Пряник дал, теперь немного кнута. Татуировку обожгло дикой болью. Конечно, дело не в туши и иголках. Надо правильно наложить под кожу энергетическую схему и вторично сверху, замкнув их одну на другую. Сразу, не откладывая на потом. И выходит двоедушный. Человек-леопард. Методика, как оказалось, вполне может использоваться на любом хищнике. Не уверен в необходимости наносить татуировку, похоже, хватило б и матрицы под кожей, тем не менее отступать от канона опасался. Так учил когда-то колдун из племени игбо. Вероятно, последний в своем роде. Настоящий, без дураков. Почему согласился поделиться знаниями, я так и не понял. Пусть действительно нечто видел недоступное обычным людям, но почему тогда сидел спокойно, когда я вытащил пистолет? Умер спокойно, не пытаясь сопротивляться. Молча ждал пули. Вывозить в Европу насильно смысла не было никакого, не стал бы с учеными говорить, о чем прямо и заявил, назвав их «бессмысленно любопытными». Английский он знал неплохо и не случайно употребил выражение. А оставить живым, неизвестно, куда и к кому могла утечь удивительная методика. И ведь я с собственным начальством не поделился. До сих пор не понимаю почему. Будто останавливало нечто, а интуиции привык доверять. Конечно, правильный вояка должен убить зверя лично одним копьем, но кому нужны лишние следы, да и изображать героя не собираюсь. Главное теперь – большой плюс в живучести получил, и сохранится дополнительная сила до самой смерти, поддерживаясь автоматически за счет минимального количества Ци. Глава 17 Полицейские нравы В некоторых отношениях Россия гораздо свободнее привычного по прошлой жизни мира. В ЕС нельзя получить образования, не посещая учебного заведения. Прогулы достаточно жестко контролируются. Все дело в коллективизме, который нынче обязателен. Держащийся наособицу подозрителен. Индивидуализм отвратителен. Частные школы запрещены. Ко всему еще напихивают в учебные заведения разного уровня народ, и преподавание идет с ориентацией на самых слабых. Толерантность важнее знаний. Ведь все равно принимать в вуз станут не по достижениям, а анкете, где указаны происхождение и общественные заслуги[15]. В результате наука практически не развивается, а человечество застыло на одной ступеньке уже полстолетия. Здесь все гораздо проще, особенно для работающей молодежи, и учитывая упор на желание правительства получить больше образованных русских. Последнее важно. Мне достаточно было написать заявление на имя директора гимназии, и практически сразу получил положительный ответ. Конечно, не буквально на следующий день состоятся экзамены. Нет смысла ради одного собирать комиссию. В зале нас оказалось сразу десятка полтора. Все рабочие с подольских заводов. Уже задним числом в перерыве они мне объяснили, что для некоторых должностей на государственных предприятиях потребна справка о среднем образовании. Начальство поощряет, если проявляешь желание учиться. Даже оплачивает сегодняшний день. Да и жалованье растет у получившего диплом. Частники тоже обязаны оказывать содействие, но они меньше заинтересованы. Для них достаточно практических навыков. Понятно, почему к ним не приставали с иностранными языками. Сдался мастеру на заводе французский. На то инженер имеется, если документация импортная. Меня это не касалось, однако старался в общей толпе не выделяться. Подозреваю, кое-кто из данной комиссии прекрасно знал, кто такой. По крайней мере, жену директора гимназии пользовал не так давно. Анна сознательно поставила ее в очередь поближе к экзаменам. Тем не менее проверять наши знания собралось аж десять человек. Достаточно быстро я понял причину. Они разбились на группы по двое-трое и выдергивали кого попало для ускорения процесса. То есть сначала батюшка достаточно формально проверял знание основных молитв и – пара простеньких вопросов о грехах и службе. У меня осталось впечатление, что он был слегка поддатый и мечтал поскорее добавить, отбывая номер. Затем общий экзамен по русскому языку. Диктовка сразу всем, причем преподаватель русской словесности Корецкий (они вежливо представились) внятно читал отрывок из хорошо знакомого мне «Тихого Дона». Михаил как знал (или знал?), именно по этому тексту и гоняя регулярно. Нейтральное описание природы, без тамошних замечательных нравов. Вторая часть была – сочинение. Три десятка возможных тем. Это мы тоже обсуждали неоднократно. Выбранное название звучало не совсем так, как говорил репетитор, но «Зачем нужно учиться?» прямо напрашивалось на заготовку. Возможно, нечто такое предлагали каждый год, уж больно идея заманчивая. Так что через два часа, закончив труды праведные в полной уверенности в достаточном количестве баллов (требовалось набрать девять из двенадцати), ушел на перерыв. Тут работала система «кто быстрее справился, дольше отдыхает». Кстати, не первым оказался, аж четвертым. То ли нашлись и поумнее, то ли сильно в себе уверенные. А потом началось. Без всякой системы, стоило освободиться от одних экзаменаторов, как звали другие. С иностранными языками было проще всего. Требовалось два из обычных трех, сдаваемых школьниками. На немецком я разговаривал практически всю жизнь и поскольку институт находился, в бельгийском Льеже, неплохо понимал и французский, о чем не собирался заявлять. Разговорный-то еще сойдет, а писать – людей смешить. Английский требовался для общения с заграничными коллегами. В нашей замечательной Европе стерли границы аж до Урала, зато каждый народец из пары тысяч человек имел право на обучение на родном наречии и на дотации для спасения умирающего языка. Разговаривать все равно приходилось на каком-то общем. Мне вполне хватало двух: уличного французского плюс минимальное знание латыни. Никто из медиков на нем не говорит, теперь и рецептов не пишет, однако зачем-то в университете в голову забивали. В любом случае своими познаниями всерьез ошарашил экзаменаторов. Свободное владение языками как-то нехарактерно для рабочей молодежи. Правда, не преминули указать на недостатки произношения. Как ни старался лишнего не болтать, а переучиться полностью не удалось, и проскакивают иногда неприсущные для этого времени выражения. География и история вышли легко. Главное, не отклоняться от учебника. Все ж нужно давать правильные оценки событий с современной точки зрения, а не умничать, как среди приятелей. И уж показать, где находится Австралия с Грецией, а также не перепутать, в каком месте водятся пингвины, в Антарктиде или Антарктике, – смешно. Между прочим, лично их видел. В Аргентине на Огненной Земле, когда ездил в очередную командировку на научную конференцию и решил слегка прогуляться в компании приятной девицы. Самолетом пара часов на юг, в выходные и не особо дорого. Оказалось, та пернатая скотина пребольно клюется, и вместо постели пришлось дурочку, полезшую с объятиями к птице, утешать и лечить. Вспоминаю – потеха. А тогда чертовски злился. С математикой и физикой у меня хуже всего. Прежние знания давно улетучились, поэтому Михаил меня больше всего гонял. А экзаменатор все дополнительные вопросы задавал, будто засыпать хотел. Все по учебнику, но достал всерьез. Аж спина мокрая, когда вышел. В целом остался доволен. Обычно прекрасно знаешь, насколько хорошо ответил. Полагаю, свои баллы добрал на языках и понемножку на остальном. Результаты все равно станут известны не раньше завтрашнего дня. Забавно, но даже гордость обуревает. Бывший академик сдал экзамены за шестой класс! Почти образованный! В хорошо знакомой булочной прихватил для праздника пирожные и сдобу и бодро направился домой, мечтая о хорошем ужине. Еще рано, но обед пропустил, а мой организм привык к регулярному питанию. Причем домашнему. Почему-то даже в ресторане не тот вкус у блюд. Мамашины вкуснее. Это нечто глубинное, от разума независимое. Что в детстве трескал, то и самое лучшее. В смысле в здешнем. Далеко не ушел. Прямо у входа был схвачен в объятия Иннокентием Васильевичем. – Нашел! Настроение сразу испортилось. Можно не сомневаться, дома уже побывал, и ему сказали, где искать. На будущее надо предупредить, чтоб не сообщали никому, куда отправился. – Я вроде ясно сказал, на сыскную не работаю, – отстраняясь, неприязненно говорю околоточному. – Вы б еще на экзамен заявились в форме и выдернули, чтоб подумали невесть что! – Тебе трудно, что ли, помочь? – Это так не бывает, захотел и получил результат. Раз на раз не приходится, а голова потом не у вас болит. – Попробовать же можешь? – сказал полицейский неожиданно просительным тоном. – Я ж к вашей семье завсегда всей душой. Ага, за барашка в бумажке, добрый человек. – Клинов не одному тебе способен неприятности устроить. – Поехали, – хмуро говорю. Придется решать вопрос лично. Мне его не особо жалко, сам выслужиться захотел, но ведь не отстанет. А про доброту свою обязательно при случае напомню. Не чтоб уменьшить регулярную дань, тот червонец в месяц давно не волнует, а поставить на место. На этот раз приехали в приличный район к гостинице. В номере с мебелью, претендующей на роскошь, на полу лежал мертвый мужчина. Судя по одежде и внешности, купец. Такой мордатый и с бородой. Не требуется вскрытие для установления причины смерти. Нож под лопаткой так и торчит. – Ага, – сказал довольно капитан при моем виде. – И что можешь сказать? – Широкий жест в сторону покойника. Трое присутствующих: двое простых полицейских и мельком виденный прежде в больнице врач в штатском уставились в алчном ожидании представления. – Ничего, – демонстративно развожу руками. – Трупы не по моей части. Я не патологоанатом и не сыщик. Полагаю, убийство, и нужно провести опрос проживающих на предмет, чего видели, кто приходил и чем занимался данный господин. А я его в первый раз вижу. – Не умничай, – сверля змеиным глазом, произнес капитан. – Все прекрасно понимаешь. – Нет, – зло говорю. – Это вы не понимаете. Я чудес не совершаю и предсказаниями не занимаюсь. – Чудеса и не требуются. Попробуй, как в прошлый раз. – Тогда живой человек был, не труп. И даже это вышло случайно. Это не приходит по желанию, вашему или моему. Откровение есть или нет. – Ты очень постарайся, – с нажимом сказал он. – Я не работаю с мертвыми. В принципе. Не совсем так, но трогать покойника реально бесполезно. А главное, дать повод припахивать при любых сложностях. Может, и мог бы помочь иногда, но не под приказ. Было время проанализировать ощущения. Тут настроение правильное важно. Стремление помочь. Обратись уважительно, постарался бы. Вышло, нет – это уж как получится. Но никому, и ему в первую очередь, ничем не обязан. А проблемы с уголовниками мне без надобности. Защиты все равно не получить, он меня за равного не держит. – Это уже не вспоминая, что я занятой человек и второй раз отрывают от важных дел, будто жалованье в полиции получаю. – Ты, морда мещанская, – прошипел капитан, – мне, охраняющему закон и порядок, про деньги смеешь говорить? Я ж тебя, суку, в бараний рог сверну за твои художества. Людей лечишь без разрешения? От призыва справкой липовой прикрываешься о недееспособности? Ты у меня сядешь, и надолго! Он контуженый, что ли, на фронтах минувшей войны? – Я думал, ты умный, – говорю, перестав выбирать выражения. Если уж ему можно мне тыкать, то почему бы ответно не покуражиться, уже нечего терять, закусил удила и прет. Ну, посмотрим, кто кого, а самолюбие важнее. Ты своей работы не знаешь, на чужом горбу выехать по щучьему велению желаешь. Ну, раз сошло, всю оставшуюся жизнь стану за тебя стараться? – Что ты творишь? – одними губами, без звука, сказал наш околоточный. – Если что, я и в тюрьме устроюсь. Целители и за решеткой в чести. А кто ты такой без должности? – Галеев! – рявкнул капитан. – Так точно! – бодро ответил один из присутствующих полицейских. – Этого в камеру. – На каком основании? – вежливо спрашиваю вслух сразу всех. – За отказ найти убийцу при помощи колдовства? Очень тянуло высказаться про греховность в глазах православной церкви подобных помыслов. Не посмел. Такие вещи – палка о двух концах, и мне тоже могли припомнить некоторые неканонические действия. Наложением рук лечат святые или как? Я точно не из их числа и в монахи не стремлюсь, как и к аскетизму. – В камеру этого! – зарычал капитан. Кажется, до него дошло нечто, но назад сдать уже не мог. – Зачем вы так, Николай Ермолаевич, – пробормотал Галеев уже на улице. Оказывается, меня многие знают. И пешком топать не придется. В пролетке поедем. Бедный извозчик, ему снова не повезло, поскачет бесплатно. – Ну, сказали б, не получается. И все. – А он бы поверил? – спрашиваю с иронией. Судя по унылой роже собеседника, тот и сам подозревает, не успокоился бы начальник. – А! – вспомнил. – Пуля возле позвоночника? Как сейчас? Вынуть ее было достаточно сложно, но гораздо интереснее сглаживания морщин. – Я, – признался полицейский, – слава богу, все прекрасно. А вы, – после паузы, – вот так помните всех? – Лица не запоминаются, когда постоянно идут, – честно говорю. Зато практически сразу завел амбарную книгу, и в каждой полные данные на больного, какая б мелочь ни была. Имя, фамилия, адрес, профессия, диагноз, сколько сеансов, затраты энергии и результат. Статистика полезна в любом случае, а заодно и прикрытие от таких вот козлов Клиновых. Что не подсунули кого, якобы лечившегося. Попробуй докажи, что такого не пользовал, если их многие десятки уже. А так – все зафиксированы. – А нетипичные больные помнятся. Спросите у доктора, наверняка нечто похожее скажет. – Может, нужно что-то? – спросил Галеев через пару кварталов осторожно. А и правда, чего я раздумываю. Аж прямо намекать потребовалось. Хорошо, когда есть благодарные люди. Даю адрес Сергея Александровича с просьбой сообщить о моем водворении в узилище. Галеев даже от денег с негодованием отказывается. Не великий труд подскочить к адвокату, и ничего в том противозаконного. Мой юрист, конечно, не по уголовному праву, однако, полагаю, отмазать от дикого ареста сумеет. Тут не требуется быть адвокатом с мировым именем. Тем более кровно заинтересован, чтоб за его женой приглядел. А дальше уж начну сам гнать волну на опережение. Или уеду в Москву. А то и в Германию. Сидеть, вопреки уверениям в нужности для всех, настроение не наблюдается. Жалко бросать незаконченное, но организовать лабораторию в другом месте не проблема. Это ж не адронный коллайдер перевозить с километрами труб и источником термояда. Если не считать уже заказанные, но еще не доставленные холодильники, остальное проходит в моем понимании на уровне школьной лаборатории. Ничего критически важного. Хоть прямо сейчас плюнуть и переехать, прихватив некоторое количество уже готовых культур. Или вовсе на Феликса оставить? В конце концов, несмотря на первые впечатления, Гитлер-то никуда не делся. Партия его развалилась, пока в тюрьме сидел за попытку мятежа, но теперь снова сколачивает, и вроде достаточно успешно. Все равно ж собирался близко с ним познакомиться, так зачем тянуть. Первоначально Галеев собирался определить меня в обезьянник. Просто зарешеченный угол со скамейкой, где сидят временно задержанные, но тамошний дежурный, услышав приказ, повел куда-то в подвал. Есть, как выяснилось, при сыскной полиции специальная камера под поэтическим названием «следственный изолятор». То есть кто еще приговора не имеет, но огромные шансы на получение, тот, пока допросы идут, отдыхает рядом с сыщиками. Все, как положено. Дверь с окошком, которую пришлось отворять с натугой, пока терпеливо дожидался, стоя носом к стене. Внутри маленькое окошко под самым потолком и лампочка в оплетке на недосягаемой высоте. Грубый и тяжелый стол из цельных плах. Такой голыми руками не поломать. Вероятно, на то и рассчитано. Чтоб дубинку не сделали. Еще нечто вроде двухэтажных нар, на которых сидел странный контингент. Двое в уже знакомых кепочках с неотягощенными интеллектом лицами временно перестали шлепать засаленными картами и уставились на вход. Еще там находились откровенно дряхлый старик и совсем мальчишка. – Здравствуйте, господа, – говорю максимально вежливо. Возможно, существует некий этикет для лиц с криминальными наклонностями при первом знакомстве, но как-то не удосужился своевременно выяснить подробности. Очередное упущение. За спиной лязгнула дверь, и один из блатных соскочил на пол.