— Сэр страж, давайте вместе со своей на конюшню отведу, а вы идите. Епископ, недовольным взглядом проводив удаляющихся воинов, повернулся ко мне: — Простите, что не представился. Я — Конфидус, епископ Конфидус. Так как ваш орден — светская организация, не принуждающая своих членов следовать определенным религиозным догмам, можете называть меня просто Конфидус или даже Кон. Мое происхождение достаточно знатно, чтобы требовать приставки «сэр», но для меня это давно уже не имеет значения и даже смешно. — Тогда я просто Дан — можно без «сэр». — А по праву рождения были «сэром» или право полуденного стража? — Для вас это очень важно? — Ну что вы — просто стариковское любопытство! Стариковское? Да на этом сектанте пахать можно — вместо гусеничного трактора. Он еще и меня переживет, уверен. — Да что это мы на солнцепеке стоим — пойдемте ко мне. Эй! Мара! Принеси в дом обед для сэра стража и распорядись о чае для нас! Пойдемте, Дан, моя скромная хижина сразу за храмом. Живу бедновато и тесно, в мои годы места много не надо. Мимо проскочил мальчишка лет восьми с мешком и деревянной лопаткой, ловко прибрал кучку «яблок», оставшуюся от одной из наших лошадей. Да уж, чистоту здесь поддерживают жестко. * * * Дом «пастора» оказался далеко не мал, скорее наоборот. Снаружи он был столь же аккуратен, как и все остальные постройки деревни, а внутри поразил не только этим: мебель, похоже, талантливый краснодеревщик вырезал. Не верится, что сделана здесь: работа ручная, очень долгая. Неужели на корабле привезли? В любом случае заявленной скромностью здесь и не пахнет — изба сэра Флориса в сравнении с этими хоромами не более чем нищий свинарник. Заметив мой взгляд, Конфидус гордо пояснил: — Племянник сделал, из дуба самомореного — нашлось немного на заболоченном речном рукаве. Богатая земля — чего здесь только не находили. Вы присаживайтесь, обед скоро принесут. Уж извините за промедление — не ждали сегодня гостей. — Стекло тоже сами делаете? — Да, наладили по весне, а то что за храм в рыбьих пузырях? Некрасиво ведь… — Удивлен — когда только все успели. И керамика отличная, как вижу, и дома — загляденье. Или на кораблях много доставить удалось? — Да где уж там много… Мелочи сущие… Считайте, только инструменты и удалось привезти да коров с лошадьми три десятка. — И за это время успели такую деревню поставить? Почти городок… Соль, слышал, морскую выпариваете еще, охотитесь и рыбачите. Если судить по тому, что я вижу, вас тут тысячи три должно было быть. — Что вы — в три раза менее пришло в прошлом году, — польщенно улыбнулся епископ. — Вы просто иридиан не знаете — так, как мы, никто работать не умеет. Ведь с правильной верой в сердце руки усталости не знают. Вот и давятся наши враги злобой: как нас ни разоряй, мы все равно сразу восстанавливаемся и живем не хуже прежнего. Чистота, сытость, красота — в любых условиях добиваемся этого с дивной быстротой. — Видел я Напу вашу — точнее, то, что от нее осталось. А осталось немного… И не заметил среди остатков особых красот — похоже, все силы у вас ушли на этот милый городок, а до деревень мелких руки не дошли. — И это верно, — помрачнел Конфидус. — Для храма старались — без правильного храма не будет правильной жизни. Все от веры начинается, а он — символ веры. Истинный храм должен среди красоты стоять, вот и пришлось от остального отрывать. — Знаете, в здешних местах, как мне кажется, полезнее иметь крепкие стены и умелую дружину, чем красоту разводить. — Дружину… Дан, дружину надо растить, как ребенка, годами, и надо уметь это делать. Откуда у нас такое умение? Его веками вырабатывают — в войнах… в крови. А мы все в мирный труд пускали, как вера требует, — это себя оправдывало, пока сюда не попали. Вот и остались без воинов… А стены наши вы видели — высота хорошая и поставлены хитро. Заглублены почти на мой рост, и не в земле, а в траншее, бревнами обшитой, мертво стоят. А поверху широко просверлены и дубовыми шипами на брусья в два ряда посажены. Вся конструкция мертвая — не расшатать, и еще промеж пары стен глина, земля да камни затрамбованы. А в Талле что? Пусть чуть повыше, но в один ряд бревен с мостками узкими для стрелков. Бревна вкопаны неглубоко — на Бакае привыкли к каменным замкам, от предков доставшимся, и толку в деревянном строении не понимают. И понимать не хотят — все ждут, когда им Кенгуд Восьмой большую подмогу и попов вышлет, чтобы без помех каменоломню устроить и начать возводить все тот же замок любимый — это ведь на несколько лет работа, даже для нас серьезная. Вот и сидят за оградой, которую тощая корова шатает, когда бок чешет. А большой карпида вывернет эти штакетины одним ударом — и не заметит. Вот, посмотрите. Епископ встал, открыл шкафчик, выбрал из ряда книг одну из самых толстых, полистал, положил передо мной: — Карпида, он же мурратель, или, как за форму прозвали его невежественные варвары с островов, — бурдюк. Погибель замков и городков. Самая загадочная из тварей погани и при этом самая безмозглая. Тупой живой таран, способный на многое: разваливает самые крепкие каменные и деревянные стены, очень быстро засыпает рвы и делает подкопы, выбивает ворота и устраивает завалы на улицах, мешая передвижению защитников, не боится ничего, кроме огня, да и тот ему опасен, лишь если подранить серьезно. А подранить его ох как непросто… Я с искренним интересом уставился на рисунок — ведь рассмотреть монстра ночью во всех подробностях не смог… не очень-то он тогда позировал. Каплевидное тело, резко сужающееся спереди, три пары коротких лап с широкими раздвоенными копытами, тщательно прорисовано что-то вроде угловатой чешуи: сзади ее немного, а вот голова закрыта полностью, внахлест. Ни глаз, ни ушей, ни рогов, ни хвоста — гладкая туша с пятачком бронированного носа. — Голова у него иной раз закована в кость целиком, и задирать ее даже некрупный карпида может на полтора-два человеческих роста, после чего с силой опускает вниз — носом будто молотом бьет. От такого удара даже камень трескается, не говоря уже про слабый частокол. Но если стена по высоте больше окажется, то не достать ему до гребня, и приходится колотить башкой, будто тараном. Так что смысла возиться с длинными бревнами и нет — ведь редкий прыгун через такую перескочит. А одним рядом бревен карпиду не остановить — даже без разбега легко проминает. А нашу промять труднее — понизу хорошо закреплены и поверху, а следом земля утрамбованная. А дальше, через три шага, вторая стенка — такая же крепкая. И вкопаны бревна очень глубоко — люди сэра Флориса втрое мельче яму рыли. У них, получается, на подпорках ограда держится — иначе ветром перекосит. Смех один, а не стена… ох уж мне бакайцы: все, что не из камня, — не для них, а с камнем ох сколько возни… за год никак не успеть… Предлагал я сэру Флорису своих людей дать, чтобы научили. Говорю, мол: «У вас на Бакае леса нет, вот и не понимаете, как здесь надо делать, — мы покажем». А он мне: «Мне сейчас главное — поля расчистить да засеять, чтобы не голодать. А как придут главные силы, тогда начнем камень понемногу ломать — место уже есть на примете. До той поры и забора хватит — от мелочи защитит, а серьезный враг подойти не успеет: помощь рядом уже». Вот и дождался… помощи… Тот карпида, что на них напал, у нас так быстро стену не порушит — долго возиться ему придется. А пока будет носом ковыряться, сверху на него много чего интересного можно набросать. Да и снизу есть кое-что… У нас ведь защитники стоять будут на твердой земле, а не на шатком настиле, — при ударах не посыплются вниз. Может, воевать мы не умеем, как эти варвары, но крепости строить нет нам равных — даже Кенгуд это признал: наших мастеров брал, когда за южную линию взялся. И это еще не все — карпиде ведь до стены добраться надо. А у нас помимо кольев крепких и шипов много чего припасено. Видели снаружи заборы? — У стен? Видел. — Это чтобы скотина не забредала — ямы там тайные вырыты, размером немалые. Землю из них пустили на стены, а днище все в кольях. И колья непростые — из сушеной древесины, с особым способом обточенным острием. Если карпида попадется, то брюхо себе во многих местах распорет — у него там шкура нежная. А у нас баллиста имеется и горшки с горючим зельем — бросить можем метко. Все жидкости организма нежити горят хорошо — если повезет, так в своем соку и запечется. А сумеет выскочить — приступ продолжать уже не захочет, не скоро вернется. — Так он на вашу стену не полезет — как в Талле, ворота снесет. По дороге к ним подберется, где ям нет. — Рогаток наставим — замедлят они его. Рогатки у нас хитрые, с крючьями и веревками — оплетут ноги и остановят. А под дорогой у нас подкоп широкий, а в том подкопе… Вот… Конфидус полез в другой шкафчик, достал тростниковый цилиндрик, подошел к камину, высыпал что-то. Чиркнул огнивом, с первой попытки затлел трут. С опаской поднес огонек: ярко пыхнуло, быстро прогорело, в дымоход ушло облако дыма. Порох?! Похоже на то — скверный, но порох. Эти странные еретики, похоже, на все руки мастера — еще и алхимики. — Видели? Зелье особое — страшной огненной силы. В подкопе несколько горшков толстостенных с ним, кольями заряженные. Напротив каждого кола дыра наверх, с трубой широкой — заглушками они прикрыты и сором засыпаны, чтобы не мешали ходить. На ночь их открывают и рогатками обставляют. Карпида ход потеряет, время потратит, выпутываясь из рогаток, а снизу фитиль зажгут, и начнут ему в брюхо колья влетать. Жаль, зелья мало — трудно его делать здесь. Будь мы в своих горах — там проще: в ямах и пещерах гниль набросана старая — веками копилась для хорошего дела. Копья огненные видели, которыми карпиду останавливают? Тоже наша работа — ни у кого такие надежные не выходят. Наши безотказны и жарят на славу. — А зачем такие сложности? Ров проще сделать — отличная защита. Посмотрев на меня странно, епископ покачал головой: — Дан, сделать ров с проточной водой — большое искусство, но даже такой не сильно защитит, а вот навредить может. Засыпать его карпида быстро может или снизу подрыть и завалить стены. И что дальше? Попробуй их быстро поставь. Пролом, даже несколько, за день можно залатать, а такое… Да и вода у нежити всегда под рукой — карпида быстро пламя сбивать может, вновь за дело берясь. Сухой ров нужно глубоким делать, с кольями густо поставленными, а это не везде получится. Честно говоря, нет здесь мест, чтобы городок таким окружить, — только с водой. Да и если бы было… Опасное дело — когда пал Раффин, жители пытались спастись, через дальнюю стену перебравшись, и далее уже до реки добежать. Да только пока изо рва своего бездонного выбрались, нежить их уже наверху поджидала — подоспела. Ров знаменитый был, да только не спас города — две ночи продержался он, и никто не ушел… никто. А не будь рва — спаслись бы некоторые: лодок на берегу хватало, и прыткому до них успеть шанс был. Да и как бакайцам такое сделать, будь место? У них ведь ни одной железной лопаты — деревяшками копают. Оружие — да, отличное, а с инструментами беда, кроме разве что кузнечного. Воины — не работники. Попробуй дерево и глину с камнями покопать. Ров в два роста, лес на колья порубить, вал насыпать и утрамбовать, чтобы частокол не повело. И что? В половодье подмывать стены будет — надо бревнами обшивать и камнем, чтобы оползней не было; а придет карпида — окажется вал во рву вместе с частоколом — вот и думай, что лучше… Похоже, про ров я зря заикнулся — выдал перед свидетелем свою тупость, что для моего статуса нежелательно. Язык мой — враг мой. А эти еретики мне начинают сильно нравиться. Вдруг я когда-нибудь все же надумаю собрать резонатор — надо будет припахать их к делу. Если в Талле, похоже, собрались махровые милитаристы с ограниченным кругозором, то здесь затаился хрупкий рассадник наук и ремесел. Жаль, миниатюрный… Почему жаль? Мне и этих нелегко вытащить будет — Арисат прямо посоветовал всех вырезать, ссылаясь на трудности с реализацией моей затеи. Оценив мое молчание по-своему, епископ покачал головой: — Извините, Дан, увлекся разговором. Вы и без меня все это знаете — книга ведь орденская, вашими стражами написана. — Но в ней не написано про меры защиты вашей деревни. На мой взгляд, сложно, трудоемко, но достаточно эффективно. Но при этом безнадежно — все равно до вас доберутся. Стоит погани ворваться за стену — и все закончится: ваши мужчины — не воины. — Это верно… Я так понимаю: хотите что-то сказать по этому поводу? — Да. После гибели сэра Флориса я приказал его людям возвращаться в королевство. — Вот как? Возвращаться? Вообще-то мы сейчас находимся как раз на землях Кенгуда Восьмого — южная провинция. — Вы понимаете, о чем я: земля земле рознь. — Простите за сарказм — понимаю. — Некоторые считают, что в пути вы будете обузой. Но я так не думаю — каждый человек ценен, и мы не оставим погани никого. Так что готовьтесь — вы тоже должны уйти. — Вы уверены, что нам позволят это сделать? — Я уверен, что, если мы не попробуем это сделать, еще до зимы не останется ни меня, ни вас, ни бакайцев, ни вашей паствы — мы все умрем. — Вероятно, так и будет… Скажите, Дан, а что станет с моей паствой, когда мы вернемся к королю? — Откуда мне знать, я не имею к нему никакого отношения. Здесь земли погани, и я — страж — вправе отдавать приказы. Там же не моя территория, там приказывает король. — Светский суд приговорил нас к ссылке и отобрал имущество — это ведь королевский суд. Если мы вернемся, это будет побег. Беглый еретик вне закона. Знаете, что сделают с нами? Пожалуй, лучше погани сдаться, чем на такое пойти… — Это не побег: это приказ стража. Никто вам такое не поставит в вину. — Дан, я говорю с вами прямо, давайте и вы прямо: нас проще бросить или перебить — зачем вам лишняя обуза со своими проблемами? — Какая обуза? Просто немного потеснимся на стругах и плотах. — Я же просил откровенно: не могу поверить, что вы решились после всего, что было, уходить по морю. Вы кажетесь простоватым, но у вас очень умные глаза и хитрые, — все прекрасно понимаете и пытаетесь казаться невеждой. А ведь сушей добираться до границы — это непрерывный бой получится: мы там и впрямь обузой будем. Вот это да, епископ, пожалуй, не глупее меня. Не имея полной информации, прийти к тем же выводам… Нет, я понимаю, что новости из Талля ему доставили оперативно, вот только про мои открытия и подозрения он знать не может. Или кое о чем сам догадывается? — Конфидус, попрошу о своих предположениях никому не рассказывать. Все знают, что мы готовимся уходить морем. — Я и не собирался на каждом углу об этом рассказывать — просто чтобы вы поняли: недомолвки в моем случае могут показаться неуместными. — Уже понял. Поясняю: морем или сушей, но вы пойдете с бакайцами. В случае нападения будете оказывать посильную помощь — никто от вас особого геройства не ждет. И собраться в путь нужно быстро — через день все должны быть готовы. Вашим людям придется бросить немало нажитого добра — нестрашно: наживете еще. У вас это, как вижу, быстро получается… — Дан, а вы знаете, почему мы оказались здесь? — Вы о религиозных разногласиях с официальной церковью? — Да нет, о чем там говорить… Я о плане Кенгуда Восьмого вернуть эту землю короне. — Я не знаком с его планом, хотя метод исполнения мне показался несколько странным. Признаю, что использование ссыльных или беженцев вроде бакайцев — удачный ход, но без серьезной поддержки смысла в нем нет. А поддержки не было. — Никто и не собирался нас поддерживать — просто отдали погани… — Поясните. Вы обвиняете короля в том, что он сдал иридиан и бакайцев погани?