Но выйти из школы в этот раз ему не удалось. Около двери, как монумент Минину и Пожарскому на Красной площади, стояла Людмила Алексеевна. Петька затормозил как раз вовремя, чтобы не оказаться в объятиях завуча. – Ткаченко… – строго начала она. Школа слегка сотряслась, зазвенели потревоженные перила – это Димка перепрыгнул пролет своим фирменным прыжком. В следующую секунду он уже выходил на злополучную «финишную прямую». – Ткаченко, – с большим нажимом повторила завуч, пока выражение лица у Димки менялось от радостно-азартного до «не обещающего ничего хорошего любимому брату Петро». А потом в школе, наверное, подпрыгнул каждый кирпичик, из которых были сложены стены. Это остальные участники погони совершили свой «фирменный прыжок десятиклассника», и вырулили из-за поворота. И тут началось столпотворение. Потому что бегущие впереди заметили немую сцену «братья Ткаченко и завуч» и повернули в обратную сторону. Бегущие сзади не поняли, почему поток сменил направление, и пробовали пробиться вперед. Над всей этой кутерьмой веселой трелью заливался звонок на урок. Завуч не повысила голос, она, кажется, даже головы не повернула, но ее услышали все. И даже звонок прервался, давая Людмиле Алексеевне высказаться. – Десятый класс идет на урок и ждет меня. Ткаченко, тебя это тоже касается. – Дернулись оба, но завуч слегка качнула головой в сторону Димки. – Я сказала, десятый класс. А ты, Ткаченко, пойдешь со мной. Больше никто не ошибался. Десятый класс молчаливой цепочкой потянулся на пятый этаж, а Петька чуть ли не вприпрыжку побежал за Людмилой Алексеевной. Все сходилось как нельзя лучше. Он сам менял свою судьбу. Вот если, например, он сейчас головой окно разобьет, его либо в больницу с порезами отправят, либо в милицию за хулиганство. Такого даже Вера предположить не сможет. А значит, около хирургического стола не будет стоять врач с ядом в руке. Да и в участке с ним ничего непредвиденного не случится. Но судьба решила встать на пути Петькиной самостоятельности. Он-то был убежден, что завуч сейчас поведет его к директору или в учительскую, начнет прорабатывать, а может, вообще погонит из школы за родителями. Но Людмила Алексеевна не сделала ни того, ни другого. Она поднялась на третий этаж и толкнула дверь кабинета, где Петька сегодня уже был. Математики. Математичка что-то писала на доске под напряженное молчание класса. Завуч кивнула учительнице, повела бровью в сторону вскочивших ребят и посмотрела на Петьку. – Садись, Ткаченко, – холодно произнесла она. – У вас сегодня шесть уроков. Я хочу видеть тебя после каждого урока. Иначе с этой школой можешь попрощаться. Наверное, именно так кролики чувствуют себя под взглядом питона. Было в глазах Людмилы Алексеевны что-то гипнотическое. Или это на Петьку подействовало осознание своей обреченности. Ведь если он будет отсиживать все уроки, то грузовик станет ждать его на шоссе. И рабочие подготовят свои кирпичи. И шкурка от банана будет пылиться на лестничной клетке. С доски на него снова смотрели злополучные землекопы, которые в очередной раз требовали выполнения нормы. Петька сел за парту, покосился на молчащий сегодня шкаф и полез в портфель за учебниками с тетрадками. Рядом с ним опустилась завуч. Петька замер. Он и так-то в математике не рубил, а под взглядом Людмилы Алексеевны и подавно перестал соображать. Чтобы хоть как-то скрыть волнение, он зашуршал тетрадкой, и его прошиб холодный пот. Пол-обложки и последней страницы в тетради не было. Завуч понимающе закивала своей монументальной прической. Когда на парте оказались записки, ее брови взлетели вверх. «Котик лапку опустил в черные чернила…» – Что это за мерзость? – прошептала она, вставая от негодования. Каблучки возмущенно протопали по проходу. – Это не мерзость, – прошептал за последнее время осмелевший Петька. – Это судьба. Завуч вышла. Класс облегченно вздохнул, и на Петьку одновременно посмотрели тридцать пар глаз. Петька неуютно поежился. Он не привык к такому вниманию. Он даже не подозревал, что появление его в классе с завучем изменит его дальнейшую жизнь. И не совсем в ту сторону, о которой он подумал. – Это от девочки, да? – понимающе закивала Голованова. От любопытства она ухитрилась вывернуть голову на сто восемьдесят градусов и теперь рассматривала замершего с поднятой лапкой котенка, приклеенного к письму. – Не твое дело, – огрызнулся Петька, пряча записки. Еще не хватало, чтобы о его поклоннице говорил весь класс. Может, и зря он ничего не сказал Ленке, потому что та от расстройства, что никакой другой информации нет, придумала свою версию происходящего и пустила ее по классу. Была там и безответная любовь, и попытка Петькиного самоубийства, которую остановила Людмила Алексеевна. Поэтому-то завуч теперь и вызывает к себе Петьку после каждого урока – проверить, жив ли он еще. Ленка даже текст записок придумала. Настоящие письма она, конечно, не отгадала, но смысл приблизительно был такой же. Любовь, кровь и вновь. Все это Голованова подробно описала соседке по парте, а та передала рассказ дальше. К концу урока на вздыхающего Петьку все девчонки смотрели с сочувствием, мальчишки с пониманием, а Ленка Голованова с искренней любовью в глазах. Петька же был слишком увлечен своими мыслями, чтобы заметить такую перемену отношения к себе. Землекопы все еще долбили землю, а Петька мысленно боролся со своей судьбой. По всему выходило, что если он досидит до последнего урока, то не жилец он на этом свете. И уже на том свете ему придется доказывать ненормальной Вере, что он в гробу ее видел, в белых тапочках! Поэтому он решил снова стать хозяином своей судьбы и, как только прозвенел звонок, собрал портфель и пошел к выходу. Впечатлительная Ленка. Она сама придумала историю с несчастной любовью и сейчас почему-то была убеждена, что Петька идет на очередное самоубийство. Решив стать спасительницей, она дала слово от Петьки не отставать. Ах, как романтично все это выглядело в ее глазах! Ткаченко решит застрелиться, и она в последний момент ворвется в комнату. Ткаченко удивленно обернется… Выстрел! Пороховой дым рассеивается. И Ткаченко в ужасе увидит, что пуля попала в Ленку. Перед смертью Ленка признается в своей любви и завещает Петьке всегда помнить ее молодой и красивой. Но далеко Ткаченко не пошел, застыл на школьном дворе. Тут-то его и осенило: – Ей надо просто объяснить, что я ее не люблю, – заорал он и ринулся на спортивную площадку. Нужно было посоветоваться с братом, как себя вести с воздыхательницей. Димка в этом отношении человек был подкованный. Сейчас у брата должна была быть физкультура на улице. Петька забрался на спортивное бревно и принялся ждать. Мимо него с гиканьем пронеслась мелюзга. А потом она же, но в другую сторону. Играли в салки. Игра завертелась вокруг бревна, на котором так удобно расположился Петька. – А ну, идите отсюда! – завопил он, поджимая ноги. Но дети упорно кружились вокруг Петьки и его насеста. Кто-то схватил его за ногу и потянул вниз. – Полегче! – вскрикнул он, с трудом удерживая равновесие. Петька глянул вниз, и ему тут же захотелось протереть глаза. С земли на него смотрел его навязчивый рассказчик страшных историй. – Ты должен умереть! – предупреждающе поднял он палец и исчез. «Маленький мальчик нашел пулемет. Больше в деревне никто не живет», — вспомнилось почему-то. Раздался взрыв смеха и визга, и Петька спиной назад полетел на землю. На короткое время ему показалось, что небо над ним потемнело, а потом взорвалось ярким фейерверком. И этот фейерверк сложился в улыбающееся конопатое лицо. Вера томно сузила глаза. – Петенька, любимый, поскорее бы, – протянула она. – Истомилась я, измаялась. Плохо без тебя. Новый разноцветный взрыв шутих и петард смыл капризное лицо, и небо сразу посветлело. Петька поднялся. Малыши предусмотрительно отбежали в сторону и теперь заговорщически хихикали, с опаской поглядывая на старшеклассника, которого они ухитрились столкнуть с бревна. – Не дождетесь, – погрозил Петька кулаком неизвестно кому и пошел в сторону лесенок. Он забрался на самую высокую лесенку, чтобы его уж точно никто не достал, и потуже закутался в куртку. Зашуршала опадающей листвой липа. Она махала ветками, словно пыталась дотянуться до Петькиной ноги. – Но-но, – подобрал он ноги под себя, – не балуй! Не на того напали! Порыв ветра толкнул Петьку в грудь. «Маленький мальчик на крыше играл.