— Не-а, — отмахнулся Стриж. — Ты только посмотри, какая она… — Ага, сиськи ничего так, хотя я не люблю рыжих. — Каких еще рыжих? Она же… нет, ты только посмотри!.. Брат что-то возразил, но Стриж даже не слышал, что именно — он жадно рассматривал Ее. Колдунья, Аномалия, Гроза Зургов, Посланница Светлой и Хиссово Отродье — по версии газет. Самая прекрасная девушка на свете. Стихия. Солнечный удар. Гроза. Да, Гроза — подходило ей больше всего. Она сияла и переливалась всеми оттенками синего и лилового, вокруг нее вихрилось волшебное мерцание — словно разноцветная пыль, словно рой таких ярких светлячков, что им не страшно солнце. И молнии. Настоящие маленькие молнии, голубые и сиреневые, то и дело проскакивали по ее волосам, стекали по платью и шкуре странной черной лошади, очертания которой дрожали и плыли, то и дело показывая то клыки, то призрачные крылья. Но самым главным, от чего не мог оторвать взгляда Стриж, было ее лицо. Узкое, острое, с широко расставленными сиреневыми глазами и крупным бледным ртом, оно было… прекрасным? Опасным? Нет, не то… оно… она, принцесса, была живой. Настолько, насколько только может быть живым единственный человек среди целой толпы кукол… Стриж на мгновение зажмурился, прогоняя наваждение. Что за странные мысли? Тут все живые. И он сам, и Шорох, и наследный принц со свитой, и вся эта огромная толпа — половина Суарда набилась на площадь! Но даже сквозь закрытые веки Стриж ощущал тепло и свет. Лиловый и синий свет волшебства. И ему казалось, что в мертвой тишине он слышит один лишь звук — биение ее сердца, и его сердце замирает, прислушивается… и подстраивается, чтобы биться в такт… Он открыл глаза ровно в тот момент, когда принцесса обернулась и посмотрела прямо на него. В самое сердце. Как стрела. Наверняка он бы упал с дерева, если бы не Шорох. — Ты перегрелся, братишка? Стриж снова зажмурился, до алых пятен перед глазами, напомнил себе, что принцесса не может его видеть сквозь листву каштана и почему-то хрипло ответил: — Похоже на то. Кажется, наша принцесса — настоящая колдунья. — Какая новость, — хмыкнул Шорох. — Братишка, она же Суардис! Между прочим, наш принц тоже истинный шер. Это же здорово! Не знаю, что там опять мутят имперские политики, но король должен быть колдуном. Так заведено Двуедиными. — Да я и не спорю, ты лучше посмотри… она такая… — На твою придурошную улыбку-то? Вижу-вижу. Пора сходить к Устрице До, у кого-то острый недотра… — Заткнись, — неожиданно для себя рыкнул Стриж. — Не смей так говорить о ней! — Э, да все серьезно! — Шорох заржал и пихнул Стрижа в бок. — Мой братец влюбился в принцессу! Да что там в принцессу, в будущую императрицу! А губа не дура! — Шорох, еще слово… — Да здравствует самая прекрасная в империи принцесса! — дурниной заорал Шорох. Его вопль тут же подхватили внизу, а Шорох вскочил на ноги и принялся, подпрыгивая, орать: — Шуалейда! Шуалейда Суардис! Да здравствует Суардис! Торре-торре! В первый миг Стриж опешил. Ну как так можно, у него тут мир перевернулся, а брат… — Слава Суардисам! — радостно вопил брат, размахивая над головой пустым кувшином и заставляя бедный каштан ронять на толпу цветы и листья. — Слава Суардисам! — плюнув на собственные странности, присоединился к нему Стриж. — Торре! Торре! — Суардис! Торре! — надрывалась толпа внизу, заглушая все попытки почтенных граждан Суарда произнести торжественную речь. Глава 16. О гномах и драконах 3-й день каштана Дайм шер Дюбрайн Встретиться с Шуалейдой этим вечером Дайму не удалось. Люкресу словно шершень под хвост попал, а раз чешется под хвостом у августейшей персоны — то покоя не будет никому. И зря Дайм думал, что от него потребуется только организовать на завтра «тайные» встречи с канцлером, торговым советником и еще полудюжиной самых влиятельных шеров Валанты. О нет, это были лишь цветочки. Их шисом драное высочество возжелало настоящих развлечений, а не «провинциальной скукотищи». Вот ровно когда Люкрес, скинув на руки Дайму вышитый золотом френч и развалившись в единственном на всю гостиную кресле, заявил: «Мне скучно, Дамиен!» — Дайм и понял, что дело плохо. И он бы, конечно, мог прикрыться необходимостью прямо сейчас бежать и лично приглашать канцлера на приватную беседу с принцем, но что устроит принц — одному Хиссу известно. А уж принц в компании Бастерхази! Не то чтобы Дайм не доверял Роне, скорее наоборот — прекрасно понимал, что Люкрес не упустит шанса получить с темного шера все возможные развлечения и еще немножко сверх. — Вы желаете танцев с фейерверками или охоты на гулей? — с должной долей подобострастия осведомился Дайм. — Или желаете посмотреть на русалок? Суард — единственное место в империи, где русалки не боятся людей. — Русалки? — заинтересовался Люкрес. — И чем же они хороши, эти русалки? — Дивными песнями и танцами при луне. Незабываемое зрелище! — Бастерхази, а ты видел русалок? — обернулся Люкрес к темному шеру, изображающему полный служебного рвения столб, и Дайм проклял все на свете. Слишком знакомый нехороший огонек разгорался в глазах Люкреса. — Видел, ваше высочество. Они прекрасны и крайне опасны, — сдержанно поклонился Роне. — И как они в постели? Ну, не стесняйся, Бастерхази. Ни за что не поверю, что ты не попробовал. — У них чешуйчатый хвост, ваше высочество, а я не питаю склонности к рыбам. — Фу, какая гадость. Дамиен, ты же не всерьез предлагал мне поиметь рыбу! — Я предлагал вам послушать их песни, брат мой. Люкрес поморщился. — Мне хватит песен и танцев на ближайший год! Эта ваша Шуалейда… боги, какая дура! Но ты был не прав, Дамиен. Не такая уж она и уродина. Что-то в ней есть, да… есть… — Люкрес мечтательно прижмурился. — Наша брачная ночь обещает быть весьма приятной! — Быть может, вы пригласите ее на свидание этой ночью? — предложил Дайм, точно зная: от такого предложения Люкрес откажется. — Юная шера будет в восторге. Она мечтает остаться с вами наедине. Люкрес предсказуемо поморщился. — Пусть помечтает еще пару дней. Сегодня я хочу что-нибудь погорячее, чем невинная дева, у которой в голове одни лишь радужные феи. Боги, какая пакость эти ваши феи!.. Бастерхази, сделай мне арди с пыльцой, должно же быть в этой провинции хоть что-то приятное. — Откинувшись на спинку кресла, Люкрес прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. — Признайся честно, Дамиен, тебе нравится моя невеста? — Разумеется, брат мой, — тоном «глаза бы мои не видели эту гадость» отозвался Дайм. — Она очень сильна, и если ее хорошо обучить, может стать вам достойной супругой. — Да-да, именно обучить… — не открывая глаз, протянул Люкрес и принял из рук Роне бокал вина, понюхал его, улыбнулся еще шире. — Я бы доверил это тебе… а, я все время забываю, что ты предпочитаешь мужчин. — Я очень ценю ваше доверие, брат мой. Если вы пожелаете, я обучу ее высочество основам самоконтроля, это весьма пригодится будущей императрице. — Ты зануда, Дамиен. — Я забочусь о вашем благе и вашей безопасности, брат мой. — Ладно, заботься дальше. А ты, Бастерхази, ты верен мне? — Разумеется, сир, — склонил голову Бастерхази, так и стоящий около кресла. — Ах да, ты же поклялся. Как удобны эти клятвы, не так ли, Дамиен? — Разумеется, брат мой, — так же в точности склонил голову Дайм. Люкрес довольно рассмеялся и, допив драгоценное арди, разбил бокал о подлокотник своего кресла. — Иди сюда, Бастерхази. — Принц осколком бокала указал на пол у своих ног. — Камзол долой. Роне молча опустился на колени и бросил камзол на пол. Дайм восхитился его спокойствию (и самоконтролю), ведь устрице понятно, что Люкрес затеял какую-то несусветную мерзость. — Сорочку… нет, сорочку оставь. А теперь напомни-ка мне, в чем ты клялся? — Верно служить вам, сир, — с каменным лицом отозвался Роне. — Мне нравится, как это звучит. Повтори-ка целиком, темный шер. Хочу услышать твои клятвы еще раз. Дайм еле подавил желание выругаться вслух. Неужели Люкрес что-то заподозрил? С чего? Роне ведет себя так, словно на самом деле связан клятвами, и все шпионы Люкреса продолжают докладывать ему о смертельной вражде между светлым и темным шерами. — Я клянусь исполнять любые ваши приказы, сир, не противоречащие приказам Конвента и моей присяге Конвенту. Хранить в тайне все доверенное вами, сир. Оберегать вашу жизнь и благополучие. — Роне не позволил себе ни намека на эмоции, хотя Дайм знал: сейчас он проклинает Люкреса. — Видят Двуединые. Вспышка Света и Тьмы прошила Дайма — больно, до слез. На миг ему показалось, что стоящий на коленях перед креслом кронпринца Роне — не тот яркий, живой, немножко сумасшедший шер, к которому Дайм уже успел привыкнуть, а такой же полудохлый голем, как лейтенант Диен. Без собственных желаний, без воли, без способности радоваться или грустить. Проклятье. Нет уж, Люкресу не удастся сотворить такое с Роне, хотя ему, без сомнения, хочется. Он же так настойчиво выпрашивал у императора хоть одного голема в личное пользование, что тот отдал Диена. Правда, временно и скорее как надзирателя, чем раба… Проклятье. Только бы Люкрес не вздумал экспериментировать с клятвами прямо сейчас!