Барон говорил, что на подготовку Трансмутации ему понадобится час, а то и два. Если Келли управится за час, всё пропало. Если провозится два, есть надежда успеть. — Не надо, Ерастушка! Не возвращайся! — закричала княжна. — Тебя тут убьют! — Княже, попомни про награду-то! — басом прогудел плюгавый стражник. Второй, косая сажень в плечах, пискнул: — Ага, не позабудь! Государыня Маринка Малая колымажка ждала там же, где Ластик ее оставил. Возница клевал носом на козлах. — К Боровицким воротам! — еще издали заорал князь-ангел и рванул дверцу. Бегом добежал бы быстрее, но царев брат пешком не ходит — задержат караульные и пока будут разбираться, зря время уйдет. А так кучер гаркнул: — Его милость князь Солянский! — и стрельцы только бердышами отсалютовали. Сразу за воротами Ластик из возка выскочил — дворами и закоулками до царского терема было ближе. Несся со всех ног, заворотив полы кафтана. В дальнем конце крепости небо багровело сполохами огня, оттуда доносились крики множества людей, но здесь, в западной части Кремля, пока было тихо. Перепрыгнув через изгородь, Ластик оказался на площади перед государевым теремом — и чуть не столкнулся с простоволосым расхристанным бородачом, выбежавшим из-за угла. Это был Федор Басманов, чье подворье располагалось по соседству. Рубаха у воеводы висела клочьями, на лице багровел свежий рубец, с зажатой в руке сабли стекала черная кровь. — Измена! — хрипло крикнул он. — Царя спасать надо! Ко мне на двор Голицын Степка со товарищи пожаловал, денег сулил! Еле вырвался, троих на месте положил! У парадного крыльца было пусто — ни одного караульного. — Где стрельцы?! — страшным голосом взревел Басманов. — Побежали пожар тушить, — объяснил Ластик, взбегая по ступенькам. — Скорей! На первом каменном этаже дворца стражи тоже не было. На втором, где полагалось стоять немцам, повсюду валялись храпящие солдаты. Несколько человек (должно быть, те самые кальвинисты, что не пьют вина) метались между спящими товарищами, не понимая, что происходит. — Это Бона, поручик, их сонным зельем опоил! Неважно, после! Надо царя с царицей уводить! Ластик кинулся по лестнице на третий этаж. Навстречу спускался Дмитрий — полуодетый, раздраженный. — Басманов? Что за ерунда! Слуги прибежали, кричат «Горим!», а потом все попрятались куда-то. Неужто нельзя пожар без царя потушить? Эраська? А ты-то чего здесь? Перебивая друг друга, воевода и Ластик стали втолковывать ему про заговор. Царь смотрел не на них, а на своих поверженных телохранителей, на его ясном лбу пролегла резкая складка. — Юрка, то есть великий государь! Буди Марину, бежать нужно! — схватил его за руку Ластик. — Уйдем через Боровицкие! К москвичам надо, они тебя не выдадут! Стекла задрожали от топота сотен ног, снаружи стало светло, как днем. Царь подбежал к окну, тихо сказал: — Поздно… По площади, обтекая дворец с двух сторон, бежала толпа вооруженных людей. Кровавые блики от факелов вспыхивали на шлемах и доспехах. — Солдаты, кто может держать оружие — ко мне! — громовым голосом приказал Дмитрий. К нему по лестнице взбежали четырнадцать человек — все, кто остался. — Пищали заряжай! Солдаты быстро разобрали с оружейной полки мушкеты, запалили фитили. — Тут он, вор! Неметчина, выдавай самозванца! — донеслось снизу. Загрохотали сапоги, и снизу на второй этаж выплеснулась ощетиненная копьями и саблями орда. — Назад, изменники! — крикнул царь, но его голос утонул в хищном реве. Тогда Дмитрий дернул книзу рычаг, управлявший решеткой — и перед носом у мятежников упал заслон из железных прутьев. Второй точно такой же, перекрывавший доступ на царицыну половину дворца, на ночь и без того всегда опускался. — Пли! — скомандовал царь. Грянул залп, и трое бунтовщиков замертво покатились по ступенькам. Взвыли раненые. Волна атакующих, разбившись о решетку, отхлынула назад. Царские телохранители молча, споро перезаряжали мушкеты. Юрка подобрал с пола алебарду, погрозил толпе: — Что, съели? Я вам не Годунов! В ответ тоже ударили выстрелы. От стен полетели куски известки, щепа. Один из немцев охнул, сполз на пол. Защитники попятились вглубь галереи. — Не вешай носа, — сказал Дмитрий, взъерошив Ластику волосы. — Продержимся сколько-нисколько, а там шляхтичи Вишневецкого подойдут! Где-то отчаянно завизжала женщина, и сразу запричитало, заохало множество голосов. — Фрейлины проснулись, — нервно оглянулся царь. — Решетка там крепкая, а всё же… Вот что, товарищи, я буду держать оборону здесь, а вы берите семерых солдат и бегите на ту сторону. Федор, Эраська, сберегите мне Марину! — Не сумневайся, государь, — пророкотал Басманов. — Живот положу, а царицу в обиду не дам. Эй, немчура! Вот ты, ты, ты и вы четверо, давай за мной! — Шагу от нее не отойду, — пообещал Ластик и побежал догонять воеводу. — «Мы шли сквозь гроход канонады, мы смерти смотрели в лицо!» — донесся сзади голос государя всея Руси. На царицыной половине было куда хуже. Там стоял истеричный визг, раздетые дамы заламывали руки, взывали к Матке Бозке, а то и просто метались по комнатам, ошалев от страха. Хладнокровие сохраняла одна государыня. Марина была бледна и тоже в одной ночной рубашке, распущенные волосы свисали до пояса, но голос не дрожал, взгляд пылал решимостью, а в руке она сжимала заряженный пистоль. Юрка мог гордиться такой женой. — Что, заговор? — отрывисто спросила она. Басманов с солдатами заняли оборону у решетки, а Ластик коротко объяснил Марине, что происходит. — Значит, вся надежда на подмогу Вишневецкого? — спросила она, и свет в ее глазах потух. — Я знаю князя Адама. Он осторожен и не захочет подвергаться опасности. — Ну, значит, народ прибежит царя спасать, — бодро сказал Ластик. — Ничего, решетки прочные, продержимся. Марина стояла у окна, смотрела на языки огня, полыхавшие над городом уже в нескольких местах. Со всех сторон доносились вопли, выстрелы, грохот. Заполошно били колокола во множестве церквей. Похоже, бой шел не только в Кремле, но по всей Москве. — Поляков режут. — Царица зябко поежилась. Прислужница подала шерстяной платок, но Марина повела плечами, и шаль соскользнула на пол. — Рассветет — только хуже станет. Подкатят пушки, разнесут дворец по бревнам… Так всему голова Шуйский? Он — хитрый лис, наверняка всё предусмотрел. Ответить на это было нечего. На лестнице грянул залп, раздались крики. Мятежники добрались и сюда! Фрейлины снова завизжали. — Тихо вы, гусыни! — топнула ногой царица. — Забейтесь по углам и молитесь! Сама, однако, прятаться не стала. Решительной походкой вышла в коридор и двинулась прямо к лестнице. Ластик, как обещал, не отставал от нее ни на шаг. — На-кося, выкуси! — орал кому-то Басманов, смахивая с шеи кровь — кажется, воеводу оцарапало пулей. — Зарядов у нас много, на всех вас хватит! А тебе, Васька-изменник, я брюхо прострелю, чтоб не сразу издох, помучился! Семеро солдат, опустившись на одно колено, держали мушкеты наизготовку. Лица у них были застывшие, напряженные. Заговорщиков Ластик не увидел, лишь на лестнице, по ту сторону решетки, лежали два неподвижных тела — одно ничком, другое навзничь. — Сам Васька тут! — азартно сообщил Басманов, оборачиваясь. — Уговаривал покориться, рычаг поднять. — Он показал на торчащую из стены железную палку, такую же, как на государевой половине. — Пальнул я в него, пса, да не достал! Шла бы ты, государыня. Не ровен час пулей зацепит.