Над этим смеялись оба, а подмастерья Ульриха — молокососы лет под сто — ревниво топорщили бороды. На этот раз в мастерскую они не пошли, по ночам даже гномы спят. В основном. И Стриж вволю поиграл с клинками здесь же, в столовой. И от души восхитился. — Эти — для твоего братишки Шороха, птенец, — сказал по уши довольный Ульрих. — Как быстро вы, люди, растете! Вчера только был мелким, как лягушонок, а сегодня, гляди-ка, уже в дверь не проходишь. — Кто ж виноват, что ваши древние традиции велят делать такие маленькие двери? — ответил Стриж, притворно потирая лоб. — Ай-ай, кто ж виноват, что вы, люди, такие дылды! — покачал головой Ульрих и велел: — А теперь пить чай. Глава 11. Дела семейные 2-й день каштанового цвета, Риль Суардис Шуалейда — Мама! Мама, ты где?.. — крикнула она, через распахнутое окно врываясь в башню Заката. — Здесь, что ты так шумишь, малышка? — Мама поднялась с кресла, где сидела с вышиванием, и протянула руки к Шу. — Иди ко мне, я так соскучилась. — Я тоже соскучилась! Я… — обняв маму, Шу уткнулась лицом ей в плечо и мимолетно удивилась: когда мама успела стать такой маленькой? — Присядь, девочка моя, и расскажи мне, что случилось, — велела мама. Шуалейде стало внезапно так спокойно, так хорошо, словно ей по-прежнему было четыре года, а мир вокруг был добр, прекрасен и безопасен. Весь, кроме страшного темного колдуна Бастерхази… Вот глупости! Никакой он не страшный… — …он хороший, а еще он любит Дайма и меня тоже любит! — взахлеб рассказывала Шу, уткнувшись в мамины колени и ощущая ее ласковую руку на своих волосах. — Он такой, такой… он огненный и золотой, и Дайм тоже золотой, только лазурный и серебряный… Они научили меня, как приручить Линзу, и мы занимались любовью, а потом прилетели феи, вот только Люкрес… мама, давай его прогоним, он гадкий!.. — Конечно прогоним, — согласилась мама. — И гадкого Бастерхази тоже прогоним, он жадный и злой, тебе он совсем не ну… — Нужен! — Шу возмущенно подняла голову. — Мне нужен Роне, он… Он мой! Они оба мои! Я… я выйду замуж за них обоих! Это будет наша Линза, мама, это же так здорово! Она мечтательно прикрыла глаза, вспоминая, как хорошо было ей с ними, с обоими, и почувствовала, как из нее опять изливается сила — рождающаяся в ней самой, где-то внутри, около сердца. Сила лилась и лилась: яркая, разноцветная, чистая. И Линза вокруг Шу откликалась, хаотичные потоки выстраивались вокруг нее, переплетались в красивые узоры, наполненные светом и тьмой, и казалось, вот-вот проступит вписанный в круг треугольник с тремя именами по углам. Шуалейда, Дайм и Роне. Она почти увидела их, почти успела показать маме — смотри, как красиво. — Нет, — строго сказала мама, и стихии замерли, а четкие линии треугольника поплыли. — Темного шера здесь не будет. Никогда. — Но почему? Нам же так хорошо вместе! — Потому что Бастерхази нужна не ты, а только твоя сила. — Неправда, он хороший… мы… вместе мы сможем… — Шу всхлипнула, вспомнив боль Дайма, и сердито вытерла рукавом слезы. — Мы снимем с проклятие с Дайма. У нас получится! — Разумеется, у тебя все получится, Шу. Ты инициируешь Линзу и снимешь проклятие с Дайма. — Вместе с Роне, — радостно подтвердила Шу. — Мама, он такой… он невероятный! Он как ураган, как извержение вулкана, как… он… — Сжигает все на своем пути, оставляя лишь пепел, — нахмурилась мама. — Неправда. Роне добрый. Он помог мне, он помог Дайму! — О боги, ты настоящая Суардис. Такая же упрямая, как твой отец, — в голосе мамы досада мешалась с гордостью. — Ну-ка расскажи мне, что тебе наобещал темный шер. — Мы вместе инициируем Линзу и проведем ритуал единения, станем шерами-зеро, снимем проклятие с Дайма и будем свободны и счастливы. — Я понимаю, ты влюблена и веришь ему. Но подумай, Шу, просто подумай. Так, как учил тебя Энрике. — Конечно, я все хорошо обдумала… — сказала Шу, но почему-то без особой уверенности. — Мне только надо довериться Роне. Мама, Роне никогда не обидит меня! Он меня любит! — Он любит себя и только себя. Ты спрашивала его о сути ритуала, Шу? — Конечно спрашивала! Это просто, надо только хотеть и доверять, без сомнений и колебаний. Мама грустно покачала головой. — Суть в другом, Шу. Связать дар и судьбу, подарить себя целиком и полностью. — Ну да, именно, — закивала Шу. — Роне готов отдать себя, разве тут может быть что-то плохое? — Для него — ничего. Даже для Дюбрайна. Но не для тебя. — Я не понимаю. Почему? — Потому что ты маленькая, наивная и неопытная девочка, а они — взрослые интриганы, им обоим почти по сотне лет! Они задавят тебя и не заметят, но главное, что этого не поймешь ты сама. Ты станешь послушной куклой без собственной воли и желаний, тебе будет казаться, что ты сама чего-то хочешь, но на самом деле для тебя останутся лишь отражения их желаний. Я не хочу для тебя такой судьбы. — Не задавят, они не станут, — нахмурилась Шу. — Бастерхази уже это сделал. Ему нужна Линза, и он убедил тебя ее отдать. — Не отдать, а сделать ее нашей общей. Линзы не убудет от того, что нас будет трое! — Дайм тоже так считает? — Не совсем, но… при чем тут? — При том, что ты можешь очень просто проверить, нужна Бастерхази ты сама или твоя Линза. Если он в самом деле любит тебя, он позволит тебе инициировать Линзу самой. И вот тогда, со своей Линзой, ты хотя бы приблизишься к нему по силе. Если будет так, радуйся моей ошибке и смело соглашайся на ритуал единения. — Но… мама, я не понимаю… — Все ты прекрасно понимаешь, Шу. Ты уже взрослая. Ты так быстро выросла, моя малышка… так быстро… — Мама прижала ее к себе и всхлипнула, но тут же вытерла слезы и продолжила: — Бастерхази говорил тебе о любви, свободе и равенстве. Если он говорил искренне и ничего не скрывал, то ему не нужна Линза. После единения он в любом случае получит свою свободу. А если ему нужна Линза, значит, он тебе лгал. Ты согласна? — Да, это логично, — вздохнула Шу. — Но я боюсь. Вдруг я одна не справлюсь? — Чушь! Это твой Источник, я берегла его для тебя. И я расскажу тебе, как сделать все правильно. Без Бастерхази! — И без Дайма? — Да. Ты должна сделать это сама. Одна. Что тебе рассказал Бастерхази об инициации Линзы? — Нужен треугольник равновесия — свет, тьма и сумрак. Якоря. И… и все. — И каким образом он сам необходим в этой схеме? — Он же сам — тьма, а Дайм — свет, они помогут мне удержать якорные точки и равновесие системы. — Чушь. Для инициации тебе потребуются всего лишь два артефакта, темный и светлый, либо два фиала с кровью темного и светлого шеров. А если ты допустишь сюда Бастерхази, он нарушит равновесие в свою пользу. Тогда ты и Дюбрайн, два доверчивых идиота, окажетесь в его полной власти. Ты хочешь прожить несколько сотен лет куклой черного колдуна, чем-то вроде Эйты? Хочешь такой судьбы для Дюбрайна? Хотя он-то сам должен был сообразить, в его возрасте пора бы научиться думать головой, а не тем, что ниже. — Мама! — Что мама? Я не для того соглашалась на сумасшедший план Светлейшего, не для того отказывалась от карьеры в Конвенте и не для того выходила замуж за твоего отца, чтобы какой-то темный прохиндей обдурил меня и украл то, что принадлежит моим детям! — Какой план Светлейшего, ты о чем сейчас, мама? От растерянности у Шуалейды закружилась голова, и она села прямо на пол, у ног матери. Та же, наоборот, вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате. Ее фигура подернулась разноцветным туманом, и теперь она куда больше походила на стихийный смерч, чем на живого человека. Впрочем, опьянение фейской пыльцой прошло, и Шу отчетливо понимала, что ее мать умерла много лет назад, и сейчас перед ней призрак, Хранитель Источника. Которого, кстати, не было в схемах Бастерхази. Возможно, потому что он не знал? Или Хранитель Источника просто не укладывается ни в какие схемы. — Разумеется, не укладывается. Все эти схемы — чушь. И планы — чушь. — Мама остановилась рядом с Шу, опустилась на пол и взяла ее за руки. — А я была наивной дурой, когда доверяла Светлейшему. — В чем доверяла, расскажи мне. Пожалуйста. Я должна знать! — Конечно должна, девочка моя. И не должна быть послушной куклой в чужих руках. Такой, какой была я. — Но ты же… Ты же любила папу! — Я и сейчас его люблю. Тодор, Тео… — мама тяжело сглотнула и утерла глаза. — Тео — лучший из мужчин, он — мое сердце… Мне так жаль, что вам скоро придется расстаться! Но ты должна знать, Шу. Светлейший прислал меня в Суард, чтобы я родила королю Валанты детей. Он оказался прав, говоря, что это моя судьба. Я влюбилась в Тодора сразу же, с первого взгляда. А он — в меня. Я вовсе не думала, что стану королевой, нам обоим достаточно было только нашей любви. Его супруге было все равно, с кем Тодор проводит ночи, лишь бы ничто не угрожало положению Ристаны. И я думала, что так будет еще очень долго.