– Я сказал «нет», – твердо заявил Сиф, и вода в ванне слегка забурлила. Элли радостно захлопала в ладоши. – Видишь? Это ты сделал! Невероятно. Так, а теперь, пожалуйста, коснись воды. Сиф прорычал: – Ладно, ладно… если ты замолкнешь! Он кинулся к ванне, которая по-прежнему бурлила, и сунул в неё руку. Вода тотчас плеснула и зарокотала, и Сиф потрясённо вскрикнул – она потекла вверх по его руке, обхватив её, как рукавом. – Пусти меня, – прохрипел он, но от сердитого окрика море, казалось, лишь усилило хватку. Теперь оно тянуло и засосало его почти по плечо, так что, лишь упёршись свободной рукой в ванну, он сохранял равновесие. Элли бросилась вперёд и, обхватив руками за талию, попыталась оттащить его прочь. Но рука его с тем же успехом могла быть схвачена камнем. По шее у него стекал пот. Мысли Элли лихорадочно завертелись. Она подбежала к полкам, где держала химикалии, схватила две бутылочки с бесцветной жидкостью и, снова бросившись к Сифу, откупорила одну из склянок и сунула ему под нос. – Вдохни, быстро! – велела она. – Что это? – Просто вдохни! Сиф сделал резкий вдох, и глаза его затуманились. Руки и плечи его обмякли, и вода вроде бы выпустила его. Элли пришлось помочь ему добраться до стула. – Что… что это было? – пробормотал он осоловело. – Эфир, – сказала Элли, затыкая бутылочку пробкой. – Это успокоительное. Погляди, ты сразу успокоился. – Но… – глаза у его расфокусированно съехались, – почему вода меня отпустила? – Думаю, потому что она тоже успокоилась. Похоже, что она отвечает на твои эмоции. Вот. – Она вытащила из кармана вторую бутылочку. – Теперь понюхай это. Сиф вдохнул и аж подскочил, вытаращив глаза. Он закашлялся. Вода в ванной забурлила. – А это нашатырный спирт, – гордо сообщила Элли. – Пахнет ужасно, правда? А теперь послушай, там, в соборе, у тебя получалось управлять водой, помнишь? Прежде чем она накатила на тебя. Как ты это делал? – Я не знаю. Это просто… само вышло. Элли кивнула. – Но затем ты слишком разозлился, и поэтому вода тоже разъярилась и нахлынула на тебя. Но, быть может, если бы ты смог управлять своими эмоциями, ты мог бы управлять и морем тоже! Сиф наградил её взглядом, в котором читалось столько эмоций, что Элли угрожающе подняла бутылочку с нашатырём. – Просто не оставляй попыток, а? И он пытался снова и снова: держал руку над поверхностью воды, а когда начинал срываться, то отходил и делал несколько глубоких вдохов, пока вода снова не затихала. Очень скоро половицы были все залиты водой. – Я всё равно его слышу, – сказал Сиф. Он лежал, раскинувшись, на полу, и грудь его тяжело вздымалась. Как и прежде, синие туманные разводы проступили у него на коже. – Что это такое? – поинтересовалась Элли, присев рядом, чтобы разглядеть их в увеличительное стекло. Они кружили и мельтешили, как пугливые рыбёшки. – Почему я могу слышать море в своей голове? – спросил Сиф. – Оно такое гневливое. Или это мой гнев? Уперев подбородок в колени, Элли задумчиво поглядела на него. – Может, тебе нужно вдохнуть немного эфира, а затем попробовать управлять водой, – сказала она. – Элли, ты не слушаешь! – упрекнул её Сиф. – Слушаю! – запротестовала она. – Только ты весь на взводе, и это тебе мешает. Тебе нужно сдерживать свои эмоции. – А я что стараюсь делать?! – закричал Сиф, и морская вода сердито плеснула через край ванны. – Значит, старайся старательнее, – отозвалась Элли. – Может, тебе нужно как-то сосредоточиться. Иногда, когда я разозлюсь, я рисую. Обычно получается очень сердитая картинка, но когда я её заканчиваю, я уже больше не злюсь. – Ты не понимаешь, – сказал Сиф, вставая и запуская пальцы себе в волосы. – Я постоянно думаю обо всех тех людях на площади, как они тогда все жаждали моей смерти. И я думаю о том, что я… я никого не знаю, и я чувствую себя ужасно одиноко, и это выводит меня из себя! – Он резко развернулся, и вода в ванне зашипела. – А затем я вспоминаю, что ведь когда-то я был не один – у меня было множество братьев и сестёр… но только я не помню, кто они. И от этого мне… Лицо его сморщилось, руки сжались в кулаки. Вода вскипела и выплеснулась через края ванны. – Э… наверное, нам нужно устроить перерыв, – обеспокоенно предложила Элли. – Вот, тебе нужно поесть. – Она схватила лежащее на верстаке яблоко и бросила ему. Элли показалось, что он хочет побыть один, и она отошла в дальний конец мастерской. Здесь были приколоты тысячи листов и клочков бумаги, так что ни сантиметра стены под ними не было видно. Она смотрела на набросок, который сделала вчера, – схему горбатого кита с мальчиком во чреве. Сиф прикончил своё яблоко и подошёл к ней. Он, казалось, немного успокоился – вода в ванне молчала. Он наклонился, чтобы рассмотреть рисунок. – Это должен быть я? – Да, – ответила Элли. Он нахмурился. – Почему у меня такая большая голова? – Это набросок пищеварительной системы кита. Я пыталась разобраться… – Как я выжил внутри кита, – договорил за неё Сиф, бегая глазами по рисунку. – Зачем? – Что значит, зачем? – воскликнула она. – Потому что это загадка! Это кажется невозможным, но ты же сумел, значит, это должно быть возможно. – Но это не поможет нам ни поймать Сосуд, ни понять, кто я. – Может, и нет, но это, тем не менее, интересно. Я, знаешь ли, изобретательница. – Я думал, ты просто чинишь сломанные штуковины своей матери. Элли ощетинилась. – Чинить штуковины очень непросто! И я сама придумываю новые вещи! Вроде сетевой пушки и вот того вишнесборщика. Он снимает вишни с самых высоких ветвей, – выпалила она, выпячивая грудь. – Но я не видел на острове никаких деревьев… – И нам нужно узнать, кто ты, – перебила его Элли. – Если мы поймём, как ты выжил, мы сможем разобраться в том, как ты вообще попал внутрь кита. – Она сдёрнула рисунок со стены, чтобы показать ему. – Я почти уверена, что вытащила тебя из желудка кита. Если говорить о человеческом желудке, там полно кислоты, и в нём тебе точно не захочется жить. Но я думаю, что желудок кита, скорее, как у коровы… Сиф? Сиф с любопытством разглядывал пожелтевший листок бумаги, который был скрыт под схемой кита. Элли почувствовала, как сердце её сжала ледяная рука. – Сиф, – повторила она. Но он смотрел неотрывно. Это был рисунок девочки и мальчика в гребной лодке посреди моря. В девочке с её длинными встрёпанными волосами и носом, немного изогнутым набок, легко узнавалась Элли, но догадаться, кем был мальчик, было сложнее. – Кто это? – спросил Сиф, указывая на мальчика. – Ох. – У Элли вдруг пересохло во рту. – Это мой брат. – Но почему у него нет лица? – удивился Сиф. – Почему оно не дорисовано? Холодок пробежал по спине Элли. – Потому… потому что я не могу его вспомнить, – сказала она. И это была лишь наполовину ложь. – Я не знал, что у тебя есть брат, – заметил Сиф. Элли медленно выдохнула. – Был, – проговорила она едва слышно. – Прости, – сказал Сиф. Он довольно долго разглядывал собственные ноги. – Хотелось бы и мне помнить своих братьев и сестёр. – Я знаю, – сказала Элли. Сиф прикрыл глаза. – У меня такое чувство, что если б только я мог их вспомнить, я смог бы вновь отогреться. И ничто не могло бы мне навредить… они бы этого не допустили… – Он не договорил, а затем пожал плечами. – Когда ты думаешь о брате, у тебя тоже появляется такое чувство? Элли заметила, что по щеке у неё ползёт слеза, и сердито смахнула её. Она попыталась вызвать в памяти тот день, когда они вместе отправились в лодке на рыбалку. Но тотчас ужасающий, мучительный холод сковал её тело. – Нет, – проговорила она. – Мне не становится тепло. Ничего похожего.