— Но королева погибла, да? Несчастный случай? — спросила Шу, уже понимая, что услышит совсем не тот ответ, который хочет услышать. — С виду — несчастный случай. Зная полковника Дюбрайна достаточно близко, ты в это веришь? — Это не Дайм! Он бы не стал… убивать… — Прелестную любовницу своего брата, светлую шеру Лью, — с грустной улыбкой продолжила мама. — Саламандра — это совсем другое… она хотела… — Шу поморщилась, не желая жаловаться маме на уже мертвую обидчицу. — Она в самом деле была твоей подругой? — Нет. Мы не стали подругами, Саламандра слишком амбициозна, чтобы дружить с третьей дочерью захолустного графа, которая к тому же на два десятка лет ее младше. Зато когда я сделалась одной из любимых учениц Светлейшего, Саламандра тут же воспылала ко мне симпатией. Но не взаимно. — То есть ты училась вместе с Даймом? — Тоже нет. Дюбрайн старше, и когда я поступила в Магадемию, он уже служил в МБ. Но мы нередко виделись, он же жил в доме Светлейшего и даже иногда вел занятия вместо него. И если ты хочешь спросить, знал ли он о планах Светлейшего в отношении нашей семьи, я честно скажу — наверняка. Но когда погибла королева Мариса, из офицеров МБ в Суарде был лишь лейтенант Герашан. — Энрике?.. Ты думаешь, это он?.. — Уверена. Энрике моего возраста, — мама ностальгически улыбнулась, — на первых курсах у нас был роман. Ничего серьезного, но мы проводили много времени вместе, и Энрике был в меня слегка влюблен. Он приехал в Суард с каким-то дурацким поручением, в смысле официально, и вел себя… Ну ты же знаешь, он умеет выглядеть совершенно безобидным. Сделано все было очень аккуратно, даже я не сразу догадалась, что королева умерла не случайно. — А Ристана обвинила в этом тебя. Или нет? — Меня. И она права, хоть своими руками я Марису и не убивала. Но я должна была понимать, что интрига Светлейшего не заканчивается на рождении одаренных детей королевской фавориткой. Его цель — восстановление дара в королевской династии. — А ты бы поехала в Суард, если бы понимала? — Не знаю, Шу. Тогда — не знаю. Сейчас бы — да, поехала. Ради Тодора и ради вас с Каетано. Мы были счастливы совсем недолго, и я не знаю, что Светлейший спланировал неправильно. Но после того как Кельмах убил моего маленького Пепе… — Голос мамы опять сорвался, но она помолчала лишь мгновение и продолжила: — Я больше ни на динг не доверяю Светлейшему. И тебе не советую. Не доверяй никому, кроме себя, Шу. Даже Дюбрайну. Нет, особенно Дюбрайну! Ни ему, ни Бастерхази, ни в коем случае. Они оба — глаза и руки глав Конвента, даже если думают, что действуют сами. Помни об этом всегда. — Но мама… я люблю Дайма… как же мне не доверять ему?.. — Любить надо с открытыми глазами, Шу. Реального человека со всеми его недостатками. И понимать, что твоя любовь его не изменит. Ради тебя темный шер не станет честным и милосердным, а светлый интриган не увлечется выращиванием ромашек и не откажется от политики. Если ты готова любить лжеца и убийцу, люби. Возможно, с ним ты будешь счастлива, несмотря на то что он продолжит лгать и убивать. Главное, не пытайся его переделать и не надейся, что он изменится. — Я… я не хочу, чтобы Дайм менялся. Я люблю его как есть. — Тогда у тебя в самом деле есть шанс быть счастливой. Хотя счастливая Суардис — это такая редкость… — У меня получится, мама. — Пусть у тебя получится для начала уберечь себя и Кая. Не оставляй его одного, прошу тебя. Ты нужна ему, а он нужен тебе. Мы с Тео скоро уйдем, и вы останетесь вдвоем. Шу на миг зажмурилась, не позволяя себе заплакать. Вот так едва обрести родителей и узнать, что им осталось совсем немного… но… ведь маме с папой будет хорошо там, в Светлых Садах. А значит… значит… — Мы с папой всегда будем любить вас. Где бы мы ни были, девочка моя. — Я не хочу так… мама… Слезы все равно полились градом, как Шу ни убеждала себя, что плакать вовсе не о чем. Истинные шеры не умирают насовсем, и мама говорит, что они с папой будут вместе. Вот только им с Каем опять придется остаться одним. Совсем одним. Без надежды на чудо. — Я тоже не хочу оставлять вас, Шу. Больше всего на свете я хотела бы вернуться к тебе, к Каю и Тео и прожить с вами еще хотя бы сотню лет, подержать на руках ваших детей. Но это не в моих силах. — Но ты могла бы… я могла бы… ты же сейчас живая и настоящая! Если бы папа увидел тебя такой, он бы… — Умер от потрясения. — Мама приложила пальцы к губам Шу. — Призракам не место в живом мире, а я уже умерла. — Почему? Тебя тоже убили? Кто?.. — Так получилось, Шу. Меня не убивали, я не знаю, почему умерла. Наверное, знает Светлейший, только я не хочу его спрашивать. И ты не спрашивай, не надо. Лучше держись от него подальше и решай за себя сама. Ты сильная, ты очень сильная, моя девочка. Ты справишься. Со своим Источником ты сможешь послать к Мертвому и Конвент, и императора. А я… я всегда буду с тобой. Вот тут. Мама приложила ладонь к груди Шу, и ей стало опять тепло и спокойно. Несмотря на слезы. Несмотря ни на что. Потому что мама любит ее. Даже уйдя, мама все равно любит ее. — Спи, моя маленькая, спи. Пусть тебе приснятся светлые сны, — услышала она сквозь шум прибоя, и волны понесли ее куда-то в наполненную светом и покоем бирюзовую глубину. Глава 12. Дела гильдейские 22-й день холодных вод, Суард Себастьяно бие Морелле, Стриж Отчет об игре в сову и мышь Наставник выслушал без особого интереса, чему Стриж очень порадовался. Говорить ему о Хиссе было нельзя, Хисс же сказал: «Это наша маленькая тайна». Не говорить тоже нельзя, полная откровенность с наставником — первое правило обучения в гильдии. Но все обошлось. — Хорошо. Я не сомневался, что ты справишься, — кивнул наставник, едва дослушав до того, как Стриж прятался в подвалах Винодельческого союза. — У меня есть для тебя приятная новость. Я нашел для тебя нового учителя. — Да, наставник. — Как и положено, Стриж склонил голову, но на самом деле он недоумевал. Какой такой новый учитель? Зачем? Не может быть, чтобы наставник разлучил их с Шорохом! — Маэстро Клайво берет тебя в ученики, — ответил наставник на невысказанный вопрос. — Если справишься, станешь его наследником. — Сам маэстро Клайво? Стриж едва не подпрыгнул на стуле от радости: знаменитый музыкант и лучший в Суарде мастер музыкальных инструментов берет его в ученики! Перед витриной его лавки близ площади Ста Фонтанов Стриж мог стоять часами, разглядывая гитары, скрипки и мандолины. Особенно гитары! Спасибо тебе, Хисс! Спасибо! Быть Рукой твоей и не расставаться с музыкой — что может быть лучше! — После праздника Каштанового цвета пойдешь знакомиться. Стриж едва не ляпнул: почему не сейчас же? Он готов бежать, нет, лететь к маэстро! — …жить у него. Маэстро нужен помощник, от него только что ушел ученик, его пригласили в Метрополию… Слушая наставника, Стриж прикидывал: если их с Шорохом тренировки останутся в прежнем режиме, и уроки зелий у королевского аптекаря, дру Альгафа, и помощь самому наставнику с его конторой перевозок… Когда ж он все успеет? — С конторой «Морелле и сыновья» придется справляться Шороху, — не дожидаясь вопроса, пояснил наставник. — Для тебя карьера менестреля — лучший вариант. Не нужно объяснять почему? Стриж покачал головой. Конечно же не нужно! Для менестреля соломенная шевелюра и синие глаза — мелочь, некоторые красят волосы зеленым и красным, лишь бы привлечь внимание публики. К тому же прекрасный выбор между невидимостью лакея и выпендрежем «гениального» артиста, все равно самого Стрижа не заметят, заметят лишь маску. Ну и наставник прекрасно знал, чем занимается его ученик в Королевском лесу. Наверняка и бывал там, когда Стриж играл. А что Стриж его не заметил — совершенно естественно. Еще не хватало, чтобы кто-то замечал Мастера Ткача, когда Мастер Ткач этого не желает. Спасибо, спасибо тебе, Хисс! На мгновение Стрижа окутала прохладная, ласковая тьма — словно мягкой лапой погладила. — И забудь шалости по карманам, — строго велел наставник. — Ты артист, а не воришка. Привыкай жить честно. Стриж снова кивнул. Честно, как Мастер Ткач, добропорядочный до зевоты владелец конторы дальних перевозок. «Морелле и сыновья. Ваш груз — наша безопасность. Умеренные расценки, гарантия», — такая надпись красовалась над окованной бронзой дубовой дверью дома номер девять по улице Серебряного Ландыша. Ничего общего с развалюхой под облупленной вывеской, ничего общего с одноруким гробовщиком Махшуром — как ничего общего между утопающей в зелени улицей ювелиров и пыльным тупиком убийц и воров. И, разумеется, ничего общего между честным караванщиком и зловещей гильдией: почти никто из трехсот ее членов не знал собственного главу в лицо. Многие вообще были уверены, что теневой гильдией заправляет Махшур, потому что именно он общался со старшинами цеха контрабандистов, цеха карманников, цеха домушников и прочими шулерами и сутенерами А те немногие, кто видел Мастера Ткача в лицо, предпочитали забыть его и не вспоминать даже во сне, чтобы спалось крепче. Про обычных людей и говорить нечего, Хисс заботился о безопасности своих слуг: все, что могло бы хоть как-то связать их с гильдией, мгновенно стиралось из людской памяти, все доказательства, собранные магистратом и Магбезопасностью, терялись, чернила в записях испарялись. К честной жизни Стриж в общем и целом был готов. Почему бы и нет? Того, что наставник платит за мелкие заказы, ему хватит, а из шалостей он уже вырос. После беседы с наставником Стриж отправился в сад. День после игры был законным выходным для всех подмастерьев, и вместо обычных тренировок или же беготни по городу с поручениями все «семейство» Морелле собралось под гранатами и абрикосами — обсудить новости. Новостей было много: наставник пристроил не только Стрижа, но и добрую половину учеников. Так что подмастерья оживленно переговаривались, а Стриж, лениво прислонившись к старому абрикосу, разглядывал их из-под полуприкрытых век и заново оценивал. Вот Угорь — выглядит старше своих восемнадцати. Тонкий, острый, красивый и ядовитый. Нравится женщинам, детям и собакам, прирожденный вожак — такому бы командовать полком, затевать заговоры против короны и славиться первым дуэлянтом. Со шпагой против него сам граф Сильво, — что в народе ласково зовется Шампуром, — слепой котенок. Самая опасная тварь среди подмастерьев. И эту опасную тварь наставник отправил служить в магистрат писарем. Насмешка над шерской заносчивостью? Или урок смирения? Или же — возможность сделать полезную для гильдии карьеру? Что ж, поглядим для начала, как Угорь пройдет испытания. Рядом с Угрем по обыкновению устроился Ласка. Что повадками, что внешностью — кузнец кузнецом. Здоровенный, румяный, громогласный и беспардонный семнадцатилетний детина. Открытое дружелюбное лицо, такому даже ростовщик поверит без залога. Только в глазах иногда проскальзывает что-то хитрое, кунье. И походка не кузнецовая — мягкая, неслышная, словно ласка крадется к пичуге. Ловкий, хваткий, но перестраивается медленно, слишком тяжел: кувалда, а не шпага. Никого не удивило, что Ласку наставник оставил при конторе «Морелле и сыновья» — работники уважают его за рост и силу, клиенты доверяют. Чуть в стороне поигрывал старой подковой Волчок. Кудрявый живчик, руки быстрые, глаза вострые, морда наивная. В карты и кости с ним играть — что торговаться с Хиссом: сам не заметишь, как на шее окажется рабская железка. Зато бедняку подаст и поплачет над увечным котенком. Всегда при нем пара-тройка ножей и отравленный гвоздь, и коробочка зуржьего табака, и хмирские звездочки, и шис знает что еще. Все смертельно опасное, и арсеналом пакостей Волчок владеет в совершенстве. Его наставник предсказуемо отправил работать на ипподром — то ли помощником букмекера, то ли конюшни чистить. Наособицу держался и Простак, этакий обычный пятнадцатилетний подросток из мелких лавочников. Простак и есть простак. Пока не увидишь, как работает клинком и вмиг растворяется в любой толпе, не поймешь, зачем наставник взял ленивого оболтуса. Ему бы только шататься по бабам и валяться в тенечке с ягодным шербетом, а то еще рыться в махшуровых дебетах-кредитах, словно вместо цифр там непристойные картинки. Вот только драться с ним непросто: непредсказуем, как медведь, и так же силен. Собственно, от махшуровых дебетов-кредитов его никуда и не отрывали. Как был при гробовщике помощником, так и остался. А вот Игла жался к Угрю и Ласке — даром что те его привычно не замечали. Иглу можно было бы принять за младшего брата Угря, если б не пегая, словно пыльная, масть и заискивающая, какая-то лакейская манера. Самый младший, еще нет четырнадцати. А на вид — едва дашь двенадцать. Худой, гибкий, тонкие черты, и взгляд, как иглой, насквозь протыкает. И любимое оружие — духовая трубка с иглами. С десяти шагов попадает в летящую муху. Но в ближнем бою слаб, и что намного хуже — навесить ему тины на уши проще простого. Центром всей компании, как всегда, был Шорох. Хоть он и почти не участвовал в общем трепе, и был вроде как сам по себе, а все равно остальные подмастерья на него оглядывались. И правильно. Шорох — умный, как дракон, такой же сильный и опасный. Равно просто убивает любым оружием или без него. Предпочитает парные клинки: одинаково хорошо владеет обеими руками. Усмирит толпу пьяных матросов несколькими словами, рассмешит гробовщика Махшура и уговорит петуха яйца нести. Единственный, к кому не страшно повернуться спиной. Брат. И будущий Мастер Ткач, тут и к Шельме не ходи. Стриж улыбнулся: вот ему повезло! Не будь Шороха, давно бы сбежал из гильдии, и плевать, кто там кому принадлежит: не его это, воровать и убивать. Вот Ласка, Угорь и прочие — им наука ткачей в охотку. Не зря же так довольны: сегодня урожайный день на заказы.