча проклятия. Я воевала со своим обтягивающим мини-платьем. То одергивала вниз, то подтягивала наверх, чтобы лучше прикрыть грудь. – Ты можешь расслабиться? – попросила Эвелин, выглядя потрясающе в черных легинсах и черном топе-бюстье. – Ты просто огонь. Ривер слюной захлебнется, когда тебя увидит. – Чувствую себя полуголой. Она ухмыльнулась. – Вот именно. В прошлой жизни на подобные мероприятия я бы надела исключительно джинсы и толстовку. Это была моя первая домашняя вечеринка, и я чувствовала себя самозванкой. Или шпионкой с «другой стороны», которая явилась подсмотреть, как развлекаются крутые ребята. Они увидят меня насквозь. Но потом я отругала себя за глупость и вспомнила, что однажды сказал Дэвид Фостер Уоллес: «Ты будешь меньше волноваться, что о тебе подумают другие, если поймешь, как редко они о тебе думают вообще». Внутри дома было темно, только кое-где горели маленькие лампы, а над аудиосистемой висела гирлянда. Комнаты наполняли гости. Они разговаривали, танцевали, целовались. Большинство с красными стаканчиками в руках. Каждый уголок дома заполняли люди и музыка. Эвелин взяла меня за руку. – Кухня. Нужно взять себе выпивку. Мы протиснулись сквозь толпу и оказались в просторной, ярко освещенной кухне, которая буквально ослепляла после сумрака остальной части дома. Из кухни открывался вид на большой задний двор, где вокруг бассейна тоже продолжалась вечеринка. Гирлянды сверкали разноцветными огоньками, а на шезлонгах кучковались гости, из рук в руки кочевал тлеющий огонек косяка. Компания футболистов разбила лагерь вокруг бочонка с пивом рядом с огромным кухонным островом из серого мрамора, усеянным бутылками, пустыми стаканчиками и салатницей с вишнево-красным пуншем. Среди компании был и Ривер. – Привет, мальчики. Это первая домашняя вечеринка Вайолет. – Эвелин сунула мне в руку стаканчик и многозначительно посмотрела на Ривера. – Будьте поласковее. Я закатила глаза и покраснела. – Ну спасибо.