За стойкой ресепшена сидела та же девушка, что и в прошлый раз. — А Феликса сегодня нет, — заметила она, глядя на постоянную клиентку. — Как это нет? Где он? Разве сегодня не его смена? — растерянно вопрошала Лизавета. — По графику — его, но Феликс отпросился на сегодня. Если хотите, я запишу вас на послезавтра. — Администраторша виновато улыбнулась. — Я позвоню! — Андреева, вне себя от бешенства, толкнула дверь так, что она едва не слетела с петель, и вышла на улицу. — Поехали в ресторан! — В какой? — уточнила я, сев за руль. — В «Эгоистъ», — недолго думая, произнесла Лизавета. Но когда я выехала из Казачьего переулка и проехала два квартала в сторону обозначенного ресторана, Андреева передумала. — Лучше в «Алису». — Но это же на другом конце города, — заметила я. — И что с того? Бензина не хватит? — Моя пассажирка была вся на взводе. — Хватит, — спокойно ответила я. Лизавета не смогла осуществить свой замысел, и у нее началась настоящая ломка. Она ерзала в кресле, то открывая свою сумку от Гуччи в безуспешном стремлении что-то найти там, то поднимая штанины брюк и наклоняясь вниз, дабы рассмотреть какие-то татуировки на ногах. Я вдруг поняла, что страсть к татушкам — это зависимость, сродни наркомании, которую непросто преодолеть. Андреева разукрашивала свое тело вовсе не потому, что ей нравился результат, физическая боль, которая неизбежно сопровождала сам процесс, помогала замаскировать душевные страдания, отодвинуть их на второй план, а может, и куда подальше. Судя по количеству татуировок, Елизавета Константиновна прожила очень непростую жизнь. Но и сейчас, когда она наконец обрела семью и не испытывала финансовых трудностей, прошлое не отпускало ее, заставляя уродовать свое тело, спасая душу. У меня закралось подозрение, что все-таки есть вина Лизаветы и ее четырех друзей, оставшихся в живых, в смерти диггера-проводника. Иначе с чего бы ей так сейчас нервничать? Ресторан «Алиса» оказался закрытым на спецобслуживание. Для Андреевой это стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Ударив от безысходности ногой в дверь, она зашагала по Гагаринскому проспекту, шокируя жителей новостроек своим внешним видом. Я не отставала от нее ни на сантиметр. Но Лизавета меня будто не замечала. Резко свернув к обочине, она стала ловить машину. К счастью, желающих подвезти стареющую неформалку не нашлось. Но зато зевак было хоть отбавляй. Люди останавливались и пытались снять пожилую женщину с зелеными волосами и татуированными руками на камеру своих смартфонов. Я пыталась закрывать ее от папарацци, но Лизавета делала все, чтобы угодить в кадр. Меня не слишком волновали те, кому удалось сфотографировать Андрееву со спины, но вот один паренек, перебегавший дорогу, сделал снимок анфас. — Молодой человек! — обратилась я к нему. — Удалите, пожалуйста, фотографии. — С чего бы это? — усмехнулся он. — Вы что-нибудь слышали о неприкосновенности частной жизни? — Я же на улице ее, — парень с усмешкой кивнул в сторону Лизаветы, — сфотографировал, а не залез к ней в дом. Кстати, а кто это? — Тебе лучше этого не знать. Повторяю еще раз, удали, пожалуйста, фотографии, — стояла я на своем. — Как бы не так! — усмехнулся парень, убирая смартфон в карман джинсов. Мне пришлось заломить его свободную руку и держать ее, пока он не сказал: — Все-все, удаляю. Я проконтролировала, чтобы обе фотографии, на которых отчетливо было видно лицо Андреевой, были стерты, и, примирительно улыбнувшись, сказала: — Извини, но у меня не было другого выхода. Лизавета все еще голосовала у дороги. Я не понимала, с чего это ей стукнуло в голову ехать куда-то без меня. Еще вчера она умоляла меня пожизненно сопровождать ее всюду, теперь же, забыв об угрозе со стороны Дениса Ставрогина, Андреева демонстрировала, что не нуждается в моих услугах. Ни на секунду не забывая о задаче, которую Дмитрий поставил передо мной, я делала все возможное, чтобы Елизавета Константиновна во всей своей красе не попала на просторы интернета. Стоит только кому-то опубликовать ее фотографию, как непременно найдется тот, кто узнает в этой зеленоволосой женщине матушку владельца строительной компании «Алмаз» и напишет о том, кто она такая, в комментарии. Пойдут обсуждения, репосты, новые комментарии. Все это не слишком хорошо отразится на деловой репутации моего клиента. Две девушки добровольно согласились удалить снимки, а одному мужчине средних лет мне пришлось заплатить за то, чтобы он уничтожил сделанные кадры. Так проблема решалась быстрее, а мне следовало поторапливаться, потому что перед Лизаветой наконец остановилось такси и она уже заносила ногу в салон авто, когда я приблизилась к ней со словами: — Прошу вас, не делайте этого! — Это еще почему? — огрызнулась Андреева. — Потому что я знаю один хороший ресторанчик неподалеку отсюда и предлагаю пообедать там, — сказала я вполне доброжелательным тоном. — Эй, мы едем или не едем? — осведомился таксист-гастарбайтер. — Время тикает. Елизавета Константиновна взглянула на не слишком приветливое узкоглазое лицо водителя такси и решила принять мое предложение. Громко хлопнув дверцей белой с желтыми шашечками «Шкоды Октавии», она направилась к моему «Фольксвагену». Таксист, высунувшись из открытого окна, что-то крикнул нам вслед на своем родном языке и рванул с места. — Где твой ресторан? Поехали! — скомандовала Лизавета. — А то у меня уже желудок от голода сводит. Надо было все-таки пойти на поминки. На самом деле я понятия не имела, есть ли тут поблизости другой ресторан, сказала первое, что мне пришло в голову. Это сработало, но надолго ли? Мне повезло, через квартал мне на глаза попалась вывеска ресторана «У Маруси» и около него даже нашлось свободное местечко. Заглушив двигатель, я мягко спросила, указав легким кивком на седой парик, валявшийся на приборной панели: — Наденете? — Ты из меня веревки вьешь, — процедила Лизавета сквозь зубы, водрузила на голову парик, а затем сняла со спинки блузку и надела ее. Ресторанчик располагался в полуподвальном помещении и был стилизован под русский трактир. Посетителей там было немного. Просканировав взглядом окружающее пространство, я обнаружила несколько камер и выбрала столик, часть которого, как мне показалось, находилась в «слепой» зоне. Туда я Лизавету и усадила. Сама же я расположилась напротив нее. Нам подали кожаные папки с меню. От меня не скрылось, что Елизавета Константиновна сразу же стала изучать последние страницы, на которых были представлены алкогольные напитки. — Жалко, текилы нет, — вздохнула она. — Придется пить водку. Составишь мне компанию? — Я за рулем. — Можно подумать, это проблема! Оставишь тачку здесь, домой поедем на такси. — Зачем такие сложности? Тем более у меня нет никакого желания пить. — Надо помянуть Алексея. Неужели ты откажешься? — подначивала меня Лизавета. — Откажусь, я ведь его не знала. — А мы втроем в одном классе учились — я, Лешка и Танька. Она к нам в седьмом пришла, и Кострицын пропал… — Лизавета прервала свои воспоминания, потому что к нам подошел официант. Она первым делом заказала графинчик водки, и я поняла, что культурно пообедать не получится. Запретить Елизавете Константиновне пропустить рюмку-другую горячительного я не могла, да и не собиралась этого делать — все запреты только еще больше раззадоривали ее. К тому же повод сегодня был уважительный. Лизавета опьянела после первого же глотка и стала кричать на весь ресторан, что никому не удастся ее запугать. — А если кто-то вздумает это сделать, то будет иметь дело с ней, — она взмахнула рукой в мою сторону. Рукав ее шелковой блузки соскользнул к локтю, обнажая татуировки. Опрокинув вторую рюмку, она сняла парик и швырнула его на свободный стул так, что он упал. Проходившая мимо официантка подняла его и положила на стул, не проявив при этом никаких эмоций. Лизавета делала все, чтобы привлечь к себе внимание, но надо отдать должное персоналу «У Маруси» и немногочисленным гостям этого заведения — ни у кого глаза на лоб не лезли, когда с моей спутницей происходила одна трансформация за другой. Андреева не только парик сняла, но и блузку, оставшись в топе без рукавов, так что благочестивая седоволосая дама постепенно превратилась в пьющую престарелую неформалку. Когда она собралась звонить Николасу, чтобы позвать его в ресторан для продолжения застолья, я отобрала у нее смартфон, расплатилась за обед и повела ее к выходу. Лизавета сопротивлялась, кричала, что в этот скорбный день у нее есть законное право немного выпить, но мне все-таки удалось вывести ее на улицу, усадить в свою машину и пристегнуть ремнем безопасности в переднем пассажирском кресле. Пока я обходила «Фольксваген», чтобы сесть за руль, Андреева тщетно пыталась отстегнуться, но не смогла. На всякий случай я заблокировала дверцы, и мы тронулись с места. Елизавета Константиновна потребовала, чтобы я отвезла ее к Николасу, что я делать, разумеется, не собиралась. Поначалу нам было просто по пути, Лизавета убедилась, что мы едем в нужном направлении, и успокоилась, а вскоре и вовсе заснула. Пробудилась она, когда мы ехали уже по Ново-Пристанскому шоссе. — Осуждаешь меня? — спросила моя пассажирка. Я мотнула головой из стороны в сторону. — Не ври, я знаю, что осуждаешь. Думаешь, что не повезло тебе с работой. Если я тебе совсем не нравлюсь, если тебе неприятно меня охранять, то так и быть, я готова тебя отпустить. — Меня нанимали на работу не вы, а ваш сын, — заметила я уже не в первый раз. — Да, Митя очень заботливый сын. Я говорила ему, что доставлю ему кучу проблем, но он все равно настоял на том, чтобы я переехала к нему. А вот Алена меня ненавидит… — С чего вы взяли? У меня создалось впечатление, что Алена к вам ровно относится. — Ты не успела понять ее двуличную натуру. Она Илюшку с Сонюшкой, моих родных внучат, против меня настраивает. Я собственными ушами слышала, как она мной Сонечку пугала. «Не будешь меня слушаться, станешь как твоя бабка», — произнесла Лизавета, подражая голосу своей снохи. — Не любит она меня, ой как не любит! Прислуга тоже лицемерничает, в глаза меня все по имени-отчеству называют, кланяются, а за глаза осуждают. Молчишь, значит, так и есть. — Молчу, потому что мне по данному поводу сказать нечего. При мне вас никто не обсуждал и тем более не осуждал. — Я решила прикрыть андреевскую прислугу. — Значит, они тебя еще не приняли за свою. Хотя после того, как ты Степана спасла, должны были. Неблагодарные! Не видят, что люди им добра желают. Не буду скрывать, я пару раз довела Надю до слез, так это ради ее же блага. Ей надо менять работу. Что она у нас видит? Ничего, каждый день без выходных и проходных с утра до вечера стоит у плиты. Согласна, Митя ей неплохо платит, но она ведь так состарится в одиночестве. А ведь Надежда еще молодая, могла бы семью создать, ребенка родить. Пошла бы работать в какой-нибудь ресторан, там у нее был бы совсем другой круг общения, не то что у нас. Может, нашла бы себе подходящую партию. Согласна ты со мной, Женя? — спросила Лизавета. — Возможно, — обтекаемо ответила я, хотя на самом деле я не слишком верила в то, что Андреева придиралась к поварихе из добрых побуждений. Мне казалось, что она так оправдывается передо мной, дабы выглядеть лучше в моих глазах. Вступать с ней в полемику мне совсем не хотелось. Лизавету мой ответ устроил, и она продолжила: — Вот с Клавдией совсем другая история. Она в разводе, ее дети уже взрослые, свои семьи имеют. По Степану она который год уже сохнет, а он упорно делает вид, что не замечает этого. А ведь Клава ему нравится, это точно, меня не обманешь. Только Степа вбил себе в голову, что вечно будет хранить верность своей покойной супруге. Считает, что дочка его осудит. Да у нее уже давно своя жизнь, ей на отца наплевать. Она его даже с днем рождения не поздравляет. Ты думаешь, я зачем этим двоим позавчера выходной дала? Чтобы их из дома выпроводить? А вот и нет! Я их подтолкнуть друг к другу хотела, чтобы они вместе целый день в городе провели. Может, вне рабочей обстановки они быстрее сблизились бы… Но они каждый сам по себе, насколько я знаю, по Тарасову шлялись… Странные люди! — Откуда знаете, что порознь? — поинтересовалась я. — Знаю, и все! — Лизавета повернулась всем корпусом ко мне. После продолжительной паузы она стала откровенничать дальше: — Скажу тебе, Женя, честно, сначала ты мне не понравилась. Но потом я поняла, что с тобой можно иметь дело. Давай с тобой договоримся так: как приедет Митя, я тебя отпущу, а к концу следующего августа хочешь ты или не хочешь, но вернешься. Мы с тобой договор письменный заключим, чтобы все наверняка срослось. Нечего тебе весь год за мной таскаться! Дэн, этот сукин сын, убивает тридцатого августа, именно в тот день, когда его отец погиб. Так что поживем еще! Зря я Сему напугала, надо было ему позже обо всем рассказать, пусть бы жил этот год в счастливом неведении. Погоди, а куда это мы приехали? — Домой, — спокойно ответила я, готовая выслушивать возмущения Лизаветы по поводу того, что я привезла ее не туда, куда она просила. — Может, так и лучше, — примирительно произнесла Андреева. — Что-то устала я сегодня, день был тяжелый. Так что, ты со мной согласна? — Насчет чего? — уточнила я. — Что до конца следующего лета мне опасаться нечего, поэтому мне не нужна постоянная охрана. — Елизавета Константиновна, давайте не будем опережать события, — сказала я, въезжая на территорию андреевской усадьбы. — В любом случае до возвращения вашей семьи из-за границы я никуда не денусь. И было бы неплохо, если бы вы не мешали мне охранять вас. — Все-таки ты, Женек, жуткая зануда! Останови здесь! Хочу немного подышать свежим воздухом. Я высадила Лизавету на липовой аллее и поехала в гараж. Глава 9