Вовка стал копаться в своем рюкзаке. – Нас тут с тобой перепутали. – Из рюкзака посыпались тетрадки. – Стул, что ли, дай! Где твоя комната? Эта? – Он толкнул дверь. Около окна стоял стол, на нем лежала открытая толстая тетрадка, между листочками была вложена ручка. На тетрадку падал свет настольной лампы. До прихода Маркина Марков писал. И скорее всего это было не сочинение по русскому языку. – Сейчас найду! Прямо в ботинках Вовка протопал через всю комнату и высыпал содержимое рюкзака на стол. – Ты извини, я быстро. Марков и не думал сопротивляться или возмущаться. Он спокойно наблюдал за Вовкиной возней. – Вот, карточку перепутали. – Маркин наконец нашел медицинскую карточку, которую вчера вручила ему по ошибке медсестра. – Дали мне, а это твоя. Ты же в пятом классе учишься? Ну, вот! Пусть твоя мама распишется, где надо, и завтра забрось эту карточку в медицинский кабинет. Справишься? Только не потеряй! По выражению лица Володи Маркова не было видно, что он что-то понял. Он все так же внимательно следил за навязчивым гостем. Вовка стал спешно собираться. – Ну все, я пошел! Не болей! Оставив вместо тетрадки Маркова свою тетрадку по географии, не такую толстую, но зато такую же исписанную, Вовка метнулся к выходу. – А то мне еще на каток, – зачем-то добавил он, потому что под таким внимательным взглядом очень хотелось что-нибудь сказать. – Бывай! Карточку в школу принести не забудь! Маркин с усилием заставил себя шагнуть за порог. На улице его ждало очередное потрясение – девчонок не было. То они ему в спину дышали, а то исчезли! Вовка потоптался на месте, не зная, куда идти. Первым его желанием было вернуться, отдать несчастному Маркову его тетрадку и забыть обо всех этих делах. В конце концов, его каток ждет! Но любопытство заставило зайти за угол и изучить добычу. У Володи Маркова был неплохой почерк. Довольно разборчиво он вел подробную летопись своего пятого «В» класса, иногда захватывая соседей из «А» и «Б». Кто что сказал, кто как ответил, кто прогулял урок. Наблюдения были дотошными. Тетрадь уже была вся исписана, хотя с начала четверти прошло чуть больше недели. – Детский сад, – в сердцах выругался Вовка, захлопывая тетрадь. Девчонок все еще не было. Можно было тетрадь выбросить, а потом сказать, что никаких записей он и в глаза не видел и ничего не брал. А можно все-таки вернуться к этому затюканному девчонками Маркову. Из чувства мужской солидарности Вовка даже был согласен по головке Маркова погладить. Только бы тот не плакал. Маркин снова перелистал страницы. Сегодня двадцатое. Интересно, какие события успели произойти за неделю с малышами?… Кто прошел по улице, кто позвонил, что сказал вызванный на дом врач… Вовка на всякий случай задрал голову, представив, что в окне над собой увидит бледное лицо Маркова. Вроде никого не было. Так, продолжим. Кто куда пошел… Вчера вызвали на прививку. Ага, вот и Вовкин портрет. «Мальчик на класс старше. Лохматый и испуганный. С похожей фамилией. Маркин». Хм… Это он – испуганный? Ну-ну… Еще на день назад. Аня Хрустикова косо смотрит, поинтересовалась, как Володя себя чувствует. В ответ шел подробный отчет, как Хрустикова себя ведет – не бледна ли, не нервничает ли, не появилось ли в ней что-то странное? «Да они просто влюблены друг в друга! – догадался Вовка. – Конечно! Такое внимание, о здоровье друг друга пекутся». Видимо, Аньке было интересно, что о ней пишут, замечает ли Марков ее чувства. Вот и попросила стащить тетрадку. Маркин пролистнул несколько страниц, ближе к началу четверти. Вторник. Хрустикова снова спросила, не происходило ли с Марковым что-нибудь странное. Весь день на него смотрела, даже до дома проводила. Ну все ясно! Ох уж эта мелюзга! Занимались бы своими амурными делами самостоятельно. Стоп! «Эта ненормальная начала за мной следить». Так, так… Володя Марков и не думал влюбляться! Ему не нравится, что на него обращают столько внимания. Что же между ними происходит? Вовка долистал до воскресенья. Полдня ничего занимательного не было, а потом шел небольшой рассказ о том, как Аня Хрустикова за гаражами около кладбищенской ограды долго копалась в земле, после чего достала проржавевшую жестяную коробку. За этим занятием ее и застал Володя Марков, хозяин записей. Показать коробку Хрустикова отказалась и в полицию не пошла. Дальше шло рассуждение: судя по ржавчине, коробка пролежала в земле лет сто. До войны в этом месте стояла церковь, кладбище находилось при церкви, и раз коробка лежала вне кладбищенской ограды, то… Кого хоронили за кладбищенской оградой? Ведьм, колдунов и актеров – эта профессия раньше считалась бесовской. А значит, украшения эти могли принадлежать актрисе… или колдунье. Если актрисе, то ничего страшного в этом нет. А вот если колдунье, тогда… О том, что вещи, принадлежащие колдунье, несут в себе ее силу, знают все. И если Анька Хрустикова по глупости воспользуется ими – не миновать беды! Вот эту-то беду Марков и высматривал в однокласснице почти неделю, но ничего не замечал. Что же в таком случае искала в Маркове Хрустикова? Ждала, когда он ее выдаст? Но он не спешил это делать. Вовка совсем запутался – кто за кем следит и зачем? Захлопнул тетрадку. Снова встал вопрос: куда ее девать? Отдавать девчонкам уже не хотелось, пусть сами разбираются между собой. А найти Маркова можно будет и завтра, в школе. Маркин забросил тетрадку в рюкзак и предпринял вторую попытку дойти до дома, взять коньки и отправиться на каток. Но и второй раз ему не удалось это сделать. Около дома на него налетел Минаев. – Ты что тут делаешь? – завопил он, страшно выкатывая глаза. – На каток иду, – честно признался Вовка. – А ты что – с уроков сбежал? – Да какие уроки?! У нас в классе бешенство. – Кто? – В Вовкиной голове с трудом соединялась звериная болезнь с их шестым классом. – Ты ушел – тут-то все и началось! – Серега спокойно говорить не мог, он продолжал кричать. – Сначала на Маркушу шкаф свалился! Вовка зажмурился. Маркушин всю жизнь сидел в центре класса, и чтобы на него упал шкаф… этот самый шкаф должен был добежать от стены до его парты. – А потом… – Что потом? – открыл глаза Вовка, потому что Минаев сделал вдруг длинную паузу. – А потом Маркелов с ума сошел! Вовка представил здоровенного спокойного Володьку Маркелова, прожженного двоечника и прогульщика. Его никогда ничто не выводило из себя, даже учителя. И чтобы он взбесился, понадобилось бы какое-нибудь землетрясение. – Мы были в столовой, – рассказывал Серега. – Как всегда, толпа. Малышня еще под ногами путается. И тут вдруг Володьку Маркелова толкнул кто-то. А потом началось! Он озверел, стал метать стулья, столы переворачивать, орать. Его еле старшеклассники успокоили, отвели к завучу. Но он и там все перевернул. Вызвали «Скорую». Что было! Короче, нас всех по домам отпустили и велели на улицу не выходить. Если это бешенство, то, говорят, оно страшно заразное! – А Маркушин что? – вдруг вспомнил Вовка. – А что Маркушин? – стал успокаиваться Минаев. – Его на этой «Скорой» и увезли. Вместе с Маркеловым. – А Маркенсон-патиссон как? – зачем-то спросил Маркин. – А что Маркенсон? – опешил Серега. – С ним тоже что-то должно произойти? – Так произошло или нет? – еще раз спросил Вовка. – Что с ним будет, если он сегодня дома сидит? А вот я кое-что нашел. – И, покопавшись в портфеле, Минаев извлек скомканную бумажку. – Когда шкаф свалился и все забегали по классу, я это около парты Маркушина нашел. Маркин протянул руку, хотя и так догадывался, что в записке. Два слова печатными буквами: «Ты – покойник». – Это все специально подстроено! – с жаром заговорил Серега. – Шкаф на Маркушу упал не просто так… Вовка задумчиво повертел записку в руках. – Как ты считаешь, – вдруг заговорил он, – если около кладбища зарыть коробку, что получится?