— Эх, дружище. — Тобинс тяжело вздохнул, и поправил галстук. — Тут дело важное. С меня Пель три шкуры снимет, если я не найду виновных. Шутка ли, сгорел целый особняк. В дверь постучали, сначала осторожно, потом все более настойчиво, и на пороге появился рыжий полисмен. — Инспектор! — При виде Галлингтона, О’Брайен смущенно кашлянул в кулак. — Что тебе? — Тобинс развернулся на каблуках. — Вести, инспектор, со станции. Сразу после пожара смотритель видел, как два пассажира садятся на ночной экспресс до Лондона, один из них высокий, статный, вида аристократичного. Судя по всему, бывший военный, офицер. Второй индус, крепкий и кряжистый, будто дубовый обрубок. Вам ничего это не напоминает? — Как-же, как-же. — Джек криво усмехнулся. Рука еще побаливала после вчерашнего пожара, но мази и настойки местного доктора творили чудеса. У Тобинса даже настроение повысилось, так что он начал подозревать, что в микстуры и мази подмешан опиум, а может и прогрессивное лекарство — героин. — Помню, один из слуг упомянул о парочке, кажется повар. — Да, сэр. — Рыжий полисмен согласно кивнул. — Дик Чейзи, сэр. — В его тоне так и сквозил официоз. Он явно робел перед другим инспектором, так что еще раз заручившись поддержкой приятеля, и вытребовав у него двуколку, Тобинс распрощался со старым другом. Железнодорожному вокзалу Чешема было далеко до столичного, но и тут все было именно так, как предписывалось. Служащие ходили по перрону, поблескивая начищенными пуговицами и бляхами, смотритель грозно взирал на прибывающих и отъезжающих пассажиров, а билетный кассир, поправляя нарукавники и отсчитывая мелочь, суетился в своей будке, отрывая и подписывая билеты. День выдался погожий, редкость для лондонца, ни тебе набрякшего свинцовыми тучами неба, ни тумана, пронизывающего сыростью до костей, ни скользкой мостовой под ногами. Выпрыгнув из двуколки, Джек дождался, пока О’Брайен привяжет лошадей, а затем уверенной походкой большого начальника, щурясь от солнечных зайчиков, прошествовал по перрону и остановился возле офиса начальника станции. Медная табличка и электрический звонок, начищенные до блеска, призывно сверкнули. Пожав плечами, Тобинс потянул ручку двери, не считая нужным стучаться, входя в служебное помещение, и смело шагнул за порог, где чуть ли не столкнулся с грузным джентльменом в годах. Его железнодорожная форма уже выцвела от времени, но все еще была крепкой. Огромные бакенбарды обрамляли рыхлое в оспинах лицо, очки на кончике носа придавали начальнику станции вид надменный и важный. — Вы кто, милейший, и что себе позволяете? — Начал свирепеть начальник станции, но тут же поутих, едва увидел возвышающегося позади О’Брайна. — Инспектор Тобинс, Скотленд-Ярд. — Представился Джек. — Начальник Чешемской железнодорожной станции, Неворк Реил, Эйбрамсон. — Отлично, Эйбрамсон. — Пальцы здоровой руки дружескими обхватом сковали предплечье начальника станции. — Я и мой коллега, полисмен О’Брайен, прибыли к вам из Лондона, и вот по какому делу. Нас очень интересуют два пассажира, купившие вчера билеты на вечерний экспресс до Лондона. — Чем же я могу вам помочь, господа. — Развел руками мужчина. Вид у него был растерянный и похоже расстроенный. Вчера меня не было на месте. Я приболел. — Но кто-то же тут был? — Верно, сэр, был. Хоть билетёр, Генри Якобсон, вон тот малый, в стеклянной будке. У юноши удивительная память на лица, и если в ваших пассажирах было хоть что-то примечательно, он обязательно их вспомнит. Клянусь, господа. — Отлично. Тогда мы временно воспользуемся вашим кабинетом, если конечно вы не возражаете? — Конечно нет! — Эйбрамсон подобострастно закивал. — Я только рад помочь, господа. Я только рад помочь! — Тогда кликните вашего билетёра, господин начальник станции. Войдя в кабинет, инспектор удобно разместился в кресле начальника, по-хозяйски передвинув папку с какими-то ничего не значащими бланками, и с омерзением снял трубку трезвонящего телефона. Теперь ничто не могло отвлечь его от допроса. О’Брайен, встал у дверей, сложил руки за спиной, выпятил грудь колесом и выглядел грозно, и весьма солидно. Все было готово, да и Генри Якобсон, тощий чернявый тип, с огромным носом похожим на клюв попугая, дерганными жестами и заискивающим взглядом младшего клерка, явился незамедлительно и теперь стоял, дожидаясь вопросов. — Да, да. Сэр, инспектор. — Воскликнул он, едва Тобинс описал пресловутую парочку. — Были два пассажира. Я их еще сразу отметил, такие у нас нечастые гости. — И что же в них было примечательного? — Ну. — Якобсон на секунду замялся. — Оба были весьма загорелы, что согласитесь, сэр, встретишь не часто. Белый джентльмен, одетый весьма прилично, прибыл в сопровождении со своим компаньоном, индусом… — Слугой. — Поспешил поправить Тобинс, но Якобсон замахал тонкими руками, из-за чего нарукавники на его предплечьях раздулись как паруса. — Нет сэр, именно компаньоном. Они прибыли в двенадцать пополудни, и их уже ждал экипаж. Компаньон нес небольшой саквояж, и не было в нем ничего привычного. Этот человек вел себя так, будто бы он командовал белым. Важный, в твидовом костюме, на голове котелок, очки в золоченой оправе, и дорогая обувь, сэр, новая, похоже на заказ. — Интересно. — Джек довольно кивнул. — А дальше? О чем они говорили? — О скачках, сэр. Повисло неловкое молчание. — О скачках? Разве в Чешеме есть ипподром? — В том то, и дело, сэр, что нет. — Якобсон довольно улыбнулся. — Они говорили о лошадях, и забегах, и что им надо успеть на вечерний поезд до Лондона. — Так, уже хорошо. Что-то еще увидели? — Да, сэр. Руки, я никогда не видел таких рук у индуса. Будто у девушки, нежные, гладкие, холеные, с отполированными ногтями. — Описать их сможете? — Да, сэр. С легкостью. — Якобсон уверенно кивнул. Тобинс положил руку на телефонную трубку, набрал номер. — Инспектор Джек Тобинс, Скотленд-Ярд, соедините меня с полицейским управлениемЧешема, кабинетом инспектора Геллингтона. Нил поднял трубку быстро. — Слушаю. — Здравствуй, дружище, это снова Джек. — Ого, ты решил завернуть на пинту доброго эля? — Увы нет, Нил, я по службе. — Чем могу помощь? — У тебя в отделении есть художник? Нил на секунду замолчал, что-то прикидывая в уме. — Нет, Джек, но на Брикстон Роуд трудится добрый малый, Фенинг. Его сынишка делает отличные портреты. Вечерний экспресс до Лондона подошел строго по расписанию. Огромный черный паровоз, выбрасывая в воздух столб черного дыма и грозно вращая колесами, протянул состав до таблички, и так остановился. На перрон поспешили проводники, гостеприимно распахивая двери вагона для пассажиров первого класса. Джек и О’Брайен решили экономить, и потому, воспользовавшись вторым, без труда попали в вагон, прошли между рядов скамеек и заняли боковые сидения около окна. Устроившись поудобней, Тобинс вытащил из картонной папки два карандашных рисунка, и в который уже раз за сегодня, окинул их взглядом. Два человека, два обычных и в тоже время примечательных персонажа, и если бы не упоминание повара из поместья, на них бы, наверное, и внимания никто не обратил. Белый. Отсрый взгляд, правильное, почти без изъянов лицо, если бы только не две особенности. Острый как нож для колки льда, подбородок и крючковатый нос, будто клюв хищной птицы. Само лицо открытое, располагает, но даже через угольные штрихи видна внутренняя сила, мощь этого человека. Нет, он не разнорабочий, не инженер, не клерк из банка. Кто же он, черт возьми? Второй, если присмотреться, совсем удивительная особа. Наверное, есть такие индусы, не меняющие уголь в кальянной, не надрывающие спину в доках, перегружая тюки с хлопком, не подметающие улицы. Он чисто выбрит, его лицо почти правильной формы, кожа смуглая и гладкая. Нет ни шрамов, ни морщин, ни мешков под глазами. Он будто бы денди из Сити, решивший прогуляться погожим деньком по парку, в сопровождении своей милой кузины и слуги, опять же, индуса. Такой не откроет перед тобой двери в клуб, не переломит спину в приветствии. Он силен, зол, жесток и властен. Тонкие губы, тонкий нос, густые черные брови, сошедшиеся на переносице. Ни дать, ни взять, махараджа. Еще бы тюрбан ему, расшитый рубинами, да серьгу в ухе, и почти ощутимы становятся ароматы благовоний, и слышатся за спиной надсадный вопль надрывающих глотку павлинов и трубный слоновий рев. Тобинс тряхнул головой гоня прочь это никчемное наваждение. Послышался свисток, это дежурный по перрону подгонял опаздывающих пассажиров, возвещая о том, что поезд скоро тронется с места и с сумасшедшей скоростью в десять миль в час, исчезнет в ночи. Глава 5 Дело для Скотленд-Ярда (Часть 2) Лондонский ипподром, это не просто место, где люди приходят поставить на нужную лошадь, и заработать денег. О нет, это клуб по интересам, дефиле модниц, частные приемы с изысканными кушаньями, пусть даже и попахивает навозом, конским потом, да усталостью крохотных жокеев в кожаных кепи. Но есть тут и особые знатоки, фанаты своего дела. Эти люди бдительно следят не только за появляющимися в обществе молодыми леди, в сопровождении бдительных усатых отцов и братьев. Они просматривают сводки, интересуются здоровьем лошадей, знают их родословные и следят за успехами животных. И это не говоря от темной стороне скачек, вот уж где есть чему разгуляться. Зовут это место Эпсом и крутятся тут такие огромные деньги, что, наверное, позавидовали бы бюджеты многих стран. По должности своей, Джек Тобинс никогда не играл, однако знал всю теневую историю скачек, а так же тех, кто ими заправляет, и едва его нога ступила на лондонский перрон, он и его верный спутник, О’Брайен, устремились в Эпсон Даун Рискус. Там, среди соломы, навоза и жажды наживы, всем заправлял Грегори Стивенсон, по прозвищу Одноглазый. Бывший сержант королевской морской пехоты, потерявший свой правый глаз в одном из многочисленных сражений британских войск, перебрался в столицу лет двадцать назад, осел там, и с сначала внимания Скотленд-Ярда не привлекал. Не был он интересен, и когда начал организовывать собачьи бега, кулачные бои, продавать на рынке спиртное из-под полы. В конце концов, Тобинс относился к уголовной полиции, а таких мошенников в округе, было столько, что хоть садок набивай, да в Темзе топи. Всю эту мелкую шушеру постоянно гоняли констебли, не жалея кулаков и дубинок, но за серьезных преступников их не считали. Но вот случилось серьезное происшествие, в одном из боев, организованных Грегори, погиб джентльмен, оказавшийся служащим адмиралтейства. Тогда много кому по шлему досталось, сэры и пэры встали на дыбы, как лошадь перед змеей, да и Скотленд-Ярду пришлось попотеть. Вот тогда и познакомились. Грегори Стивенсон знал каждого в лицо. Все проходили мимо него, и в памяти откладывался каждый отпечаток, каждый тембр голоса, любая мелочь или особенность. После ареста и трех лет на рудниках, парень легко отделался, он решил осесть в игорном бизнесе, и там преуспел. — Джек, дружище, с чем пожаловал? — Одноглазый сидел на скамейке, на самой галерке, раскуривая трубку. Холодный северный ветер трепал его седую шевелюру, окладистая борода цвета соли с перцем была запачкана крошками индийского табака. — Я тебе не дружище, Стивенсон. — Джек болезненно скривился из-за такого панибратства. Даже кулаки сжались, но бить этого одноглазого джентльмена пока было не за что. Стоило подождать. — Я к тебе за консультацией, и будь добр, не пялься так на меня. От твой выпученной зенки мне не по себе. Стивенсон хрюкнул довольно, показав редкие гнилые зубы. Трубка его пыхнула ароматным дымом. — И чем же это я могу помочь Скотленд-Ярду? Внизу жокеи уже выводили лошадей, готовые встать на позиции. Несколько нарядных шатров у самой кромки, постепенно наполнялись важными персонами, около входа пыхтели автомобили, и гарцевали четверки лошадей, впряженные в коляски и экипажи. Трибуны тоже начали заполняться народом, из тех что попроще, да победней. Внизу заскользили лакеи, разнося шампанское, слышался мелодичный женский смех. — Вот, посмотри. — Джек протянул Одноглазому рисунки. — Никогда не видел этих джентльменов? Стивенсон взял портреты, принялся изучать единственным целым глазом. Смотрел он долго, внимательно, что-то перебирая в уме и шевеля толстыми обветренными губами.