Барон приложил руки к груди: — Сделал, твоя светлость. В полночь стражников обносят горячим ромом, чтоб не засыпали. Я изготовил сонное зелье и передал господину Бона. Он уже влил смесь в чашу. Напоит солдат, да и сам выпьет — чтобы потом отвести от себя подозрение. Какой гад этот доктор! Предал Марину, а она ему так верила! Ведь знает, что бояре, убив царя, и царицу не пощадят. С алебардщиками прояснилось. Не изменили царю боевые соратники, продался один только подлый Бона. — Сонное зелье? — покривился Шарафудин. — Не лучше было их насмерть отравить? — Чтобы остальные две роты начали мстить за своих товарищей? — пожал плечами барон. — И встали на сторону поляков? Я думаю, так быстро с шляхтой вы не справитесь. Запрутся по дворам, будут отстреливаться. Могут и день продержаться, и два. — Значит, вся стража сомлеет? Это точно? — спросил боярин. — Кроме кальвинистов — тем вера запрещает пить вино. Но их в карауле всего четырнадцать человек, я проверил. Ваших же, насколько я знаю, во много раз больше. С царскими телохранителями вы справитесь быстро. Как видишь, князь, я выполнил свою часть сделки. Теперь ты выполни свою. Прежде всего покажи мне книгу, о которой ты говорил. Василий Иванович с кряхтением встал, прошел в дальний угол, под божницу, что-то там не то нажал, не то покрутил, и под иконами в стене открылась ниша. — Ух ты! — шепнула Соломка. — А я и не знала, что у него тут схрон. Пошарив, князь вынул из тайника какой-то предмет — и Ластик чуть не вскрикнул. В руках у Шуйского был унибук! Тот самый, что якобы покоился на дне Бела-озера! — Это и есть фолиант, о котором говорила твоя милость? Англичанин с любопытством взял книгу, открыл. — Интересно, очень интересно… Некоторые из рисунков мне понятны, другие нет… И буквы — вроде бы знакомы, а прочесть не могу… — Ты страницу дерни, — посоветовал князь. — Посильней. Вишь, не рвется. А теперь свечкой пожги. Небось, не загорится. Келли рассмотрел бумагу на свет, пощупал и даже лизнул корешок. — Я обязательно изучу эту удивительную книгу. Но помни, князь, что главное — алмаз, который мальчишка носит на шее. Я объяснял тебе. — Получишь, получишь свое Яблоко. — Шуйский потрепал алхимика по плечу. — Мне Философов Камень самому понадобится — когда стану царем и великим князем. Потрясенная Соломка громко ахнула. Зажала себе рот, да поздно — те внизу услышали. Шарафудин схватился за змеиную рукоятку кинжала, завертелся во все стороны. Англичанин прижал к груди книгу. Один Василий Иванович не растерялся. — Это там! — показал он на отдушку (а померещилось, что прямо на Ластика). — Ондрейка, в сени беги, оттуда в чулан! Перехвати лазутчика! Соломка и Ластик кубарем скатились по узкой лестнице. Проскочив кладовку и чулан, князь-ангел вылетел в коридор — и прямо в руки шустрому Ондрейке. — А! — вскрикнул Ластик, чтобы Соломка не вылезала, спряталась. — Ты? — удивился Ондрейка и опустил уже занесенный было кинжал. — Ай да встреча, князюшка! Схватил Ластика за ворот, бегом проволок через одну комнату, через другую, распахнул дверь и швырнул свою добычу на пол, под ноги Василию Ивановичу. — Гляди, боярин, какой у нас гость! Шуйский в первый момент так опешил, что даже попятился. — К-князь? — пролепетал он, бледнея. — Ты почему..? Ты как сюда…? Трусить и блеять Ластику сейчас было нельзя. Спасти царева брата сейчас могло только нахальство. — Еще спрашиваешь? Забыл, кто я? — Ластик вскочил, топнул ногой. — Ангел всюду проникает! Нам, небесным созданиям, всё ведомо! Василий Иванович замигал. Может, и удалось бы заморочить ему голову, если б не вмешался англичанин. — Не слушай его, князь. Никакой он не ангел. Просто хитрый мальчишка, весь напичканный тайнами. Это чудесно, что он сам сюда явился. Гляди, и Камень при нем! Благодарю тебя, о Мурифрай! Шуйский прошипел: — В подслухе прятался? Значит, всё сведал… На мгновение приоткрылся левый глаз, его тусклый блеск был так страшен, что Ластик задрожал. — Стыдно, Василий Иванович. Государь тебя помиловал, приблизил, тысяцким на своей свадьбе сделал, а ты… Что народ про тебя скажет? — Нынешние побоятся рты открыть. Виселиц вдоль улиц понаставлю — живо поумолкнут. А которые после народятся, будут моих летописцев читать. — Шуйский тряхнул кулаком. — Не токмо изничтожу вора-самозванца, а еще и память сотру — и о нем, и о тебе, чертенке. Затеи ваши прелестные (вводящие в соблазн) искореню и враспыл пущу. Чтоб умы не баламутили! — Забери у него Камень, боярин! — каркнул алхимик. Шуйский схватил алмаз в горсть, сорвал с цепочки и сунул англичанину. — На, добывай мне золото! Ластик стоял ни жив ни мертв. Неужели всему конец? Барон же алчно рассматривал Райское Яблоко, гладил его своими толстыми пальцами, даже поцеловал. — Не позволит ли твоя светлость приступить к великому действу прямо сейчас? Я прихватил всё необходимое с собой — знал, что во дворец более не вернусь. Он кивнул на сундучок, стоявший на скамье. — Позволяю. Оставайся тут. И ты, Ондрейка, тож. Лжедмитрия резать и без тебя охотников хватает. Пригляди за колдуном, чтоб не сбежал или в мышь не превратился. — Он — мышкой, а я — кошкой, — улыбнулся Шарафудин. — Зачем мне убегать? — Доктор возбужденно потирал руки. — Незачем мне убегать. Я теперь самый счастливый человек на свете. У меня есть всё, о чем я мечтал. Еще бы только чугунную сковороду да жаровню. Приготовления займут час, много два, а там можно приступать к Трансмутации. Как раз и ты в Кремле управишься, вернешься — а у меня уже готов Магистериум. — Ежели пожелает Господь, — перекрестился боярин на божницу, зияющую разверстым тайником. — Этого-то как? Придушить али шею свернуть? — спросил Ондрейка, мягко беря Ластика за плечи. Келли покачал головой: — Пока не нужно. Меня очень интересует его книга. Он должен помочь мне в ней разобраться. Ты ведь больше не будешь упрямиться, как раньше, мой маленький принц? — насмешливо посмотрел он на Ластика. — А заупрямишься, мы найдем средства развязать тебе язык. — Уж это беспременно, — промурлыкал Ондрейка и впился острыми ногтями пленнику в шею. Ластик взвизгнул. — Будет пустое болтать! — строго сказал Шуйский. — Скоро в Кремль идти. Отведешь мальчишку, поставишь стражу и сюда возвращайся — Кельина блюсти. И боярин повернулся к англичанину, но что сказал ему дальше, Ластик уже не услышал — Шарафудин выволок его из каморы. Провел через весь дом к заднему крыльцу, там подхватил на руки, понес через темный двор. — Куда ты меня? — испуганно забился Ластик. — В знакомые хоромы, — весело ответил злодей, остановившись у дверей подземной тюрьмы. Лязгнул замок, скрипнули ржавые петли, и узник плюхнулся на гнилую солому. Ондрейка еще с минуту постоял в проходе. Напоследок сказал: — Сначала брата твоего самозванца на куски порвем, а после с тобой, кутенком, позабавимся. Любознательно мне, что у ангелов внутри. Думаю, требуха, как у всех прочих. Но все ж таки надо проверить. Обернулся во двор. — Эй, стража! Двое сюда, живо! И дверь захлопнулась. Ластик знал, что есть такое слово — «дежавю». Это когда человеку кажется, будто происходящее уже случалось прежде. Да, да, всё это уже было: темнота, запах гнилой соломы, страх, отчаяние. И мысль: всё пропало. В прошлый раз он плакал навзрыд, потому что ужасно себя жалел — и сам погиб, и задание провалил.