Маркин захлебнулся и пришел в себя. Он лежал на ковре в своей комнате. Кошка Дуся последний раз лизнула его в нос и села, глядя на хозяина нехорошими зелеными глазами. В коридоре трезвонил телефон. Вовка схватился за голову. Волосы у него оказались мокрыми, и к тому же они были перепачканы какой-то грязно-зеленой гадостью, похожей на болотную тину. Телефон звонил. Маркин с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, все тело было непривычно тяжелым. Он с трудом добрался до телефона. Из трубки уже раздавался сигнал отбоя. Вовка дотащился до ванной, глянул на себя в зеркало и испугался. Все лицо его было перепачкано темной жижей, рубашка порвана, руки исцарапаны, словно он перед этим провалился в болото и долго оттуда выкарабкивался. Дуся прыгнула на раковину и довольно заурчала. – Где же ты была? – спросил Вовка, включая воду. Кошка встряхнулась и устроилась поудобнее на покатом крае раковины. Телефон опять зазвонил. Маркин покосился на Дусю. Та спокойно сидела на раковине. Вовка вытер руки и пошел в коридор. В трубке снова послышались гудки. Маркин задумчиво постучал трубкой по телефонной книге, лежавшей рядом на тумбочке, и решил позвонить Маркенсону. В начале учебного года Генриетта Карповна раздала листочки с телефонами всех ребят класса. – Когда-нибудь понадобится, – многообещающе произнесла она. Учительница была права – понадобилось. Вовка вытащил листочек и набрал нужные цифры. К телефону подошла маркенсонова бабушка, древняя и глухая. Сначала она долго не могла понять, кого зовут, потом еще дольше причитала и охала. Из пятиминутного разговора Вовка смог только понять, что и с Маркенсоном что-то произошло. Вернувшись из поликлиники, он заперся в своей комнате, оттуда слышатся какие-то странные звуки, и что вот уже целый час бабушка не может дозваться внука обедать. – Какой обед? – пожал плечами Вовка, кладя трубку на место. – Утро еще. По его представлениям, сейчас должно быть не больше двенадцати. Для проверки своих чувств он глянул на часы и ахнул. Часовая стрелка подбиралась к четырем, а за окном заметно потемнело. – Ничего себе, время летит! – изумился Вовка и кинулся одеваться. Уже надев ботинки, он решил взять с собой Дусю. С ней было как-то надежнее. Но кошка опять не находилась. Пробегав по квартире минут пятнадцать, Маркин махнул рукой и вышел на лестничную клетку. И тут он вспомнил, что не знает, где его ключи. Пока он размышлял, стоит ему идти на улицу без ключей или лучше дождаться маму, дверь перед его носом захлопнулась. Вовка прижал к себе рюкзак, который машинально взял с собой, и попятился. На секунду ему показалось, что он снова слышит странные голоса: «Старший, младший – да придет Каждый призрак в свой черед…» Чтобы заглушить эти голоса, он, громко топоча, бросился на улицу. Из минаевской квартиры, как всегда, раздавались крики – это семейство не умело жить тихо. На звонок долго не открывали. Из-за двери слышался затяжной спор, кто именно должен откликаться, когда в квартиру звонят. Потом голоса смолкли – видимо, ни до чего не договорившись, жильцы решили вообще не открывать. Вовка позвонил снова, и дверь, наконец, распахнулась. На пороге стояла Манька. Увидев Маркина, она смутилась и попыталась скрыться. Вовка очень давно дружил с Серегой и знал, что минаевская квартира похожа на катакомбы – здесь всегда есть где спрятаться. Он схватил Маньку за руку. – Где он? В Манькиных глазах читался настоящий ужас. – Я только померить хотела! – заверещала она. Маркин испугался, что на этот вопль прибежит все семейство, а со старшими Минаевыми ему сталкиваться совершенно не хотелось. Поэтому он отпустил Маньку, и та снова попыталась удрать. Но Вовка упорно шел следом. – Обыкновенная железяка, – злобно прошипела Манька. Она уже вошла в свою комнату. В воздух полетели тряпки, книжки, игрушки. От подобного перемещения вещей бардак в комнате не увеличился, но и не уменьшился. Наверное, туземцы именно так занимались поисками нужного. – На, подавись! – Манька что-то сунула Маркину в руку. – Больно мне нужен ваш металлолом! Вовка ухмыльнулся, услышав знакомое слово. Видимо, Серега успел провести с сестрой воспитательную беседу. На его ладони лежало кривое колечко. И даже не просто колечко, а перстень-печатка. На тонком ободочке крепилась небольшая шляпка с выдавленными буквами. «Т», «С», «И», последние две буквы – в зеркальном виде. – Что это? – Вовка повертел колечко в руках и протянул обратно Маньке. – Что ты мне суешь всякую дребедень? Ты мне лучше клад покажи. Что там у вас лежит? – Ничего не лежит. – Манька сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что брать кольцо у Вовки она не собирается. – Нету больше твоего клада! Хрустикова его обратно закопала! Говорит, у нее видения от него начались. – А это? – Маркин повертел колечком. – Это из коробки. Там все такое было, старое и ржавое. Я вообще не понимаю, почему из-за какого-то барахла столько крика? Хотя бы один драгоценный камешек оказался! А тут… – Закопала? – Вовка сунул колечко в карман. – Пойдем, покажешь место. – Разбежался! – Манька с ногами забралась на кровать. – Мне Серый сказал, что ты весь класс бешенством заразил. Так что близко ко мне не подходи – я визжать буду! И она действительно завизжала. Не на шутку перепугавшийся Вовка выскочил из комнаты. Где-то в глубине квартиры слышались голоса, играла музыка, но никто не вышел поинтересоваться, почему один из членов семьи орет. – Вот дура! – прошептал Маркин, выбираясь на лестничную площадку. – Сама чокнутая, и все их семейство прибабахнутое. Он вышел на улицу. Скорее всего, клад был вновь закопан в том же месте, где его и нашли. Это где-то возле кладбища. Что же, у него есть все шансы самому найти коробку – зимой перекопанная земля всегда заметна. В надвигающихся сумерках Маркин обошел вокруг кладбища. В одном месте к ограде подходили гаражи, за ними располагались детская площадка, двор и двенадцатиэтажный дом. «Вот удовольствие – жить около кладбища», – поежился Вовка, прикидывая, как лучше подобраться к кладбищенской ограде. Он сделал было шаг к гаражам, когда оттуда послышались голоса. Говорили двое – один визгливо что-то доказывал, а второй все время кашлял, глухо отвечая на вопросы первого. Маркин вскарабкался на крышу гаража и, стараясь не очень сильно грохать ботинками по железу, подобрался к краю. Весь пятачок, отделявший ограду от гаража, был перекопан. – Ну что же это! – снова взвизгнул высокий голос. – Олег Владимирович! Это же не могло пропасть. – Работай, работай! – хрипло откликнулась вторая фигура. Первый согнулся. Судя по звуку, он копал большой железной лопатой. – Давай, Валя, давай, – подгонял его второй. – Времени совсем не осталось! «Беличья болезнь», – вспомнил Вовка рассказ приятеля о зверьках, которые прячут, а потом не находят свои запасы. Еще минут пятнадцать поругавшись, незнакомцы выбрались из-за гаражей. Маркин сполз с крыши. Если эти двое ничего не нашли, значит, Манька соврала: ее подружка не закапывала клад обратно, и он все еще находится у нее. Самое время было возвращаться к Минаевой и вытрясать из нее адрес подружки. Вовка посмотрел вслед удалявшимся фигурам. Они тоже знали о кладе. И, видимо, гораздо больше, чем девчонки. А что, если… Искушение было слишком сильным, и Маркин побежал следом за незнакомцами. Идти пришлось недалеко. Пройдя ярко освещенный торговый центр, они свернули во дворы. Здесь мужчины вошли в калитку в ограде, идущей вокруг небольшого двухэтажного здания, обогнули его и спустились в подвал. Когда они скрылись, Маркин подошел ближе и, к своему большому удивлению, прочитал на табличке: Театр-студия «Дверь» Он нерешительно шагнул внутрь. По длинному коридору туда-сюда сновали люди, кто-то громко смеялся. На минуту показалась женщина, одетая в пышное красное платье, длинное, до пола. Это было до того неожиданно, что Вовка пошел за ней. На него налетела девчонка, тоже одетая в длинное платье, в ее волосы был вплетен венок. Увидев Маркина, она хихикнула и убежала.