— А вы хорошо разбираетесь в травах? Мариванна приосанилась: — Неплохо, да. Меня бабка по малолетству еще выучила. Она сама травница была. Ее ведьмой в селе звали. — Ведьмой, значит? — повторила я. — Да она не обижалась. Вон туда сверните, и на месте. Ориентироваться на местности я умею. И хотя еще не успела изучить здешний лес, но все же сообразила: Мариванна привела меня на то самое место, где мы побывали с Луизой. Вон за тем деревьями мы стояли, вон там девочка упала без сознания. Получается, Лу и в самом деле знала, где именно убили ее отца? Но откуда? Мариванна выбралась из машины и принялась деловито указывать, где стоял джип Лазарева, откуда вели следы протекторов, то есть то, что она в свое время рассказала следователю. Я внимательно слушала, уточняя для себя картину. Наконец Баранова выдохлась и замолчала. Развела руками: — Уж извините, больше ничем помочь не могу. — Да вы присядьте, Марья Ивановна, — приветливо сказала я, указывая на поваленное дерево. Баранова, с опаской косясь на меня, осторожно опустилась на бревно. Я села рядом. В «Сигме» меня учили вести допрос. Информацию можно получить разными способами. Но в работе с таким свидетелем, как пожилая женщина, надежнее всего работает метод пробуждения памяти. На самом деле память человека фиксирует множество деталей, а уже потом начинается процесс сортировки информации. Сознание выделяет ключевые моменты, отбрасывая малозначительные детали, иначе мозг будет загружен ненужной информацией. Именно поэтому, если вы начнете вспоминать какое-то событие — скажем, прошлогоднюю поездку на Бали или встречу миллениума, — то будете раз за разом рассказывать одно и то же одними и теми же словами. Это устоявшееся воспоминание, отлитое в застывшую форму. Информация отобрана, отсортирована, упакована. Из памяти она извлекается готовым блоком, поэтому вы всегда вспоминаете, как ярко горел фейерверк, как Вован свалился в бассейн и какой сон вы видели в самолете. Но напрочь забыли, что сказал президент с экрана телевизора и куда вы поехали с Красной площади. Но этот блок можно разрушить. И тогда вы вспомните массу подробностей. Именно такой фокус я сейчас проделала с Мариванной. Задавая наводящие вопросы, я выяснила массу интересного. Свидетельница описала мне картину не такой, какой запомнила и пересказала следователю, а такой, какой увидела в то майское утро. Итак, я узнала, что машина банкира — темно-серый джип — стояла под деревьями. Выяснила, что накануне прошел дождь и земля была влажной. Тяжелый джип глубоко ушел колесами в почву. Значит, простоял здесь долго — возможно, с вечера. Банкир сидел за рулем. На этом месте я не поверила своим ушам и переспросила. Баранова подтвердила: да, все точно, Лазарев сидел на водительском месте. Интересно, где тогда был охранник? Что, банкир сам вел тачку? Получается, телохранителя с ним не было, когда он поехал в лес? Мариванна сразу не поняла, что перед ней мертвец. Она решила — кто-то из богатеньких обитателей коттеджного поселка перебрал на вечеринке и поехал в лес проветриться — такое уже бывало. Некоторое время травница хоронилась за кустами, надеясь, что чужак уберется из леса. Но сидящий в машине мужчина не шевелился. Тогда Баранова подошла ближе и с удивлением узнала своего хозяина. Лазарев сидел, закрыв глаза и откинувшись на спинку водительского кресла. Стекло было опущено, и Мариванна заметила, что по лицу сидящего ползет большая муха. Вот тогда женщина сообразила, что дело плохо. У няньки был с собой мобильный, связь здесь отличная, так что Баранова позвонила в полицию. — Марина Эдуардовна меня потом очень сильно ругала, — призналась женщина. — Почему, говорит, ты мне сперва не позвонила? А я растерялась, в жизни такого страху не видела. Я успокаивающе похлопала пожилую женщину по руке и продолжила расспросы. Вскоре Баранова начала повторяться, запинаться, и я поняла, что свидетельница выложила мне все, что знает, устала и путается, так что пора сворачивать допрос. Я посадила Баранову в машину и повезла обратно. Умудрившись вытянуть из няньки массу разнообразных сведений, я пометила для себя как ценные два. Острый глаз няньки зафиксировал, что рубашка у Лазарева была застегнута «не на ту пуговицу», а еще за ухом запеклась кровь и виднелся то ли синяк, то ли шишка. Баранова побоялась присматриваться к покойнику. Относительно синяка мне сказать было нечего, а вот рубашка наводила на определенные мысли. Конечно, вполне возможно, что Лазарев сам второпях застегнул рубашку криво. Но я слышала, что Леонид Андреевич был педантом и аккуратистом… Человек неправильно застегивает рубашку, когда одевается в спешке. Может быть, банкир второпях выскочил, к примеру, от любовницы? Спешил домой, чтобы жена не заподозрила, вот и перепутал пуговицы… — Марья Ивановна, — спросила я, поглядывая на няньку, — Леонида Андреевича больше с нами нет, чего уж скрывать. Вы самый доверенный в семье человек… скажите, у него была связь на стороне? Ну, вы понимаете? Нянька польщенно улыбнулась. — Да, я много чего видела и слышала… но чего не было, того не было, — Мариванна разочарованно вздохнула. — Очень он жену любил и дочку. Из дома на работу, из банка своего домой. Что вы, такое не скроешь, мы бы знали! — Не понимаю, о чем это вы, — прикинулась я наивной. Мариванна стрельнула глазами в сторону и пояснила: — Сразу видно, вы себе сами белье стираете. Помада там на рубашке, духами посторонними пахнет, да и на постельном белье следы всякие… Хозяева про такое и не думают, они ж нас за людей не держат, вот и не стесняются. Вот Марина Эдуардовна… — А что Марина Эдуардовна? — хищно вцепилась я в интересную тему. Баранова пожалела, что сболтнула лишнего, но было поздно. — Что, у Марины кто-то был? Да говорите, это останется между нами. — Да чего там, — махнула рукой нянька. — Я от нее мало хорошего видела, скуповата она. Из дому меня выкинула, а я пять лет верой и правдой, Луизочку в зубах носила… На вас-то я зла не держу, вы человек посторонний, — с опаской поглядывая на меня, поспешно проговорила Баранова, — а Мариночка могла бы и поделикатней ко мне отнестись. Ладно, скажу все. Был у нее один. Валерой звали. Высокий такой, красавец, ничего не скажу. Волосы такие длинные, как у девки, в хвост собраны. Марина говорила, одноклассник. Знаем мы этих одноклассников, — скривилась нянька. — А Леонид Андреевич знал об этом… однокласснике? — Да вы что? — выпучила глаза Баранова. — Марина его уж так скрывала. Иногда Леонид Андреевич уезжал по делам, раза два матушку ездил проведать за границу. И тут же этот Валера — здрасте, тут как тут. — И он что же, прямо в доме ночевал? — удивилась я. Марина Эдуардовна, конечно, не Эйнштейн, но на такую глупость даже она неспособна. — Чего не было, того не было, — с сожалением вздохнула нянька, — ни разу. А вот она к нему ездила, это точно. Говорила (тут нянька передразнила Марину): «Милый, я к тетке в Казань поеду, проведаю». А сама к нему. Тетку свою она терпеть не могла. — Где его найти, Валеру этого? — Вот уж понятия не имею, — пожала плечами Баранова. Высадив няньку у ворот ее дома, я распрощалась со словоохотливой свидетельницей и позвонила Сташевичу. Адвокат в последние дни пропал из поля моего зрения. Не звонил, не интересовался здоровьем маленькой Лазаревой, вообще вел себя странновато. Ладно, может быть, у юриста есть и другие дела, и он занят по горло. Вот и сейчас Сташевич приветствовал меня крайне холодно. — У вас ко мне какое-то дело, Евгения? — Да, Иосиф Леонидович, понимаю, как вы заняты, — подпустила я немного яду, — но, надеюсь, вас не затруднит кое-что прояснить. Скажите, какова вероятность, что покойный Лазарев имел связь на стороне? — Связь? Какую связь? — переспросил адвокат. Да, мыслями юрист был далеко. — Любовную, — уточнила я. — Что вы, Евгения! — Сташевич даже рассмеялся. — Это исключено. Леонид Андреевич был преданным мужем и отцом. Кроме того, у него просто не было на это времени. Он почти все свободные дни и часы проводил с семьей, дома. — Ладно, убедили. Теперь второй вопрос: скажите, где работала Марина до замужества? — Господи, зачем вам это? — удивился юрист. И с подозрением спросил: — Евгения, вы что, занимаетесь расследованием убийства? — Не совсем, — уклончиво ответила я. — Что значит — «не совсем»?! Я вас убедительно прошу не лезть в это дело! — В голосе адвоката звучала непривычная злость. — Выполняйте свои обязанности — и достаточно.