— …выжжет огненное око! Северный ветер несет смерть! Не сойти с пути, не свернуть… — сумбурные выкрики и бормотание слепого Нье встретили их за углом. — Мертвый ведет живого, мертвый ищет солнца. Зачем мертвому солнце? Стой! Черный от загара крючконосый старик заступил им дорогу. Ветер взметнул белые космы прорицателя Стрижу в лицо, корявый палец ткнул в Шороха. — Куда идешь, бард? Иди на север, беги! Твой дом плачет, луна голодна. Семь черных коней грызут столбы, вырвутся — не догонишь… От слов сумасшедшего в животе зашевелилась холодная тошнота, словно Стриж проглотил лягушку. Черные, без белков и зрачков глаза Нье казались колодцами в Ургаш: пронзали, цепляли и тянули. — Простите, вы нас с кем-то спутали. — Шорох отстранился и обогнул старика. — Путали… путь на север и на юг… — снова забормотал Нье, устремив невидящий взгляд в сторону дворца. И вдруг сказал тихо: — Не ходите, юный мастер, нельзя. Пусть идет один светлый, его не заметят. Стриж с Шорохом переглянулись, словно спрашивая друг друга: не померещилось? — Ах-ха! — не то засмеялся, не то закашлялся старик, отталкивая Шороха. — Река пошла вспять! Ах-ха! Передернув плечами, Стриж устремился прочь от слепого Нье, к дому. Шорох за ним. — Жди здесь, — попросил Стриж. — Еще немного, и я начну верить сумасшедшим. Последние слова он пробормотал, ныряя в тень оплетшего террасу винограда. Ургаш принял его в объятия, позвал: иди глубже, до самого дна! В этот раз Стриж шагнул дальше, чем в гномьем банке. Ровно настолько, чтобы сохранить ощущение себя во времени и пространстве: Хиссова Бездна кружила голову, путала верх с низом и прошлое с будущим. «Подожди, Темный! Мне рано пока!» — заклинал Стриж, нащупывая дорогу к дому. «Здесь, — насмешливо зашипели крылатые силуэты. — Здесь твой дом!» Особняк по улице Серебряного Ландыша с изнанки казался стеклянным ларцом с черными жуками внутри. Ни замков, ни даже дверей — Стриж свободно прошел в кабинет Мастера на втором этаже. Двоих он узнал издалека: кусок непроглядной Тьмы и пятно чистого Света не могли быть никем, кроме настоятелей храмов Хисса и Райны. «Наставник, Родригес, Седой Барсук… — сгустки в сером киселе с трудом приобретали знакомые черты. — А откуда эти? Шис, еще бы услышать, что они говорят!» Стриж всматривался в силуэты, вслушивался до звона в ушах, но не мог расслышать ни звука. Он уже собрался всплыть до обычного слоя Тени, где слышна речь, как знакомый голос сказал: — Не вздумай. Если выйдешь, тебя убьют, и ни Мастер, ни Риллах не помогут. Стриж застыл, не понимая, то ли радоваться нежданному советчику, то ли бояться. — Да не бойся ты, — усмехнулся… кто? Из-за левого плеча показалось радужное мерцание. — Любопытно, да? — мерцание пошло волнами смеха. — Ну, послушай. Может, чего поймешь. Невесомая рука легла на плечо Стрижа. Серый кисель всколыхнулся, прояснился… — …угодно богам. Не в человеческих силах противиться, — ровно твердил светлый настоятель Халлир. — Закон писан для всех! — устало возмущался незнакомый мастер теней. — Рука Бога не имеет права участвовать в испытаниях. Лягушонок должен принять полную присягу немедленно. — Мои ученики пройдут испытания как положено. Вместе. А мастеров теней без ритуала не бывает. Если совет гильдии будет настаивать, я готов выставить моих подмастерьев этой осенью. Раньше двое из них не смогут справиться с Тенью. Вряд ли кому-то нужны сумасшедшие слуги Хисса. — Любая лавина начинается с одного камня, — отстраненно заявил Седой Барсук. — Этот камень уже упал, но вы, — он указал сразу на обоих братьев-настоятелей, — не желаете исправить дело. Видимо, уже и служителям Двуединых личные дела важнее закона. — Все! Достаточно! — оборвал его Риллах. — Можешь сомневаться сколько угодно, Хиссу все равно. Но не смей вмешиваться! Если любой из подмастерьев погибнет до испытаний по твоей вине, ты ляжешь на алтарь. И не умрешь, пока не поймешь: Двуединые не желают, чтобы их слуги дрались меж собой, забывая о служении. Настоятель Темного храма обвел тяжелым взглядом всех присутствующих, на миг задержал взгляд на Стриже. «Спокойно», — шепнул в ухо… слепой Нье?! Риллах дернул уголком рта и перевел взгляд дальше. — Ты, Мастер Ткач Кардалоны, лучше думай, какие заказы принимать, чтобы не терять людей и не потерять жизнь. Твой страх перед земной властью глуп, и еще более глупо оправдываться радением за традиции. Мастер Кардалоны сжал губы и почтительно поклонился жрецу: спорить с истинным сыном Хисса, если он назвал тебя глупцом — лишь доказать его правоту. — А ты, Мастер Ткач Найриссы, готовься. В ближайшее новолуние Найрисса испытает мастерство новых претендентов. Помни о традициях и не преступай закон, все же прочее в твоей власти. — Двуединые сказали, — подтвердил решение брата Халлир и посмотрел прямо на Стрижа. Или на того, кто стоял за его спиной? — Да пребудет Равновесие! — вразнобой согласились Мастера и Седой Барсук. — С сегодняшнего дня претенденты — под рукой Хисса, — добавил настоятель. От слов Риллаха холод пронзил Стрижа насквозь. Испытания меньше чем через неделю. Ласка с Угрем под рукой Хисса — и Канон Полуночи им не указ. Нет, не может быть! Настоятели первыми покинули кабинет. За ними — Седой и Мастер Кардалоны. Мастер Найриссы чуть задержался, остановился рядом с наставником. — Зря. Ты был хорошим Мастером, Морелле. — Он покачал головой. — Неужели оно того стоит? — Стоит, Вальдос, — усмехнулся наставник. — Для меня — стоит. А для тебя — нет. Мастер Найриссы еще раз с нескрываемым сожалением покачал головой и покинул кабинет. А наставник вернулся за свой стол, придвинул том Хмирских Хроник, раскрыл его на закладке и глянул прямо на Стрижа. — Что скажешь, Нье? — Что… — Третий близнец шагнул к Мастеру уже обыкновенным слепым стариком, а не радужным мерцанием. — Ты сделал выбор, прочее уже неважно. — Прорицатель оглянулся на Стрижа. — Выходи, малыш. Может, вам и удастся… На лицо Нье снова легла маска сумасшествия, он засмеялся. — Ква! Ах-ха, ква-ква! Шесть стрижат учились летать. Раз, два, три, первого съела ворона, — начал он детскую считалочку. — Раз, два, три, второй подавился жуком… Ха… Беспорядочно размахивая руками, дергая головой и бормоча считалку, Нье пошел прочь — прямо сквозь закрытую дверь. Стриж провожал его растерянным взглядом. Третий брат? Но как же — ведь близнецов всегда двое! Черный и белый, два бога, два храма… — Я не знаю. Никто не знает, — предупредил его вопрос наставник. — Они слишком стары. Старше империи, может, старше Эльфийского Договора. Говорят, все настоятели во всех храмах — это они, Риллах и Халлир. Только слепой Нье один, но появляется всегда в разном обличье, в разных местах. Зачем, почему — боги не имеют обыкновения объясняться перед смертными. — Я могу позвать Шороха? Мастер кивнул, грустно улыбнулся, словно хотел что-то сказать… и промолчал. Глава 25. Линза 4-й день каштана Шуалейда шера Суардис Она проснулась бодрой, деятельной и полной сил. Она точно знала — все произойдет сегодня. Откладывать больше нельзя. — Вот и я думаю, что откладывать некуда, — послышался голос Энрике. Шу невольно вздрогнула. Упаси Двуединые, Энрике почувствует следы темной силы! Объясняться с ним, Бален и Каем по поводу двух любовников ей все равно придется. То есть по поводу темного шера Бастерхази в любовниках. Против светлого шера Дюбрайна они ничего не имеют. Но Роне… Ну почему, почему все так настроены против темных шеров?! Это несправедливо! И Шу им всем докажет, что Роне — хороший. Они сами увидят, когда Шу, Дайм и Роне станут едины. Интересно, а Конвент признает единение за брак? Ведь по сути бракосочетание — это некое подобие единения, облегченная версия. Наверное, да. Вот будет смешно посмотреть на лицо его императорского высочества, когда он узнает! — Утра, Энрике, Баль, — поздоровалась Шу, садясь на постели и почесывая тут же ткнувшуюся ей в бок Морковку за ушами. — Чудесный день. Артефакт с балкона Альгредо уже забрали? — Разумеется. Мне нравится твой боевой настрой, — отозвалась Бален, по обыкновению явившаяся вместе с мужем. Шу улыбнулась, вспоминая свое ночное похищение, призвала удобные одежки — бриджи, сорочку, мягкий жилет с внутренними карманами — и спрыгнула с постели уже одетой. За ее спиной раздалось недовольное мрявканье: Морковке хотелось еще валяться и чтобы ее чесали. — Что нам сегодня приготовил ужасного наш заботливый сенешаль? — спросила Шу, встряхивая распущенными волосами и заглядывая в зеркало. — На удивление — ничего, — сказала Баль и позвала Морковку: — Кис-кис. Та лениво спрыгнула с постели и с независимым видом подошла к Баль, мол, так уж и быть, позволю тебе себя почесать.