- Дуб, говорите? Гм… Если он и впрямь лукоморский, я рядом с ним буду тонок и строен, как тростинка, - задумчиво пробормотал Петрик. Дора незаметно для него показала мне кулак: молчи, мол! Не спугни. - Идем, моя бусинка! - решился дарлинг. - Еще раз, Дорочка, куда конкретно нам двигаться? - По проселку до мостика, по нему на другой берег и дальше все прямо, прямо, пока не упретесь в тот самый дуб, - охотно пояснила Доронина. Оглянувшись на нее и Эмму уже на ходу, я увидела, как они победно стукнулись кулачками. Хутор с поэтическим названием Тухлый расположен в распадке между двумя лесистыми горами. Немногочисленные дома редкой цепью протянулись параллельно мелкой прозрачной речушке. Ширина ее каменистого русла намекает, что этой несерьезной водной преграде свойственно превращаться во впечатляющий поток. Поэтому мостик с берега на берег перекинут хоть и узкий, но высокий и длинный. Шагая по нему, Петрик без устали строил планы: - Тут мы будем купаться… А тут станем стирать белье… Я шла за ним, неслышно вздыхая, но не ропща. Нарядов для дефиле по хутору наш дарлинг привез два больших чемодана, и можно было надеяться, что до стирки у нас дело дойдет нескоро. Вот с купаньем - да, проблема. Хотя я уже присмотрела в сарае при нашей хатке прекрасную жестяную лейку. Она при наличии сучка на крепкой ветке вполне способна превратиться из садовой в душевую. - Бусинка моя, что же ты еле тащишься? - оглянулся на меня дружище. - Шагай бодрей и гляди веселей… и внимательнее: мы ищем лукоморский дуб. - Петь, ты веришь в эти сказки? Русалка, леший, Баба-яга… - Черный кот, золотые рыбки, зеленые человечки! - с энтузиазмом подхватил Петрик. - А почему нет? Смотри, какая местность фантастическая! И, кстати, ночью я видел НЛО. - Ночью ты и ведьм в шифоновых платьях видел, - напомнила я, - только это было во сне. А летающая тарелка как именно тебе явилась? - Фрагментарно, - признался дружище. - Я заметил ее бортовые огни в щель между ставнями. - Это мог быть самолет. - Самолеты так не летают - по затейливой кривой. - В твоей комнате такая широкая щель между ставнями, что в нее помещается траектория движения НЛО? - Если прильнуть к ней глазом - вполне. То есть все в доме льнули щеками к подушкам, а Петрик - глазами к щелям! Я вздохнула: что-то дарлинг наш никак не наиграется в робинзона на затерянном острове. - О! Дуб! Тот самый! - громко обрадовался дружище. - Я не уверена, что это дуб. - Я подошла поближе к могучему дереву с раскидистыми ветвями. - Неважно! Какое-то лукоморское дерево. - Петрик, одной рукой придерживаясь за толстенный серый ствол, пошел в обход предполагаемого дуба, полностью скрылся за ним и уже оттуда, невидимый, громко ахнул. - Что? Что там? - Я поспешила нагнать товарища, влипла в его закаменевшую спину, извинилась, не получила ответа, поглядела, куда он смотрит, - и тоже издала возглас изумления. За дубом прятался замшелый бревенчатый дом. - И впрямь избушка Бабы-яги?! - Я не поверила своим глазам. - Деда-яги, - поправил меня Петрик и присел так поспешно, словно у него живот прихватило. Я не успела заботливо справиться о его самочувствии - дружище и меня потянул вниз: - Спрячься, Люся! Что-то мне подсказывает: незваным гостям тут не рады. Я тоже опустилась на корточки и, опасливо выглядывая из подлеска, рассмотрела избушку. Куриных ног у нее не было, но это меня не успокоило. Голые черепа неведомых зверей, водруженные на колья забора вперемежку с глиняными горшками и прозаическими стеклянными банками, намекали, что курьи ножки свободно могли быть сожраны. Вопрос - кем? - Почему ты сказал, что это избушка Деда-яги, а не его однофамилицы-бабы? - шепотом поинтересовалась я у Петрика. - Туда смотри! - Он указал мне направление подбородком. - Видишь, там стирка сушится? Рубаха и штаны. А Баба-яга носит юбку. Хоть у Васнецова на картинах посмотри, хоть у Билибина. - У Билибина Баба-яга в ступе нарисована, - припомнила я. - По-моему, там не видно, какой у нее низ. Может, как раз штаны. - Люся, серые?! Совсем без декора и с прожженными дырочками? - Петрик всплеснул руками, и мне пришлось несильно стукнуть его по шее, чтобы пригнулся и не высовывался. - Какая представительница прекрасного пола наденет такие убогие порты? Кроме того, внимание на рубаху: она отчетливо мужская. - Откуда ты знаешь? - Из истории русского костюма, Люся, откуда еще? Ты посмотри: это же косоворотка с воротником-стойкой, и она удлиненная - до середины бедра! - И что? - А то, что женская рубаха длинная - до пят! - Ладно, убедил. - Спорить с дарлингом по поводу нарядов - дело гиблое. - Это костюмчик Деда-яги. А где же сам старичок? - В ступе? - предположил Петрик и, как был на корточках, так и двинулся к забору. Вперевалку, но довольно шустро. Почти как русский народный танцор, идущий вприсядку. Я на такие коленца неспособна. Пришлось встать и последовать за другом в полусогнутом виде - а-ля старушка, скрюченная ревматизмом. «О, сойдешь за Бабу-ягу!» - своеобразно подбодрил меня внутренний голос. Вслед за Петриком я подобралась к забору и пережила дежавю: вертикально поставленные бревна разделяли такие же щели, как и ставни в нашей хате. Дружище прильнул к одной такой древнерусской амбразуре, я - к другой, и с минуту мы молча обозревали дом и двор Деда-яги. Картина показалась мне пугающей. Художник Билибин, нарисовавший Бабу-ягу в виде страшной ведьмы с крючковатым носом, пронизывающим взглядом и длинными когтистыми пальцами, оценил бы антураж. Участок за забором густо зарос сорняками, на заднем дворе вообще стеной стоял чертополох в полтора человеческих роста! Старый бревенчатый дом глубоко ушел в землю. Рассохшиеся деревянные ставни на окнах перекосились и пропускали свет. Причем не снаружи - внутрь, а наоборот: пугающее синее сияние лилось изнутри! - А пойдем домой, Петрик? - тщетно сдерживая дрожь в голосе, предложила я. - Ага, сейчас! - ответил дружище. Я подумала, что он со мной согласился, но нет - то был сарказм. Дарлинг вытащил из сумочки-кофра, повешенной через грудь, профессиональный фотоаппарат и принялся тыкать объективом в забор, пытаясь снимать сквозь щели. Камера предательски защелкала, оповещая имеющих уши о ведущейся репортажной съемке. Я беззвучно застонала. «Сейчас я тебя, Ванька, зажарю и съем, - молвила Яга, - предсказал дальнейшее развитие событий мой внутренний голос. - Садись-ка во-о-он на ту большую лопату и в печь полезай». Ваньки среди нас не было, но что-то мне подсказывало: Дед-яга удовлетворится и Петькой - на первое. А Люськой - на второе! В самом деле, никто не любит папарацци, но если они хорошо прожаренные - это меняет дело… Донесшийся со двора длинный пугающий скрип, похожий на мучительный визг, пронял даже Петрика. - Ай в самом деле, пойдем-ка. - Он ловко крутнулся на месте (ансамбль «Березка» завистливо вздохнул) и по-прежнему вприсядку двинулся прочь от забора. Я, преодолевая порыв перекреститься раз-другой, поспешила за ним. Скрывшись за дубом, как за каменной стеной, мы остановились и, тяжело дыша и смущенно переглядываясь, привалились к стволу. - Ты и теперь не веришь в сказки? - наконец спросил меня Петрик необоснованно горделиво, как будто в том, что мы увидели, была какая-то его личная заслуга. Я не успела ответить. - Ш-ш-ш! - змейкой зашипел чуткий дарлинг и толкнул меня, повалив лицом в мох. Мы оба замерли. А вот муравьи, в чью караванную тропу я ткнулась носом, наоборот, засновали энергичнее, и я определенно почувствовала: - Сейчас чихну! - Не смей! - зашептал Петрик. - К дубу кто-то подходит - услышит! Я сердито засопела, удачно сдув докучливых насекомых. Мимо размеренно прошуршал кто-то крупный. Мы на всякий случай полежали еще немного, как насмерть убитые, но потом муравьи окончательно обнаглели и, кажется, всерьез вознамерились утащить на свой провиантский склад наши бренные тушки. - Да заразы такие! - Петрик ожил и множественными легкими шлепками дал понять запасливым насекомым, что они ошиблись - мы еще живы. - Все, Люся, можешь вставать, оно уже ушло.