— Вызывали, господин инспектор? — Да. Вы хорошо знаете планировку дома? — Как свои пять пальцев, сэр. — Тогда берите фонарь. Спустимся в подвал. Темная каменная лестница освещалась трепещущим светом газового фонаря. Электрический свет сюда еще не провели, так что пробираться приходилось по старинке. Сам подвал оказался пыльным и мрачным. Сюда, похоже, сносили все громоздкое и ненужное, что поленились поднять на чердак или вынести в сарай. Старые кресла, потерявшие свой лоск комоды и шкафы, корзины с тряпьем, обода от колес, и еще сотни покрытых налетом ненужности вещей. — Вот она. — О’Брайен указал на дальнюю стену подвала. С виду кладка не выглядела как-либо примечательно. Тобинс отобрал фонарь у Джона и поднес его сначала к наружной стене, а потом и к подозрительной, внимательно их изучив. — Твоя правда, констебль. Джон, несите кирку или заступ. Будем ломать. Привратник ошалело уставился на полицейских, однако четкие указания лорда Честерфилда и авторитет Скотланд-Ярда не дали ему ослушаться. Отлучившись на пару минут, он вернулся с инструментов и протянул его О’Брайну. — Бери. — Тобинс уверенно кивнул. Ирландец пожал плечами. Снял шлем, аккуратно положив его на стоявший рядом комод, поплевал на ладони, обхватил рукоять, размахнулся и ударил по стене. Раз, другой, каменное крошево ссыпалось под ноги, обнаруживая второй, а потом и третий слой кирпича. Полисмен взмок. По его разгоряченному красному лицу текли струйки пота. — Что-то тут жарко, господин инспектор. — И не одному тебе. — Тобинс расстегнул верхнюю пуговицу сорочки и расслабил узел галстука. — Господа. — Заволновался вдруг Джон. — Вы не чувствуете, господа. Пахнет горелым? Едкий черный дым неспешно заполнял подвал. — Горим, мать его, горим. — Инспектор сорвался с места и бросился вверх по лестнице, но едва его рука коснулась дверной ручки, он закричал и отпрянул. Латунная, круглая, она раскалилась настолько, что обожгла руку, а за дверью во всю уже бушевало пламя. Толстые стены подвала не дали заметить возгорание вовремя, и троица оказалась в смертельной ловушке. Из-за двери слышались крики, возня. Кто-то отчаянно звал на помощь. Дым струился из-под двери, воздух стал тяжелым и едким. Кашляя и закрывая нос и рот ладонью, рядом с Тобинсом оказался О’Брайен. В этой смертельной кутерьме полисмен, однако, не позабыл свой шлем, и теперь он вновь красовался у него на голове. — Позвольте мне, сэр. — Рыжий вытащил из кармана платок и, набросив его на латунную ручку, повернул. Дернул, потом еще, снова. — Заперто, сэр. — Джон! — Заорал в припадке паники Тобинс. Температура вокруг стремительно нарастала. Становилось нечем дышать. — Вы закрыли дверь?! — Нет, сэр. — Ботинки привратника загрохотали по ступеням, и вскоре на лестнице стало непередаваемо тесно. — Дверь в подвал не закрывается. Привратник держал над головой фонарь, и лицо его в бледном свете казалось искаженным маской ужаса. — Тогда что-то блокирует дверь. — О’Брайен! Ломай! Рыжий полисмен отклонился и всей своей массивной тушей впечатался в подгоревшие доски. Дверь дрогнула, затрещала протестующе, но не поддалась. — Давай вместе! На счет три! Мужчины ударили вместе, и ветхий дверной косяк поддался, но вместо желанного облегчения, пахнуло адским пеклом. Джек сорвал с себя пиджак, обмотал голову, так что только узкая щель для глаз позволяла ему видеть, и первый ринулся в огонь. Поместье горело долго. Чешемские пожарные прибыли на удивление быстро, но все их старания в итоге свелись к тому, чтобы стихия, бушующая в переборках, не перекинулась на сухую траву и соседствующие постройки. С грохотом обрушилась крыша, начали заваливаться стены. Красный демон ревел, в восторге и исступлении, пожирая все на своем пути. Инспектор Тобинс сидел на земле, наблюдая, как горы обгорелых балок падают вниз, замуровывая тайну подвала Чешемского особняка. Правая рука его серьезно обгорела, когда он прикрывался ею, пробиваясь наружу через кухню. Но Джек не чувствовал боли. Он смотрел на огонь, в немом приступе восхищения и страха, любуясь плодами чьей-то диверсии. В том, что пожар вспыхнул намеренно, а не по чьей-то досадной оплошности, он ни секунды не сомневался. Позади послышалось осторожное покашливание. — Что тебе, О’Брайен? — Никто не пострадал, сэр. Вам нужно обработать руку. Сюда спешит местный врач, мистер Уэбб. Джек обернулся и посмотрел на ирландца. Тот был растерян, в саже и копоти, но, похоже, в порядке. — Что с Джоном, привратником? — Угорел, сэр. Мне пришлось тащить его на себе. — Остальные покинули здание? — Да сэр, так случилось, что только мы были в доме. Инспектор Тобинс встал и, морщась от боли в обожженной руке, хрипло выдавил. — Оцепить место, О’Брайен. Я останусь тут, а вы возьмете авто, и поедете в Чешем, в тамошний участок. Там сообщите, что инспектору Джеку Тобинсу из Скотланд-Ярда нужны все свободные полисмены, и десяток рабочих с инструментом. Чтобы не одну головню не унесли! О’Брайен пожал плечами и, пробормотав что-то, направился к не пострадавшему от огня сараю. Выкатив оттуда автомобиль, он вырулил к подъездной дорожке и вскоре скрылся в клубе пыли. Джек стоял, и смотрел, как пламя угасает. Пожарные в блестящих касках ходят по дымящимся останками, когда-то богатого дома, поливая то тут, то там водой. Похлопав по карману безнадежно испорченного пиджака, инспектор вытащил оттуда блокнот и грифельный карандаш, и снова сев на землю, принялся что-то писать. Глава 4 Дело для Скотленд-Ярда (Часть 1) Когда О’Брайен и еще с десяток полисменов прибыли на трех автомобилях из Чешема, уже стемнело. Тобинс, за время отсутствия ирландца развернул бурную деятельность и на всякий случай задержал всех домочадцев, включая механика и глухонемого садовника, тщательно опросил и, только после того как переписал все нужные ему сведения, отправил их в ближайшую гостиницу. Пожарные в этот день поработали на славу, так же как и прибывший врач, диагностировавший у старшего инспектора, помимо ожогов, еще и отравление дымом. — Инспектор, Сэр. — О’Брайен соскочил с подножки автомобиля. — Чешемские со мной. Что делать? — Шанцовый инструмент прихватил? Тобинс стоял на возвышенности, обозревая руины когда-то богатого и величественного строения, сейчас стремительно погружающиеся во мглу. — Конечно, инспектор. — Тогда начинайте разбирать завалы. Мы вскроем эту чертову стенку, и распорядитесь, что если заметят кого, кто шныряет рядом с подозрительной физиономией и непозволительным интересом, хватать и тащить ко мне, не взирая на возраст, пол и звание. Очень скоро началась работа. Скинув кителя и шлемы, засучив рукава, чешемские полисмены начали разбирать завал. Стучали заступы, выбивали искры из камней тяжелые стальные ломики, наполненные обгорелыми досками и треснувшими на огне камнями, носилки, сновали туда-сюда. Слышалось шумное дыхание и перебранка. Три часа работы так ни к чему и не привели, и пришлось прерваться до утра. О’Брайен еле уговорил инспектора отдохнуть и, усадив начальника в автомобиль, отвез в гостиницу. Так наступил рассвет. В семь утра третьего сентября, 1912 года, инспектор Тобинс встал, откинув тяжелое ватное одеяло, и шлепая босыми ногами по каменной кладке пола, отправился в умывальную. Там он с наслаждением умылся, достал из саквояжа походный набор цирюльника и, ловко орудуя опасной бритвой и мыльным помазком, привел свои щеки и подбородок в надлежащий вид, подобающий английскому джентльмену. Доставленная накануне белая сорочка, темный твидовый костюм-тройка и новомодный галстук в черную и серую крупную полосу, поджидали его в шкафу. Надо отдать должное, одежда пришлась в пору, за что следовало поблагодарить старого лондонского приятеля, а ныне капитана Чешемской полиции, Нила Галингтона. Он же, к слову, отрядил дюжину своих людей и толкового сержанта, и тот сейчас хозяйничал на пожарище. В дверь постучали. — Джек, ты тут? Я спросил у хозяина гостиницы. Это твой номер, старый бузотер. Тобинс усмехнулся и, поспешно вдев ноги в ботинки, поспешил открыть дверь. На пороге, возвышаясь во все свои немалые семь с половиной футов, закрыв собой весь дверной проем, щегольски заломив кепи почти на самый затылок, смирно ожидал Галлингтон. В руке он сжимал бумажный пакет. — Нил, дружище! Что за неведомая сила выдернула тебя из постели в этот ранний час? Огромный инспектор протиснулся в номер и помахал пакетом. — Вот, Джек. Я бы по своей воле так рано в жизни бы не поднялся. Сам понимаешь, нравы у нас тут мирные, жизнь размеренная. Нам тут сбивать подметки на ботинках ни к чему. Но стоит появиться вам, лондонцам, как начинается сущее светопреставление. Сначала сгорел особняк, потом нашли машину лорда Честерфилда. Водитель упал с обрыва, очевидно не справившись с управлением, и сейчас находится в больнице святой Марии Магдалены. В чем только душа держится, не понятно. Так его переломало. Теперь еще это. — Что это? Джек принял из рук приятеля конверт, однако пока не спешил его открывать. — Тут две срочные телеграммы. Одна из Скотленд-Ярда, от самого Пеля. Вторая от лорда Честерфилда, с пометками от некого Шеленберга. И все это на твое имя, с пометкой «Срочно». Мой дежурный констебль аж взмок, пока тащил мне эти писульки. Так спешил, бедняга. Не часто у нас депеши от столь важных господ. Во что ты вляпался, Тобинс, рассказывай, как на духу. Нила, инспектор знал еще в пору своей службы во флоте ее Величества, однако в конце тысяча восемьсот девяностого пути их разошлись, но куда еще податься отставному вояке? Оружие в руках держать можешь, кулак крепок, глаз остер, а смекалка не подводит. Иди в полицию, парень. Там льготы, зарплата и пенсия. Там нужны, такие как ты. Если Тобинс обосновался в Лондоне, то Нил предпочел спокойное и размеренное существование в лондонских предместьях, и, сделав блестящую карьеру, купил себе небольшой домик, женился и завел детишек, розовощекий карапузов, Дени и Генриет. — Ты на долго в наших краях? — Инспектор облокотился о стену и наблюдал за приготовлениями коллеги. — А то заходи к нам, супруга приготовит отличный домашний пирог с почками, да и мои запасы эля, сам понимаешь…