Теперь ситуация была во стократ хуже. Не только себя погубил, но и друзей не спас. Юрка обречен. Марина тоже. А через час или два полоумный доктор опустит Райское Яблоко в кипящую ртуть, и тогда случится историческая катастрофа, как в 1914 году. Бедные московиты семнадцатого века! Жили бы себе, как умели, так нет — приперся из будущего шестиклассник Фандорин, недоделанный спаситель человечества. Притащил с собой роковой Камень, и мало того, что не сумел доставить опасный груз по назначению, так еще упустил его — можно сказать, преподнес на блюдечке единственному на всю Русь человеку, которого никак нельзя было подпускать к алмазу! Да, всё было ужасно. Но — странная вещь — Ластик не плакал. То есть, будь у него побольше времени, он, может, и не удержался бы, но сейчас была дорога каждая секунда. Узник вскочил на ноги, заметался по темнице. Споткнувшись о ноги скелета Фредди Крюгера, не испугался, а только чертыхнулся. Нельзя сдаваться! — сказал он себе. Нужно что-то делать. Подкупить стражников — вот что! Тут это запросто, вон даже караул у Фроловской башни, и тот за десять рублей заговорщиков в Кремль пускает. Бросился к двери, прижался ухом. Два человека. О чем-то между собой переговариваются, лениво. У одного бас, у другого тенорок. — Эй, молодцы! — крикнул Ластик. — Я Ерастий, князь Солянский, государев меньшой брат! Замолчали. — А говорить с тобой, вором, не велено, — строго сказал жидкоголосый. — Это ваш боярин — вор! Он против царя пошел! За это его казнят! И вас тоже по головке не погладят! — На всё воля Божья, — ответил бас. — А ты умолкни. Не велено с тобой говорить. — А вы не говорите. Вы просто слушайте, — попросил Ластик. Караульные заспорили. — Я слушать не буду, — упрямился тенорок. — А я послушаю, — гудел второй — он явно был посмелее. — Слушать-то Ондрей Тимофеевич не воспрещал. Пока они препирались, Ластик лихорадочно прикидывал, что бы им такое посулить. Была у него на поясе золотая пряжка, вся в драгоценных камнях, но предлагать ее глупо — отберут, и дело с концом. — Эй, удальцы! — крикнул он. — Коли сей же час отведете меня к государю, каждый получит по мешку золота и дворянскую грамоту! В том даю вам свое княжеское слово! Басистый крякнул, засопел. — А я не слушаю, — сообщил робкий. — Иль вам царь Дмитрий Иоаннович не люб? Плохо вам при нем живется? — гнул свою линию Ластик. — Царь хороший, — согласился бас. — Неча Бога гневить. Тенорок повторил: — А я не слушаю. — Выпустите меня — станете царевыми спасителями. Честь обретете и богатство. А не выпустите, Дмитрий всё одно бояр-смутьянов одолеет. И тогда вы будете тати и воры. Знаете, что с татями-то бывает? Ах, время, уходило время! — Может, выпустим, а, Микишка? — неуверенно сказал жидкоголосый. — Татям руки-ноги рубят, а после головы. Я видал, о прошлый год. Ух, страшно! Ластик так и застыл. Если уж непреклонный Тенорок заколебался, есть надежда! — Я те выпущу! — рявкнул Бас. — Срубят голову — значит, промысел Божий. А ты, вор, язык прикуси! От отчаяния Ластик аж зубами заскрипел. Попробовал еще поуговаривать, но густоголосый пригрозил связать и засунуть в рот кляп. Что делать? Что делать? Думай, приказал князь-ангел собственной голове и, чтобы помочь ей, дернул себя за волосы. Голова честно постаралась, мозги так и заскрипели. Может, что-нибудь полезное и удумали бы, но в это время за дверью темницы раздались легкие шаги, и звонкий запыхавшийся голос крикнул: — Ну-ка, кто тут? Антипка, Микишка? Отворяйте живо! — Не велено, Соломонья Власьевна. Боярин запорет. — Ништо! Скажете: он ангел, на небо улетел. Батюшка, конечно, вас выдерет, но не до смерти. Что с вас дураков взять. А коли меня ослушаетесь — я вас точно со свету сживу. Не нынче, так после. Иль не знаете, кто в доме хозяйка? Ластик замер, боясь и вздохнуть. Неужели у нее получится? — Ой, боязно, — прохныкал Тенорок-Антипка. — И так лихо, и этак. Что делать-то, Микиша? Бас решительно ответил: — Спасать надо царя-батюшку, вот что. Нам за то награда будет. Слыхал, что князь-ангел говорил? А не спасется государь — на всё воля Божья. Пущай батогами бьют. Ты уж замолви слово, боярышня, чтоб полегче секли. — Замолвлю-замолвлю. Открывайте! Ай да Соломка! В минуту управилась! Загрохотала дверь, Ластик прищурился от света факелов на двух мужиков с боевыми топорами через плечо — один здоровенный (наверно, Микишка), другой плюгавый. Княжна бросилась Ластику на шею, затараторила: — Не могла я раньше, Ерастушка. Меня тоже заперли, в светелке, и холопов приставили, да еще трусливей, чем эти. Пока батюшка со слугами со двора не ушел, никак не выпускали. У Ластика засосало под ложечкой. — Так они уже в Кремль пошли? Давно? — С полчаса. — А доктор что? Ну, англичанин, Кельин? — В думной каморе, с Шарафудиным заперся. — Туда, скорей! Он рванулся к дому, сам не зная, что будет делать. Как в одиночку совладать с бароном? Да там еще душегуб Ондрейка! И все равно — нужно попытаться спасти Камень, даже ценой собственной жизни. Иначе потом до конца дней будешь чувствовать себя подлецом и трусом. Еще ничего толком не придумав, Ластик взбежал на крыльцо и вдруг застыл. Со стороны Кремля донесся приглушенный звон колокола — частый, тревожный. Так на Москве извещают о пожаре. Началось! — Господи! — перекрестилась Соломка. — Сейчас стрельцы тушить побегут, царь без охраны останется… Если немедленно рвануть во дворец, еще можно успеть вывести из капкана Юрку и Марину. От Фроловских ворот, через которые сейчас входят заговорщики, до царского терема не ближе, чем отсюда. Ластик метнулся влево, потом вправо, опять влево. Шли секунды, а он никак не мог решиться, кого спасать — друга или Россию? Позволишь доктору терзать Райское Яблоко — будет страшная война или эпидемия. Это ужасно. Бросишься спасать Камень — предашь друга, а на свете нет ничего хуже. Мозг звал скорей бежать в думную камору, сердце подгоняло: в Кремль, в Кремль! Что такое жизнь двух человек, даже если это друзья, по сравнению с Большой Бедой? — сказал себе Ластик. И, придя к этому здравому, совершенно логичному выводу, поступил прямо противоположным образом: кубарем слетел с крыльца и побежал к тыну — туда, где между бревнами был лаз. — Жди! — бросил он Соломке. — Я скоро вернусь!