Полковник Бернштайн отдал приказ и мы отошли на несколько миль, и стояли так почти неделю, а как-то вечером меня и несколько офицеров вызвали в командирскую палатку. — Господа! — Бернштайн, властный грузный мужчина с огромными руками и жесткими седыми волосами, сидел за походным столом и ужинал. При виде нас он кивнул, и мы, ожидая распоряжений командира, в молчании наблюдали, как наш командир поглощает холодную свинину, запивая ее неразбавленным скотчем. — Мы не завершили начатое. Вопросов не последовало. Все ждали продолжение монолога, и он не заставил себя долго ждать. Осушив рюмку, полковник продолжил. — Вы, лейтенант Валентайн, и вы капитан Диккенс, возьмите с собой два взвода и обыщите храм. Заберите оттуда все документы, а так же чашу с ядом, но действуйте очень осторожно. Мне не нужны лишние жертвы. Выдвигайтесь сейчас. Приказ показался мне странным, но кто я такой, чтобы обсуждать распоряжения командира. С собой я взял слугу-индуса, что прекрасно мог говорить на хинди и санскрите. Я боялся, я очень боялся, но знавший действие Черного цветка, мой индиец заверил, что больше он не опасен, если не находиться с ним долго. Пары, вот действительно смертельная вещь. Впитываясь, ну хоть бы в бумагу, они действуют на организм человека разрушительней чумы. Он тает на глазах, стареет, теряет волосы. Стоит посадить на неделю в комнату со стенами, пропитанными Черным цветком, человека, как через семь дней он превратиться в дряхлого старика. Нам же предстояло пробыть внутри не больше часа, и это не могло не радовать. Для переноса чаши с ядом предусмотрели деревянный ящик, выстеленный циновками, вощеной тканью и закрытый изнутри железными пластинами. Щели в ящике предполагалось запечатать сургучом, и запретить ломать его под страхом смерти. Когда мы вошли в храм, мы были неприятно удивлены. Трупы на полу исчезли, однако, закопченная миска со страшной отравой, осталась. Не нашлось ни документов, ни каких либо других бумаг, способных пролить свет на эти события, но вот стены, они остались на своих местах. Как завороженный я шел, крепко держа за плечо своего слугу-переводчика. В свободной руке я сжимал фонарь, и тот высвечивал все новые и новые пугающие картины на стенах храма. Люди в капюшонах, уродливые твари только отдаленно похожие на людей, странные сияющие артефакты, разящие лучи, способные уничтожить целые армии. На одной из стен было изображено существо, когда-то бывшее индийцем. Уродливость его не поддавалась описанию. В руках он сжимал что-то непонятное, источающее, как перевел мне индус, силу лимфы. Видимо, это было грозное оружие, так как бегущие от этих лучей воины, явно европейского происхождения, излучали отчаяние и страх. Художник поработал на славу, и как наяву пред моим мысленным взором предстал этот момент. Люди и кони, языки пламени, обглоданные огнем человеческие черепа. Грозная армия пятится, испугавшись одного единственного уродца. И везде, на множестве языков и наречий, только одно слово, которое можно истолковать как магия, магистры, магистрат. Я почувствовал себя дурно, и мы покинули это страшное место, чтобы больше не возвращаться туда никогда. Джек сидел напротив сэра Валентайна, и внимательно слушал его рассказ. При упоминании о магистрате он встрепенулся, и что-то быстро записал у себя в блокноте. — Сэр Майкл, как вы думаете, куда потом делась чаша с ядом? — Даже не могу себе представить. — Валентайн развел руками и опасливо покосился на клочок бумаги, валявшийся на полу. — Могу только сказать, что человек, который пропитал бумагу, очень опасен или очень глуп. Будьте осторожны, инспектор. Старые культы, это вам не Лондонская преступность. Они отличаются особенной извращенной жестокостью, а их адепты не гнушаются ни чем, дабы достигнуть цели. — А вы уверены, что запах это принадлежит «Дыханию Кали»? — Клянусь своей репутацией. — Сэр Майкл грустно улыбнулся. — Этого аромата я не забуду даже на смертном одре. Очень долго он мерещился мне повсюду, от чего кровь стыла в жилах, а сердце готов было выпрыгнуть из груди и умчатся прочь. И прошу вас, выбросьте это письмо. Выйдя на улицу, Джек вырвал страницу из блокнота, что-то написал и свистнул громко и пронзительно. В тот же миг чумазый подросток в рваной куртке материализовался перед ним, застыв в ожидании. — Вот тебе записка, малец. — Джек вытащил из кармана монету и вложил ее в послание. — Доставь ее к дому лорда Честерфилда. Скажешь, что послал тебя инспектор Джек Тобинс. В записку я вложил шиллинг, если будешь расторопным, то получишь в доме сэра Честерфилда еще один. Понял? Увидев, как замелькали чумазые пятки мальчонки, сжимавшего в своем кулаке жизненно важное послание, Джек улыбнулся. Этот доставит письмо в руки лорду, уж в этом можно было не сомневаться. Сидевший за рулем автомобиля О’Брайан, завел мотор и выжидающе следил за начальством. Проскользнув в салон, Джек захлопнул дверцу и уверенно махнул рукой. — Поедем-ка, О’Брайан, поглядим на Чешемские подвалы. К обеду Джек уже был на месте, не зная кого винить в этом, знание местности О’Брайаоном или скорость машины. Несколько поворотов, пара указателей, и вот среди невысокого ивняка виднеется добротный трехэтажный дом с флигелем, вокруг которого расположились хозяйственные постройки. Хоть хозяина и не было на месте, но жизнь внутри Чешем-Хауса кипела. Штат слуг, дворецкий, пара горничных, водитель, кузнец и несколько разнорабочих, занимающихся подстрижкой газонов и ремонтом изгороди, жили тут постоянно. Труба над кухней выдавала облака дыма, а где-то позади дома, в зеленых зарослях заброшенного английского парка, слышался задорный детский смех. — Ну как тебе, О’Брайен? — Джек дождался, когда рыжий полисмен остановит автомобиль и, выбравшись, надвинул на глаза кепи. — Не похоже на логово зла? — Как знать, инспектор, сэр. — Полисмен привычным жестом надел шлем и поправил ремешок на подбородке. — Кто же их, дьявольских созданий разберет. Не просто же говорил пастор Ник на последней проповеди, что самый мудрый замысел Дьявола заключался в том, чтобы убедить всех вокруг, что его нет. Джек не мог не согласиться с подчиненным. Встретивший полицию крепкий дородный мужчина с красным лицом и переломанным носом, с готовностью отворил ворота, пропуская автомобиль инспектора внутрь. — Рад приветствовать вас, господа, в Чешеме. — Гулко произнес он, улыбаясь широко и искренне. — Меня зовут Джон. Я тутошний домоуправ. Получил весть о вашем прибытии сегодня срочной телеграммой, но ума не приложу, что вы тут собираетесь искать. — А уж это вы предоставьте нам. — Джек снова вытащил блокнот. — Сколько человек сейчас находится в доме? — Только прислуга. — Кривоносый снова довольно улыбнулся. — А точней? — Ну. — Джон нахмурился, производя в уме нехитрые вычисления. — Я, Крейг, наш автомеханик. Рабочие, Боб, жестянщик мистер Уотер, садовник Гарри. Миссис Дрейк и мисс Селинджер, наши горничные, ну и старина Дик Чейзи, повар. Еще трое детей Чейзи, и его жена, что занимается присмотром за библиотекой. Итого, девять человек взрослых, и трое ребятни. Тобинс заложил руки за спину и двинулся по лужайке, обходя дом. О’Брайен, молчаливой тенью следовал по пятам. — Скажите, Джон, вы давно тут работаете? — Да сколько себя помню. — Привратник-управляющий вновь нахмурился. — Еще при старом хозяине, почтенном мистере Ван Дэ Берге. Он нечасто тут бывал. Появлялся внезапно, с друзьями. Ездили на охоту, кутили. Иногда запирались в подвале и играли в покер. В такие моменты хозяин строго настрого запрещал, кого-либо к себе пускать. — Интересно. — Джек сделал очередную пометку в блокноте. — А джентльмен после Ван Дэ Берга? — Сэр Альберт Белингтон? — Джон всплеснул руками. — Добрейший был хозяин, господин инспектор. Такая жалость, такая утрата. Он ведь сильно сдал перед смертью, постарел. Я его в первый раз видел крепким мужчиной, а ближе к кончине на меня смотрел дряхлый старик. Инспектор что-то выделил в блокноте. — А скажите мне, Джон. Не замечали ли вы в доме странных запахов? Этот вопрос, похоже, сбил с толку привратника, и тот замялся. — Даже не знаю, сэр. Все запахи по-своему странные. Но я-то их особо не чувствую. Перегородку вон сломали, да пару лет на мыловарне отработал. Мне, чтобы розу понюхать, нужно в нее носом забраться. Разговаривать с кривоносым привратником, похоже, больше было не о чем. Он был из тех верных служак, что исправно выполняют свои обязанности, и старательно не обращают внимания на дела своих хозяев, даже если они архи странные, и происходят у них под носом. — Могу я поговорить со слугами? — Конечно. Лорд Честерфилд дал понять, чтобы мы максимально вам помогли, и делали все что потребуется. Вот хоть в гостиной начните. Тобинс пропустил привратника в дом, а сам подозвал полисмена. — Послушай меня, О’Брайан. Я сейчас соберу в гостиной всех слуг, а ты пройдись по хозяйским комнатам, и флигелю, где живут местные. Послушай, понюхай, пощупай. Ну, ты меня понял. Рыжий уверенно кивнул и загрохотал тяжелыми ботинками по дубовому паркету, удаляясь прочь по коридору. Внутри оказалось очень чисто. Фарфоровые статуэтки на камине в гостиной поблескивали в свете ламп, шкаф с посудой мог похвастаться идеально чистыми витражами в дверцах, пол, безукоризненно выскобленный, поскрипывал под ногами паркетными досками, а едва Тобинс вступил на толстый ворс ковра, как его шаги стали вовсе не слышны. Первым пришел Дик Чейзи. Крупный мужчина с широким отрытым лицом, и совершенно лысым черепом, он робко вступил в гостиную, силясь оттереть о передник запачканные в соусе руки. — Чейзи, сэр. Местный кок. Тобинс кивнул. — Присаживайтесь. — Да я уж лучше постою. — Чейз в смущении потупился. — Вы давно в доме? — Три года, сэр. У меня все рекомендации в порядке. Я ведь раньше служил на круизном теплоходе, и капитан Ангельтон дал мне самые лестные рекомендации. — А почему ушли с судна? — Вдруг заинтересовался Джек. — Старею, сэр. — Чейзи шумно засопел. — Невмоготу стало. Раньше молодой был, горячий, а теперь все ближе к дому тянет, к жене, к ребятишкам. Вот решил и бросить тут якорь. — Вы отбираете продукты сами? — Конечно, сэр. — В голосе Чейза послышались нотки обиды. — Сам езжу в Чешем, на рынок, все свежее, лучшее. Вы уж не сомневайтесь. — Верю, верю. — Инспектор скупо улыбнулся. — А не было ли такого, что после приготовления пищи вдруг начало пахнуть патокой, или цветами? — Да как не быть, было. — Смутился вдруг повар. — Как-то раз, когда лорд Честерфилд осматривал дом, тут была пара рабочих. Один из них забрел на кухню, мол, утомила их побелка забора, вот и решили поживиться. Вот они какой-то порошок и приволокли, будто бы индийский. Но я этому шалопаю дал по шее, а то, что он в кастрюлю бросил, вылил в ручей. — А вы можете мне описать этих рабочих? — Да как же мне их описать? — Чейзи вновь наморщил лоб. — Холеные такие, даром что в обносках. Крутились все, вынюхивали. Им бы к работе приступить, а они сидят в сторонке, да курят. Один из них вроде как старший. Нарядить его, умыть, так вылитый джентльмен. Второй, худющий, но жилистый что мул. Больше похож на индуса, но не индус. Может полукровка. Автомеханика Крейга застать не удалось. Едва инспектор и О’Брайан вошли в дом, как он уехал в Лондон, по личному распоряжению управляющего сэра Честерфилда, и похоже должен был задержаться где-то в районе Сити почти до вечера. С садовником Гарри и вовсе вышла заминка. Он оказался немой от рождения. Виной тому была то ли родовая травма, то ли то, что его матушка переболела чахоткой, но добиться Тобинс от него смог только мычания. Когда Джек уже собирался вызвать горничных, тяжелые ботинки констебля прогрохотали по паркету. О’Брайен подошел к инспектору и наклонился. — Мистер Тоббинс, я, похоже, нашел. — Что нашел? — Нахмурился тот. — Что-то. Я по подвалу прошелся. Старый он, очень старый. Дом-то сверху из нового камня, а вот то, что у его основания, старше лет на сто, а может и больше. — Ну и что? — А то, что ода из стен там из старого кирпича, но не такого как вокруг. Ее лет десять назад замуровали, может больше. — Джон! — Тобинс встал и навстречу ему заспешил привратник. Похоже, он стоял за дверью все время, и только и ждал, что его позовут.