Я оглянулась туда, где стояла Андреева. Она отстраненно наблюдала за происходящим у пруда. У меня создалось впечатление, что звонок выбил ее из колеи. Гоша заметил ее и направился к ней. Мы с Геннадием подошли ближе. — Так что? Вы готовы пожертвовать одной машиной ради высокого искусства? — Лизавета молчала. «Племянничек» повторил свой вопрос, она встрепенулась, но вместо того, чтобы ответить на него, развернулась и пошла к дому. Гоша крикнул ей вслед: — Это значит да? Андреева сделала несколько шагов, потом остановилась, оглянулась и сказала: — Не уверена, что это интересная идея. Я такое уже видела в одном зарубежном клипе. Гоша, ты способен придумать что-то более оригинальное. — Пожалуй, она права, — согласился музыкант и стал размышлять вслух: — Если бы найти пиротехника… — Зачем? — поинтересовалась я. — Так, мне пришла в голову идея. — Гоша произнес это так громко, что вся команда устремилась к нему. — Позиция та же, но песня другая. Кубометры… — …тумана, гигабайты обмана, — хором продолжили парни. Пока они декламировали рэп, я шепнула Геннадию: — Я могу организовать любые пиротехнические эффекты. По-моему, это будет наименьшее из всех зол. — Наверное, — согласился со мной сторож. — Проблема только в том, что они считают меня гувернанткой Сонечки. Геннадий, предложите вы организовать спецэффекты, а я вам помогу. Сторож сомневался, но когда Гоша решил вернуться к эффектному утоплению автомобиля из андреевского гаража, он поднял руку, привлекая к себе внимание. — Короче, — начал он не слишком уверенно, — я в вашем возрасте пиротехникой увлекался. Навыки кое-какие остались. Если есть интерес, могу организовать… — Старик, да что ж ты молчал! — Гоша ударил сторожа по плечу. — Давай, организовывай! А мы пока порепетируем! Парни быстро перетаскали свои инструменты с веранды к пруду, а Геннадий под моим руководством стал изготавливать дымовые шашки. Я сама научилась их делать еще в первый год своего обучения в Ворошиловке, и время от времени мне приходилось применять эти знания на практике. Кое-какие ингредиенты были у меня в машине, а кое-что нашлось в хозяйстве. Пока мы соединяли все воедино, до нас доносились душераздирающие вопли со стороны пруда. У меня были большие сомнения, что группа «DK-dance» сможет как-то раскрутиться. Я решила помочь им со спецэффектами лишь для того, чтобы минимизировать разруху, которую протеже Лизаветы грозились после себя оставить. Самое странное, что Андрееву все происходящее мало трогало. После телефонного звонка она находилась в какой-то прострации. Клип был снят с первого дубля. Эта была полная вакханалия. Пятеро полуголых парней играли и пели, что называется, на разрыв аорты, в середине второго куплета мы со сторожем стали взрывать дымовые шашки, музыканты постепенно растворялись в разноцветном дыме… Глава 7 За завтраком Елизавета Константиновна была задумчиво-молчалива. Лишь перед тем, как встать из-за стола, она холодно бросила мне: — Женя, собирайтесь! Мы сейчас поедем в город. — Хорошо! — ответила я, глядя ей вслед и гадая, что еще задумала эта неугомонная старушка. В машине Лизавета тоже молчала, и мне это не нравилось. Уж лучше бы она называла меня Женьком и учила жизни, чем, поджав губы, напряженно смотрела в лобовое стекло. Андреева даже проигнорировала мой вопрос, куда именно мы едем, лишь вяло махнула рукой, что следовало понимать — прямо. Ново-Пристанское шоссе плавно перешло в Летную улицу, я все еще ехала, не меняя направления, но Летка, как в народе называли эту улочку, вела в тупик — упиралась в здание старого аэропорта. За квартал до него моя пассажирка вышла из своего оцепенения и махнула рукой, давая понять, что надо свернуть налево. Потом она еще несколько раз жестами показывала мне, куда надо ехать, и, наконец, подала голос. — Все, мы на месте, — произнесла она с некой обреченностью. Я зарулила на парковку около здания муниципальной поликлиники. Лизавета открыла дверцу и, прежде чем выйти, спросила: — А ты чего сидишь? Пойдем! Мы зашли в поликлинику. Минуя регистратуру, Андреева направилась к лестнице. Я последовала за ней. На третьем этаже она подошла к двери, на которой была лишь табличка с номером. Около кабинета с самыми понурыми лицами сидели несколько человек, но Лизавета не стала занимать очередь. Как только из кабинета вышел пациент, она юркнула за дверь. — Погодите, но ведь сейчас моя… — Женщина, сидевшая у двери, приподнялась и снова опустилась на стул, так и не закончив свою фразу, поскольку Елизавета Константиновна, к которой она обращалась, уже скрылась за дверью. — Простите, — обратилась я к женщине, — подскажите мне, пожалуйста, какой специалист здесь принимает? — Онколог, — ответила та. Увязав вчерашний звонок, после которого Лизавета ушла в себя, с ее сегодняшним визитом к онкологу, я пришла к выводу, что вчера она узнала результаты своих анализов, которые были самыми неутешительными. Пациенты стали возмущаться, что очередь не движется, потому что то и дело к доктору заходят блатные. Мужчина, который был третьим в очереди, даже собирался жаловаться главврачу, но тут из кабинета вышла Лизавета, поправила рукой парик и молча направилась к лестнице. Я снова последовала за ней. Когда мы сели в машину, она сказала: — Женя, мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Обещай мне, что никто не узнает об этом — ни моя родня, ни тем более наша прислуга! — Елизавета Константиновна, а может, не стоит скрывать это от близких? — Что «это»? — Андреева с удивлением воззрилась на меня. — Ты ведь даже не знаешь, о чем я собираюсь тебе рассказать. — Вы сейчас были у онколога, — заметила я. Лизавета расхохоталась, но быстро успокоилась. — Это не то, о чем ты подумала. Я как-то забыла совсем, что Серафимович именно онколог. Он мой старинный приятель. А ты, значит, решила, что я неизлечимо больна? — Андреева горько усмехнулась. — Хотя даже не знаю, что на сегодняшний день лучше. При современном уровне развития медицины эта болезнь оставляет хоть какие-то шансы, а он может и не оставить… — Вы это сейчас о ком? — поинтересовалась я. — Значит, так, давай сейчас с тобой поедем в какое-нибудь тихое местечко, а я тебе по дороге все расскажу. Но сначала ты, Женя, мне пообещаешь, что будешь держать рот на замке. — Обещаю, — кивнула я и стала выруливать с парковки. Какое-то время Лизавета собиралась с мыслями, а потом ударилась в воспоминания: — Свою первую татуировку я набила в шестнадцать лет, чтобы понравиться одному мальчику. А потом пошло-поехало! Секс — наркотики — рок-н-ролл! — Откровенно, — заметила я. — Допустим, насчет наркотиков это я преувеличила, я только раз в жизни курила марихуану, мне не понравилось. У нас была своя тусовка, мы любили собираться в малолюдных местах — в разрушенных домах, пустующих зимой дачах, в подземных коммуникациях. По правде говоря, мы были бы не прочь тусоваться легально в клубах и ресторанах, но тогда были такие времена, что таким, как мы, вход в приличные заведения был воспрещен. Хиппи, панки и даже рокеры были под запретом. Вот нам и приходилось искать альтернативные места для своего досуга. Однажды среди нас появился диггер, и он время от времени устраивал нам экскурсии по подземному Тарасову. У него был подробный план всех подземных коммуникаций. Мы постепенно исследовали все закутки в поисках оптимального места для своих тусовок. Конечно, милиция не поощряла подобные экскурсии, по заявлению бдительных граждан, подметивших, что мы спустились под землю через тот или иной открытый люк, она устраивала на нас облавы, даже спускала на нас собак. Это было так адреналиново! — Могу себе представить, — заметила я. — Но однажды произошло то, что навсегда отбило у нас охоту тусоваться под землей. В тот день нас было шестеро — четыре парня и я с Катькой Суханкиной. Должно было быть семеро, но Танька заболела и не пошла с нами, а Денис Зиновьев, тот самый диггер, всегда был один. Ольга, подружка Дэна, не разделяла его интересов. Так вот, в тот день, как сейчас помню, это было тридцатого августа, мы спустились в люк на Валовой улице, и Дэн повел нас к Соколиной горе, где была заброшенная штольня. В тот день ничто не предвещало беды, все происходило как обычно — мы подсвечивали себе путь фонариками, писали на стенах какие-то надписи, чтобы не заблудиться, пели песни, рассказывали анекдоты, иногда уединялись парами в каких-то закутках. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что мы там делали? — Не надо, — подтвердила я. — Там мы были самими собой, нам было кайфово. Но в тот день вдруг обрушилась стена, и Дэн, который шел впереди, оказался отделенным от всех остальных. Катька с Лешкой оказались ближе других к завалу. Они сказали, что слышали, как Дэн крикнул им, чтобы мы возвращались назад тем же путем. Конечно, мы пытались докричаться до нашего проводника, но он не отвечал. У нас и тени сомнения не было, что Дэн не стал терять время и пошел вперед до ближайшего выхода на поверхность. По нашему разумению, ему просто не было никакого смысла сидеть на месте. Оставшись без проводника, мы очень скоро поняли, что найти обратную дорогу не так-то просто. — Но вы же делали метки на стенах, — вспомнила я. — Поначалу мы по ним и ориентировались, потом случайно свернули не в ту сторону, поняли это не сразу и заблудились. У Катьки началась истерика, Лешка подвернул ногу, а Сема потерял единственный работающий фонарик — у остальных сдохли батарейки. Только я и Мишаня, мой тогдашний кавалер, не потеряли присутствия духа. Несколько часов мы впятером блуждали впотьмах под землей, потом увидели наверху свет, обрадовались, но оказалось, что зря. На люке была решетка из сваренной крест-накрест арматуры, которую парни не смогли ни открыть, ни отогнуть. Мы пытались звать на помощь, но безрезультатно. Как потом выяснилось, этот люк выходил на территорию заводского склада, где хранились неликвиды. Кладовщики там бывали редко. Осипнув от криков, мы поняли, что надо искать другой выход. Вечером, когда город уже погрузился в сумерки, мы наконец смогли найти открытый люк. Он оказался на краю Тарасова, в завокзальной части, а если быть точнее, то у Кулугурского кладбища. — Да вы полгорода под землей прошли! — впечатлилась я. — Если честно, то в какой-то момент силы нас покинули. Мы надеялись, что Денис, выбравшись на поверхность, поднимет своих друзей-диггеров и они нас найдут. Но этого не произошло. Мы вылезли на поверхность грязные, уставшие, а еще предстояло всем как-то добираться до дома. Мне, можно сказать, повезло больше других. Я жила тогда в завокзальной части города и добралась к себе к полуночи, другие и того позже. Благо, следующий день был выходным и мы могли выспаться. — А что стало с тем парнем? — К обеду вся наша компания подтянулась к Лешке, мы обсудили вчерашнее приключение и решили пойти к Дэну, чтобы спросить у него, почему он оставил нас на произвол судьбы. Если бы у него был домашний телефон, то мы, конечно бы, позвонили ему, но он жил в частном секторе, там на весь поселок один автомат был, связь только исходящая. Идем мы всей толпой по Суровому переулку и вдруг видим впереди себя женщину с мужчиной — она вся в черном. И тут до нас доходит, что это мать Дениса. Обгоняем, здороваемся, спрашиваем, что случилось. Женщина плачет, ничего сказать толком не может, а мужчина — это ее брат был, дядька Дэна, — объясняет нам, что они идут из морга, с опознания Дениса. Он, оказывается, накануне задохнулся в коллекторе. Мы от него помощи ждали, бочку на него катили, а он… — Лизавета украдкой вытерла слезу. — Кто его нашел? — поинтересовалась я. — Ремонтники. В сарае одного из частных домов произошел взрыв газового баллона, волна докатилась до ближайшего коллектора, оттого и стена рухнула, повредила еще какую-то трубу. В общем, нам пятерым повезло, а Дэну — нет. — Странно, что вы тоже не надышались газом, — заметила я. — Как мы поняли, все дело было в тяге, газ распространился в том направлении, где остался Дэн. Ольга, его подружка, настучала на нас в милицию, нас хоть и затаскали на допросы, но состава преступления не нашли. Было установлено, что Денис Зиновьев погиб в результате несчастного случая. С тех пор много лет прошло, да что там года, десятилетия пролетели! Но те события начинают нас всех догонять… — Каким образом? — Сын Дэна, похоже, открыл на нас охоту. Ольга, подружка его, как потом выяснилось, была беременной. Результаты расследования ее категорически не устроили. Она так и осталась при своем мнении, что он из-за нас погиб. — Насколько я поняла, было доказано, что взрыв не вы устроили… — Совершенно верно. Но Ставрогина была уверена, что это мы заставляли Дэна водить нас по подземным ходам. На самом деле ему самому это нравилось. А то, что мы спаслись, а он — нет, так это фишка так легла. Могло и наоборот произойти. К сожалению, даже если бы мы поняли, что он задыхается, то ничем не смогли бы ему помочь. К тому же двое из нас отчетливо слышали, как Дэн призывал нас самим искать выход, что мы и стали делать, хотя в душе надеялись, что он выберется и станет нас искать. — Елизавета Константиновна, с чего вы взяли, что сын вашего погибшего товарища мстит вам? — поинтересовалась я. — Денис Ставрогин, Ольга назвала его в честь отца, но фамилию дала свою, поскольку с Зиновьевым не была зарегистрирована, — пояснила Андреева, — еще будучи подростком, грозился наказать всех, кто виновен в смерти его отца. — Кому грозился? — Михаилу Веснину. Он жил на одной улице со Ставрогиными. Похоже, Ольга рассказала сыну, при каких обстоятельствах погиб его отец, и указала на Михаила, который был одним из нас. Так вот, Дэн-младший лет пятнадцать назад подошел к Веснину на улице и заявил, что мы все поплатимся. Мишка нам этого сразу не рассказал. Наша компания к тому времени уже распалась. Мы не поддерживали отношений, к тому же Мишаня переехал вскоре после угроз Дэна-младшего в Москву. Не то чтобы это было связано с угрозами, просто по времени так совпало. В столице Веснин случайно встретился с Алексеем Кострицыным, и, слово за слово, Мишаня поведал Лешке про угрозы сына Ольги Ставрогиной, а тот вернулся в Тарасов и при случае рассказал мне о планах Дэна-младшего. Первое время было как-то не по себе, а потом все это подзабылось. Только через несколько лет, когда пришло известие о том, что Веснин погиб при невыясненных обстоятельствах, лично у меня возникла мыслишка, а не приложил ли к этому руку Денис Ставрогин. — Где это произошло — в Москве или в Тарасове? — уточнила я. — В пути оттуда сюда. Михаил выпал из вагона, ушел покурить в тамбур, тогда еще не было запрещено курить в поездах, и не вернулся в свое купе. Его нашли под утро на железнодорожной насыпи. То ли сам из поезда выпал, то ли ему помогли это сделать, милиция так и не смогла выяснить, как все было на самом деле. — Еще есть жертвы? — Несколько лет все было тихо, но вчера мне позвонила Татьяна, жена, то есть теперь вдова, Леши Кострицына и сказала, что ее муж попал в аварию, причем произошло это именно тридцатого августа. Остались мы вдвоем — я и Семен Серафимович, онколог, к которому я сегодня заходила, чтобы предупредить — на нас открыта охота.