– Мистер Харт, с коллегами мы договоримся. А с кем не договоримся… в любом случае, я искренне не советую вступать в конфронтацию с Террой. – Флин, за дурака меня не считай, я даже с мистером Шоттом не хочу конфликтовать, после того полёта Ли. А Терра… Да они тут камня на камне не оставят. Что по самому этому Серджио-Бубе скажешь? С девкой-то все ясно. – Тот ещё тип. Судя по поведению, не страдает какими-либо комплексами и принципами. – Не люблю таких, – Флин кивнул. Он знал, что мистер Харт уважал принципы, считая, что они должны быть у любого человека. Хоть какие-нибудь. – И, как мне кажется, версия об испытаниях наркоты выглядит… правдоподобной. И я думаю: если он – смотрящий, который прилетел проверить, как идут испытания, то, может?.. – Флин, это не гало. Когда мне потребуется кого-то убрать, я тебе скажу. Тоньше надо быть, тоньше. Мы поступим не так, как в твоих любимых сериалах. Обложи их и веди. А когда настанет время, мы просто сообщим кому надо, а возможно, и уберём эту парочку. Но только тогда, когда будем иметь веские доказательства и сможем что-то предложить Терре. – Да, мистер Харт. Босс кивнул, отставил чашку из-под кофе и встал, жестом приказав Флину остаться сидеть. Невероятно, но ему, кажется, не хотелось тревожить котёнка, нежившегося под рукой Флина. И следующие же слова мистера Харта подтвердили догадку: – Кстати, ты прав. Действительно, стильно, – и уже в дверях, не оборачиваясь, Босс обронил: – Смотри не убей его, он мне понравился. Флин выдохнул, а кот, стоило двери закрыться за мистером Хартом, изогнулся, схватил с блюдца ложечку – только зубы лязгнули, – и шмыгнул под стол, откуда метнулся к дивану и забрался за него. Вместе с добычей. Рука Флина схватила воздух, и он с рычанием вскочил. – Сэм! Принеси мой костюм! – Который, мистер Флин? – Любой, Сэм! Флин брезгливо изучал маленькое, но невероятно вонючее пятно, оставленное котом на брюках. «Не ругайте своего питомца, если он решит пометить ваши вещи. Таким образом он показывает своим собратьям, что у него есть большой заступник и защитник», – вспомнил мистер Флин руководство по эксплуатации кота. Ага, вот только кто же знал, что эти твари так воняют!.. – Как же тебя назвать-то… может, мистер Вездессущий? Палома Инге Розальба Марианна Сонел Знаете, чего всегда не хватает на кораблях? Запахов. Воздух фильтруется, рециркулируется и становится безвкусным, как дистиллированная вода. Конечно, если во что-нибудь уткнуться, то запах чувствуется, но не будешь же везде носом елозить!.. И воду легко можно минерализовать, а с воздухом так не проходит. Хорошие фильтры вычищают всё, им же не объяснишь: это пот и нагретый пластик, это надо убрать, а это – благовония и духи, это надо оставить. Так что – воздух или чистый, но, считай, никакой, или – весь комплект ароматов, включая… не самые приятные. Поэтому первое, что я почувствовала, когда проснулась – это запахи. Пахло кофе – обалденно пахло, очень ярко и вкусно. Пахло как раз ароматизатором – цветочным, дорогущим… Ага, потом оказалось, что ни хрена это… простите… что это цветы живые в вазе. Нет, не розы, я первый раз такие видела, гроздьями пышными, белыми такими. И ещё что-то, тонкое и незнакомое – я потом узнала, что это свежее бельё постельное так пахнет. Ну, если его постирать, как положено, а не в ультразвуковую чистку засунуть. А, главное, пахло Тимом, и он тут был, где-то рядом. Живой. И это было здорово. Так что я глаза открыла – и не поняла, где я. Комната – большая, огромная просто, чистая, светлая. Окно на полстены – вот к окнам таким здоровенным я долго привыкала. Открытое, солнце сквозь узорчатые занавески пробивается. Я на кровати лежу – тоже огромной, мягкой, у изголовья, на такой… тумбочке, что ли?.. как раз эти самые цветы. А рядом – Тим и девушка какая-то, с подноса на стол кофейник и чашки переставляют. Девушка высокая, красивая, фигуристая, волосы каштановые… Кого-то она мне напомнила, а вот кого – не понять было. Она поднос взяла, улыбнулась: – Папа позже зайдёт, – и ушла. Тим ко мне подошёл, на край кровати присел, потянулся по щеке меня погладить – а я в него вцепилась, руками обхватила, прижалась. Ну, просто чтобы убедиться, что это он, и что с ним всё в порядке. И только потом про свои ноги подумала. Я же танцую, мне ноги целыми нужны… Нет, конечно, я знаю, что такое регенератор, один раз в нём полежала уже, было дело… Ну, когда папашка мне табуреткой два ребра и руку сломал. Вот после этой истории мама Бонита меня у него и забрала. Сколько мне тогда было? Четырнадцать, кажется. Не помню. – Ти-и-им… Ты в порядке? Всё хорошо? А он меня по спине, по плечам гладит, носом в макушку уткнулся: – Ну, всё, всё. Не надо меня так пугать больше. – Это ещё кто кого напугал, – говорю, а потом спрашиваю: – А что случилось? – А ты не просыпалась. Тебя из регенератора вытащили, а ты спишь. Всё в норме, ноги залечили, мозги в порядке – а не разбудить. – Погоди… И сколько я… в отключке была? – Остаток вчерашнего дня, вечер, ночь – но это ещё в госпитале, сегодня… Почти девятнадцать часов. Я от Тима отцепилась наконец, ещё раз комнату оглядела. Отпадная комната, стильная, я такое только в сериалах про богачей видела. Нет, я не то чтобы особо их смотрю, но во время прыжка чем-то заниматься надо? Я читала где-то, что сериалов так много снимают именно потому, что в прыжке делать особо нечего. Нет, экипаж-то себе всегда при желании занятие найдёт, а пассажиры? Это объективного времени прыжок секунды занимает, много – пару минут, а субъективно эти минуты в несколько дней превратиться могут. Да ещё пока в ЗОРку – в смысле, в зону разгона – выйдешь… В общем, в натуре я первый раз такое видела. Да, там ещё и ковёр на полу был! С во-от таким вот ворсом… – А мы где? – У комиссара. Это его дочка была. Я Тима слушаю – а голос у него странный, чуть хрипит. И как только я это поняла, так перед глазами картинка встала, одна из тех, что мне Око показывало. Как Тим на тротуаре собственной кровью захлёбывается. Выходит, оно мне правду, а я… – Тим! – и у самой голоса нет, и, кажется, в обморок сейчас грохнусь. – Что с тобой случилось?! – Уже всё хорошо. Полежал в регенераторе немного – и всё. – Просто это… Око. Оно мне показало, как ты… как вас… Я думала, оно меня просто пугает, а это… а ты… А он смеётся: – Ну, подумаешь, попали, и не такое бывало… – и по голове меня потрепал. – Комиссар за тобой пошёл, но и его завалило обломками. Чудом выбрался. Потом расскажу, а то ты, я смотрю, разревёшься сейчас. В общем, закопалась я в подушки, чуть с головой под одеяло не залезла – стыдно и больно, а Тим столик к кровати пододвинул, кофе в две чашечки налил. Отпил и кивнул одобрительно: – Попробуй, похоже, что сангуский. Пришлось мне из-под одеяла вылезать. А кофе и вправду обалденный был. Крепкий, душистый, сладкий… Прям настроение поднялось, и как-то спокойнее стало. – А что такое «сангуский»? – Сангус – это планета такая, – ну, про это-то я знаю, но и только. В смысле, что планета такая есть и что там жизнь тяжёлая очень. Да, ещё у них флот крутой. А Тим смеётся: – Только не спрашивай, как этот кофе получают, а то пить не сможешь. Раньше такой только на Терре делали, но потом слоны вымерли. А на Сангусе есть свинобыки. – Погоди… А разве кофе из животных делают? – вот тут он меня озадачил. Я всегда думала, что кофе на деревьях растёт. Или на кустах. В общем, на чём-то таком. Натуральный, в смысле, кофе. Пищевой синтезатор-то может кофе из аминокислотных брикетов сгенерить, вот только это всё не то. Но кофе из свинобыков – это что-то новенькое. – Ну, почти. Они зёрна едят, но они не перевариваются… Ну вот. Рассказал, – и опять смеётся. Я сначала не поняла, о чём он. А потом… Держу эту чашечку в руках и не знаю, что делать. То ли верить Тиму – и тогда как это вообще пить можно? То ли решить, что он надо мной прикалывается и всё-таки выпить. Уж больно кофе хорош был. – Да ну тебя! Не может такого быть! – Нет, правда. Поэтому этот кофе самый дорогой в мире. Тим свой ещё разок из чашечки отхлебнул, нагнулся, меня поцеловал… Он большой, Тим, сильный, тёплый. Цельный такой. Я на него смотрю, а сама хвалу и благодарность всем лоа мира возношу. За то, что он жив. И со мной. Я вообще всё как-то очень ярко тогда ощущала. Ярко и остро. Думаю, это потому, что я чуть не умерла. А Тим дальше рассказывал: – Но говорят, сангусцы свинобыков даже не убивают. Пугают, а потом идут зерна искать. – А чем их пугают? – Стреляют по ним из тяжёлых станнеров. – Бедные быки! – Свинобыку только щекотно от этого, но они щекотки боятся. Показать свинобыка? – Ага. – Держи, – Тим потянулся куда-то и вытащил большую игрушку. Круглую такую, смешную. Из меха. Мягкую, с прикольными зубами и рожками по всему телу. Я сроду таких в руках не держала. В смысле, не свинобыков игрушечных, а вообще игрушек меховых. Видела, конечно: на картинках, в гало, и здесь, на Тиране – на витринах. Даже хотела купить какую-нибудь, но решила, что это глупо. Я же взрослая, какие игрушки! А взяла эту штуковину в руки, а она такая… мягкая. Прямо так и хочется потискать, к себе прижать… – А настоящие свинобыки, наверное, не такие милые? Раз для них станнер – как щекотка… – А не испугаешься? – Знаешь, после того, что мне тут давеча показывали… Вряд ли. – Ну, смотри. Тим галопроектор включил, в Сети пошарился, вывел сангуский ролик. Да уж… Та тварь, на экране, была совсем не мягкая и не прикольная. Этакая гора мускулов, вся в шипах и клыках, побольше грузового флаера, и видно было, что она тупая, злобная и агрессивная, и даже пятачок и маленький хвостик ситуацию не спасали. – Ой-ой… – Во-во. – Да, такому точно станнер – что щекотка… – Вот они кофе этот и… того. Обрабатывают. Я посмотрела на игрушку, снова на экран – там зверь как раз дерево обгладывал. И немаленькое дерево, судя по всему. И что-то мне кофе совсем расхотелось. Это мне-то! Кофе! Но я всё-таки из принципа допила. А Тим ещё налил. Пришлось и вторую чашечку выпить. Да и вкусно всё-таки. И печенье – не всухомятку же его грызть! – Да… Игрушка такая милая, а на самом деле… Ой. – Весь Сангус – сплошное «ой». В отпуск, что ли, махнуть? – Туда? На Сангус? Что-то мне туда не хочется, – и вот странно, я почему-то ни на секунду не сомневалась, что в этот самый отпуск мы вместе поедем. И Тим, похоже, так же думал. – Не… На Теллур. Или на Полигон.